— Никто не хотел бы утверждать обратное, сир! Готов сразиться с кем угодно и чем угодно — по Вашему выбору! Клейморой-мечом и палашом-клейморой, на копьях и на ножах, конный или пеший, в доспехах или без… Какие угодно условия выставьте — и я с клинком либо алебардой…

— Довольно! — прервал его король.

И снова — странный блеск мелькнул в глубине его глаз…

Говорили в старину: спаси нас, Всевышний, от милости сильных мира сего пуще, чем от гнева их…

Дункан замер, оборванный на полуслове.

— А секирой — владеть умеешь? — уже не просто страсть — почти мания горела в глазах у короля. Это столь так явно не соответствовало его сану, что собеседник его сразу же почувствовал себя более свободно.

И напрасно!

Потому что, когда властитель позволяет себе нечто, ему не подобающее,

— это обычно не знак доверия, а знак беды.

Горе тому, кто этого не поймет!

Дункан пожал плечами:

— Алебарда — секире сродни, сир! Приказывай!

— Не замедлю приказать… — Джемс поднялся с места, снова сел, опять привстал. Нервная дрожь била его…

— Ни разу не видел я настоящего секирного боя… Уже много лет, как есть у меня один боец — но долго, очень долго не удавалось мне найти ему пару! Ты — первый из моих подданных, кто согласился!

(Конечно, для такого дела требуется согласие. Во всяком случае, от подданного благородных кровей. А неблагородному — не дашь никогда такого задания…

А приказать шотландскому дворянину можно лишь после того, как сам он изъявил согласие).

Дункан такое согласие дал. Но оба они понимали, что такие вещи даром не делаются.

— Чего хочешь ты взамен, мой подданный? Говори — не поскуплюсь…

— Тебе не придется скупиться, сир… — Дункан уже обращался к Джемсу на «ты», потому что они перешли некую грань, разделяющую подданного и короля.

— …Не придется, так как просить я буду не «сколько», а «что».

— И что же ты будешь просить? — на сей раз не страсть, не желание было в этом вопросе — а настороженность…

— Не бойся, сир… Моя просьба тоже не составит тебе ни труда, ни опасности. Мне нужно задать несколько вопросов одному из Мастеров, состоящих при твоем дворе. А ты — отдай ему приказ, чтобы отвечал он правдиво!

— Есть ли у тебя основания сомневаться, что он и без моего распоряжения будет отвечать правдиво?

— Пожалуй, нет. Но ты все-таки этот приказ отдай. Это — моя цена.

— Твоя цена? — резко переспросил Джемс. Давно уже никто не осмеливался говорить с ним так.

— Да, моя цена, — Дункан кивнул спокойно и твердо.

И король, подумав, кивнул в ответ, соглашаясь с его правотой. За необычное дело — необычная плата.

— Имя Мастера? — спросил Джемс теперь тоже спокойно.

— Мак-Фуад.

— Этерскел Мак-Фуад? — брови короля поползли вверх.

Дункан тоже не смог сохранить на своем лице маску безразличия. Но почти сразу же он овладел собой.

— Малое имя его не знаю. А имя клановое — Мак-Фуад.

— Н-ну, хорошо… — уголки губ Джемса тронула легкая усмешка.

— Если будешь после боя в состоянии задавать вопросы — то задашь свой вопрос ему. И ответит он тебе — или я не король!

Недаром жаждал король насладиться зрелищем секирного боя. И недаром жаловался, что трудно было найти ему на это охотников.

Секира — символ славного прошлого Шотландии. Именно славного. Но — именно прошлого.

Еще во времена прадеда, даже деда Джемса VI, каждый тан выводил в поле сотни секироносцев. А теперь для подсчета численности войска — уже другие мерки требуются.

Количество клеймор. Число кавалерийских пик. Даже число презренных мушкетов — тоже учитывается!

Нынешние старики еще помнят: когда были детьми, — рассказывали им деды, как они — деды — в молодости владели секирами. Но любое воинское искусство забывается, если стоят за ним только предания,