— Твоего же клана…

— Мое родство — не в клане состоит. Ты же знаешь…

— Знаю. Прости, что я сказала так… — женщина опустила глаза. — Итак, Дункан… Дункан, который сидит сейчас в седле за шестьдесят ярдов отсюда и пытается разобраться в своих ощущениях…

— Он так и не оставил седло?

— Нет, и пусть сидит в нем… Хороший он мальчик, но я вижу сразу: он потопчет мою траву.

И ничего не вышло у нее.

Раз за разом пыталась Катрин закинуть в будущее тонкую нить гадания, чтобы выловить оттуда то, что было нужно Конану. Она не знала, как это получается.

А как получилось у нее остановить старость?

Или сделать свое тело прежним — как у нее получилось?

Нет ответа…

Однако на сей раз будущее отталкивало ее, не раскрывая свои тайны. Наконец, ей пришлось признать свое поражение.

— Ничего… — выдохнула Катрин.

— Совсем ничего?

— Совсем… Словно и нет у него никакого будущего. Ни у него, ни у его дела…

Конан только зубами скрипнул. Он отлично понимал, что именно может означать это известие.

А если так — ему нужно спешить к своему спутнику. Пусть и не остановит он его злую судьбу — все равно! Учитель всегда в ответе за своего ученика, за того, кого он поставил на Путь…

И Конан поднялся, чтобы уйти.

— Обожди… — сказала Катрин непривычно робким голосом. — Не уходи вот так, сразу… Хочешь, я позову своих учеников? Быть может, вместе мы и осилим эту ношу…

Конан остановился.

— У тебя есть ученики? — он в удивлении круто изломил бровь.

Катрин выдержала его взгляд:

— Вам, мужчинам, ученики нужны, чтобы учить их убивать. Но кто-то же должен исцелять ваши тела — те, которые не исцеляются сами, единым прикосновением к Силе? И должен же кто-то читать в некой ненаписанной Книге ваше будущее? На это, как я понимаю, даже причастные к Силе не всегда способны!

— Теперь, видимо, уже мне надлежит просить прощения… Что ж, зови своих учеников!

Учеников оказалось не менее десятка.

Девочки. Девушки. Мальчики. Подростки, почти юноши. Русые, белоголовые, рыжие…

Все они были не по возрасту тихи и сосредоточены. Но не от страха, не от забитости было в них это — от осознания важности минуты.

Как разместились все в этом доме незамеченными? Впрочем, кажется, не один дом скрыт за живой изгородью. Много построек во дворе…

Школа.

Да, школа. Но того, чему учат в ней, — не узнать больше ни в одной из школ Лоуленда. И не только Лоуленда…

Впрочем, хорошо, что не знают об этом. Если узнают — не спасет здесь никого от огня даже самая хитрая изгородь…

Этого Конан не сказал вслух. Но Катрин Мак-Коннехи — поняла.

— Да, все эти дети в свое время были обречены на костер. Но не я поставила их на этот Путь…

Ни один из учеников не дрогнул при слове «костер». И Катрин продолжала:

— Я лишь помогаю продвинуться им по Пути как можно дальше — поскольку это в моих слабых силах. Как знать… Быть может, чем дальше пройдут они, чем больше тайн им откроется, — тем труднее будет огню сожрать их плоть?

Говорили в старину: тепло очага и пекло свирепого пожара — едины есть…

Ученики сели кругом прямо на полу: скамеек на всех не хватило бы. А в центре круга встала та, которая была их Учителем.

И запела Катрин — странным голосом, мерно раскачиваясь, прикрыв глаза.

И все ученики подхватили напев, сразу и безошибочно попадая в такт.

Много языков узнал Конан Мак-Лауд в своей необычной жизни. Да ведь и было время их учить. Но язык, на котором звучала песня — неизвестен был ему.

Хотя — как сказать… Заснеженная равнина. Страж Границ, производящий перекличку…