Ставракиса.

Большая моторная лодка висела на шлюп-балке, торчащей на три метра перед мостиком «Шангри-Ла». Корма моторки находилась в пяти метрах от освещенной лестницы. Я причалил к яхте. Когда мы приблизились, матрос в дождевике и бескозырке опустил трап и подхватил наш канат.

– Добрый вечер, мой мальчик, – обратился к нему дед Артур тем игривым тоном, которым он разговаривал с большинством окружающих. – А что, сэр Антони на борту?

– Да.

– И как, по-вашему, мог бы я его увидеть?

– Если вы подождете, пока я… Но простите, ведь это вы, адмирал?

– Именно так. Адмирал Арнфорд-Джейсон собственной персоной. И я вас узнаю, дружище. Вы отвозили меня после обеда на берег.

– Так точно, адмирал. Прошу пройти со мной.

– Надеюсь, моя лодка может подождать тут? – спросил дед Артур, давая таким образом понять, что я выступаю в роли его рулевого.

– Да, конечно!

Они вошли на борт и исчезли на корме. Несколько секунд я рассматривал тонкую проволоку, подводящую ток к корабельному фонарю. Ее было легко сорвать. Потом я двинулся за ними и спрятался от возвращающегося матроса за вентиляционной трубой. Я был уверен, что уже через двадцать секунд он поднимет тревогу, заметив, что рулевого моторки нет на месте. Но меня не интересовала столь отдаленная перспектива. Я знал: за двадцать секунд в такой теплой компании могли произойти самые непредсказуемые и интересные события. Я остановился перед открытой дверью салона.

– О, что вы, что вы, – говорил дед. – Мне очень жаль, что пришлось вас потревожить… О, спасибо… Чуть-чуть. И совсем немного содовой. Вот так, спасибо.

Я подумал, что, если этой ночью командир устроит пьяный дебош, ответственность целиком ляжет на мои слабые плечи.

– За вашу красоту, мадам. Господа, за ваше здоровье. Я не хочу задерживать вас понапрасну. Дело в том, что мой приятель и я, мы очень обеспокоены. Сейчас, сейчас… Собственно говоря, где он? Мне казалось, он шел за нами.

В эту секунду я вошел в салон, опуская воротник штормовки, закрывавшей нижнюю часть моего лица, и одновременно снимая зюйдвестку и открывая лоб и голову.

– Добрый вечер, мадам, – вежливо сказал я. – Добрый вечер, господа. Извините за вторжение.

Шестеро находящихся в салоне людей сгруппировались у камина: сэр Антони стоял, опершись о стену, а остальные: Шарлотта Ставракис, Долльманн, Лаворский, лорд Чарнли и какой-то незнакомец сидели.

Меня интересовала их реакция. На лице Ставракиса я увидел удивление или беспокойство, смешанное с неудовольствием. Шарлотта улыбнулась мне усталой улыбкой. Попутно я отметил, что дед Артур все же недооценил синяк на ее виске. Незнакомец вообще никак не отреагировал. Лаворский и Долльманн остались холодны и безразличны. Зато лицо лорда Чарнли в первые секунды выразило неподдельный ужас, как если бы во время полуночной прогулки по сельскому кладбищу кто-то с жутким криком схватил его за плечо. Мою оценку подтвердил сухой удар рюмки, выскользнувшей из задрожавшей руки лорда Чарнли на ковер. Итак, в этой викторианской мелодраме наш аристократичный биржевой маклер имел амплуа человека с нечистой совестью. Я не думаю, чтобы совесть остальных была так уж кристально чиста, но они лучше владели своими чувствами.

– Господи, Петерсен! – В голосе Ставракиса звучало удивление, но все же не такое, как если бы он встретил воскресшего покойника. – Я не знал, что вы знакомы с адмиралом.

– Да, мы знакомы много лет. Сотрудничаем по линии ЮНЕСКО, Тони. – Иногда к числу прочих своих действительных и фальшивых титулов и должностей дед Артур добавлял себе титул британского представителя в ЮНЕСКО. С той же невозмутимостью он мог бы отрекомендоваться папским нунцием. – Это только на первый взгляд, господа, морская биология не связана с культурой. Это наука! Говоря без лести, Петерсен – лучший из лучших моих сотрудников. Это прекрасный оратор, умеющий захватывать аудиторию. Он выполнял мои поручения в Европе, Азии, Африке и Южной Америке. – Самое смешное, что каждое его слово было правдой. Особенно мне понравилось насчет лучшего из лучших. – Люди из гостиницы проинформировали меня, что господин Петерсен здесь, и вот мы вместе… Но мы хотели говорить не о себе, а о Дэвисе – коллеге господина Петерсена. В некотором смысле это тоже один из моих сотрудников. Мы нигде не можем его найти. И в городке его никто не видел. В связи с этим мы подумали, что, может быть, здесь, на ближайшем корабле, кто-нибудь что-нибудь…

– Я никого не видел, – ответил Ставракис, вопросительно взглянув на остальных. – А вы?

Он нажал кнопку звонка и поручил появившемуся стюарду опросить команду, после чего снова обратился ко мне:

– Когда пропал ваш приятель, господин Петерсен?

– Даже не представляю. Я покинул корабль после полудня, чтобы выловить несколько экземпляров интересующего меня вида. Это особая разновидность ядовитых медуз. Впрочем, следы от встречи с ними вы можете видеть у меня на лице. Дэвис работал в лаборатории на корабле. Когда я вернулся, то не нашел его.

– Он умел плавать? – с немецким акцентом спросил незнакомец, высокий сорокалетний брюнет с быстрыми глубоко посаженными глазами. Его лицо было столь же непроницаемо, как и у остальных в салоне. Или Ставракис заставляет их всех заниматься аутотренингом, или совсем недавно они пересмотрели все ленты с участием Бестера Китона.

– Боюсь, что нет, – ответил я без запинки. – И знаете, я думаю о том же! У «Огненного креста» нет ограждения на корме. Один неосторожный шаг и…

Я прервал свою речь, чтобы дать возможность слуге сообщить об отрицательном результате опроса команды. Дэвиса никто не видел.

– Я должен немедленно проинформировать о случившемся сержанта Макдональда, – констатировал дед