солидный старушечий вид, особенно из-за низких, толстых каблуков. Вкус миссис Эллис был чересчур практичным, а кроме того, отец строго-настрого приказал им выбрать платье, «подходящее для молодой девушки возраста и воспитания Мередит». Из магазина на одобрение Филипа прислали три платья, и это оказалось единственным, которое, по его мнению, не было слишком открытым или слишком прозрачным.

Волосы — вот что не приводило Мередит в отчаяние. Обычно она делала сбоку пробор и закалывала их над ухом, но Лайза сумела убедить подругу, что для сегодняшнего вечера необходима новая, более изысканная прическа. Сегодня она попросила миссис Эллис поднять волосы наверх и уложить локоны короной, так, чтобы крошечные завитки спадали на уши. Мередит казалось, что она выглядит прекрасно.

— Мередит, — начал отец, по обыкновению ворвавшись в комнату с пачкой билетов в оперу, — Паркеру Рейнолдсу понадобилось два лишних билета на «Риголетто», и я сказал, что он может воспользоваться нашими. Не отдашь ли их молодому Паркеру, когда… — Он наконец поднял глаза на дочь, и осекся:

— Что это ты сотворила со своими волосами?!

— Подумала, что, может быть, лучше сделать сегодня другую прическу.

— Я предпочитаю твою обычную, Мередит. И, наградив миссис Эллис разъяренным взглядом, объявил:

— Когда вы поступали ко мне на службу, мадам, мы, кажется, договорились, что, кроме выполнения обязанностей экономки, вы станете также давать моей дочери советы, как вести себя подобающим образом. Эта прическа — — ваша идея или?..

— Это я попросила миссис Эллис помочь мне уложить волосы именно так, папа, — вмешалась Мередит, видя, что миссис Эллис побледнела и вздрогнула.

— В таком случае стоило спросить ее мнения, вместо того чтобы просто приказывать!

— Да, конечно, — кивнула Мередит. Она и помыслить не могла о том, чтобы намеренно разозлить или, еще хуже, разочаровать отца. Он заставлял дочь чувствовать себя виноватой в неудачах дня, если по ее вине у него портилось настроение.

— Ну что ж, ничего страшного, — решил наконец Филип, видя, что дочь искренне раскаивается. — Миссис Эллис сможет перед уходом расчесать тебе волосы. Я принес тебе кое-что, дорогая, — добавил он, вынимая из кармана длинный темно-зеленый бархатный футляр. — Ожерелье. Можешь надеть его сегодня — оно очень пойдет к твоему наряду.

Мередит нетерпеливо ждала, пока отец пытался открыть замочек. Конечно, это золотой кулон или даже…

— Это жемчуг твоей бабушки Бенкрофт, — объявил наконец Филип, и Мередит потребовались нечеловеческие усилия, чтобы скрыть разочарование, когда отец извлек из футляра длинную жемчужную нить.

— Повернись, я сам его застегну.

Двадцать минут спустя Мередит снова стояла перед зеркалом, безуспешно пытаясь убедить себя, что она неплохо выглядит. Волосы снова свисали с плеч прямыми девчоночьими прядями, но последней каплей оказался жемчуг. Ее бабка носила ожерелье почти не снимая, и, по правде говоря, оно было на ней даже в минуту смерти. И теперь жемчуг свинцовым грузом лег на грудь Мередит.

— Прошу прощения, мисс.

Знакомый голос дворецкого заставил девочку поспешно обернуться.

— Внизу стоит некая мисс Понтини и утверждает, что она ваша школьная подруга.

Осознав, что правда наконец вышла наружу, Мередит бессильно опустилась на кровать, отчаянно пытаясь найти выход и прекрасно понимая, что попала в собственную ловушку.

— Пожалуйста, позовите ее.

Через несколько минут появилась Лайза, ступая так осторожно, словно попала на незнакомую планету.

— Я пыталась дозвониться, но телефон был занят целый час, поэтому рискнула приехать.

Остановившись посреди спальни, она принялась внимательно изучать обстановку:

— Кстати, кому принадлежит эта куча булыжников? В любое другое время столь неуместное сравнение заставило бы Мередит рассмеяться. Теперь же она смогла лишь тихо, напряженно сказать:

— Моему отцу. Лицо Лайзы застыло:

— Я так и подумала, особенно когда мужчина, открывший дверь, назвал тебя «мисс Мередит» таким голосом, каким отец Викерс говорит «Благословенная дева Мария, Матерь Божья».

И, повернувшись на каблуках, Лайза устремилась к двери.

— Лайза, подожди, — умоляюще попросила Мередит.

— Ты, должно быть, неплохо повеселилась за мой счет, — язвительно бросила Лайза, круто разворачиваясь. — Потрясающий день! Сначала Марио приглашает на прогулку и пытается сорвать с меня одежду, а когда я прихожу в дом к подруге, обнаруживаю, что она все это время делала из меня дурочку.

— Вовсе нет! — воскликнула Мередит. — Я позволила тебе думать, что Фенвик, наш водитель, — мой отец, только потому, что боялась дня, когда правда выплывет наружу.

— Ну да, конечно, еще бы! — с пренебрежительным недоверием отмахнулась Лайза. — Богатая маленькая крошка ужасно нуждается в подруге, такой нищенке, как я. Готова поклясться, ты и твои богатые дружки смеялись над тем, как ма умоляет тебя поужинать с нами, предлагает спагетти, и…

— Прекрати! — вскрикнула Мередит. — Ты не понимаешь! Мне нравятся твои родители, и я очень нуждаюсь в твоей дружбе. У тебя братья и сестры, тети и дядья и все то, что я всегда хотела иметь. Почему ты думаешь, что если я живу в этом дурацком доме, значит, все великолепно и чудесно? Посмотри, как он подействовал на тебя! Один взгляд — и ты не желаешь иметь со мной ничего общего. И так было в школе, сколько я себя помню. И, к твоему сведению, я люблю спагетти! И такие дома, как у тебя, там, где люди смеются, и кричат, и шутят!

Мередит осеклась, видя, как гнев на лице Лайзы сменился саркастической улыбкой:

— Так, значит, тебе нравится шум?

— Наверное, — слабо улыбнулась Мередит.

— А как насчет твоих богатых приятелей?

— У меня их нет. То есть, конечно, я знаю многих своих ровесников и даже вижусь с ними иногда, но все они ходят в другие школы и дружат много лет. Я для них чужая… посторонняя.

— Почему отец послал тебя в школу Святого Стефана?

— Он думает, что это прекрасно воспитывает характер. Моя бабка и его сестра туда ходили.

— Похоже, твой отец не в себе.

— Наверное, зато у него благие намерения. Лайза пожала плечами и намеренно бесцеремонно бросила:

— В таком случае он ведет себя, как большинство отцов.

Это прозвучало слабым намеком на примирение, нерешительным подтверждением общности, роднившей подруг, и в комнате воцарилось молчание. Разделенные огромной кроватью в стиле Людовика Четырнадцатого и почти непреодолимой классовой пропастью, эти необычайно способные и обладающие блестящим умом девочки наконец-то осознали всю степень различий между ними и сейчас взирали друг на друга со смесью угасающей надежды и настороженности.

— Наверное, мне лучше уйти, — выговорила наконец Лайза.

Мередит тоскливо оглядела нейлоновый рюкзак, который принесла с собой Лайза с очевидным намерением переночевать у подруги, подняла руку в немой мольбе, но тут же опустила, поняв, что всякие просьбы бесполезны.

— Мне тоже скоро пора уезжать, — сказала она вместо этого. — Желаю… хорошо провести время.

— Фенвик может подвезти тебя домой после того, как высадит меня у отеля.

— Я могу дождаться автобуса… — начала было Лайза, но в этот момент впервые по-настоящему обратила внимание на платье Мередит и в ужасе осеклась:

— Кто… кто выбирает тебе одежду? Неужели ты в самом деле собираешься надеть это сегодня?

— Да. Не нравится?