кувейтские полицейские, вооруженные револьверами и дубинками, врезались в самую гущу смутьянов, чтобы отогнать от дороги. Оборванцы раскачивали припаркованные у тротуаров автомобили и опрокидывали их. В барачных кварталах пылали пожары, горело и несколько зданий в центре города. Дважды водитель Вирги чертыхался и резко выруливал, чтобы не переехать распростертого на дороге человека.

Таксист вдавил педаль газа в пол, и машина с ревом промчалась сквозь группу арабов, ожидавших, что шофер притормозит. Арабы с руганью кинулись врассыпную. В крыло такси ударил камень, и Вирга понял, что попал в страну безумцев. Безумие здесь было неразлучно с дымом. Ветер с залива разносил его повсюду, и Вирга испугался, что, надышавшись им, сам лишится рассудка.

Они прибыли в гостиницу. Через разбитые стеклянные двери Вирга внес чемоданы в вестибюль. На роскошных темно-красных коврах блестели осколки. Он заметил, что в стене темнеют два аккуратных круглых пулевых отверстия.

Портье, молодой кувейтец в светлом костюме, позвонил коридорному.

— Доктор Вирга, правильно? Хорошо, что вы забронировали номер заранее.

— Не знал, что здесь идет война, — сказал Вирга, кивая на разбитые окна.

— Прошлой ночью эти подонки наводнили город. «Холлидэй Инн» и «Хилтон» сгорели дотла — поджог. Мы, в общем-то, ничего не можем поделать.

— Я видел на улицах полицию.

— Это их долг, — ответил молодой человек, пожимая плечами. — Иначе здесь был бы полный бедлам. Три четверти полицейских и так уволились. В город введены войска, объявлен комендантский час, но остановить уничтожение собственности практически невозможно. Больницы и тюрьмы переполнены. Что можно поделать с этими людьми? Я даже начал носить с собой оружие.

Вирга осмотрел вестибюль. Ни души. Перевернутые стулья, разбитые зеркала, черепки декоративной керамики. Золотисто-зеленый гобелен разорван от потолка до пола. Маленький фонтан, сейчас без воды, засыпан битым стеклом.

— Извините за состояние вестибюля, — сказал портье. — Слишком много камней и никого, кто сумел бы обуздать эту публику.

— Ничего, — ответил Вирга. — Все в порядке. Я понимаю.

— Вы, разумеется, приехали, — продолжал портье, — увидеть Ваала?

Вирга удивленно поднял брови. Подошедший к стойке стройный молодой человек нагнулся за его чемоданами.

— Всем прочим только этого и надо. В аэропорту давка, по шоссе не проехать. Не удивлюсь, если вскоре аэропорт закроют по приказу военного командования. Едут отовсюду — из Греции, из Италии, из Испании. Богатые успели первыми, одни приплыли на собственных яхтах — они швартуются в бухте, другие прилетели на личных самолетах. Беднота добиралась кто как мог. Конечно, в городе никто из них не остался. Они все там… в пустыне.

— А вы сами видели этого человека? — поинтересовался Вирга.

— О нет. Я не видел. Но я знаю людей, которые видели его. И, само собой, наша гостиница битком набита журналистами, рвущимися взять у него интервью.

Вирга сунул руку во внутренний карман пиджака и развернул страницу из «Тайм» с фотографией человека на балконе.

— Вы знаете, где это?

Кувейтец перегнулся через стойку и внимательно вгляделся в снимок. Вирга услышал далекую перестрелку; казалось, ей не будет конца. Потом с пугающей неожиданностью выстрелы прекратились. Портье сказал:

— В старом городе. Это особняк Хайбера Талата Мусаллима. Вы слышали о нем?

— Нет.

— О-о. Это новый пророк и ученик Ваала. Странно, что есть такой снимок. Я не знал, что часовые разрешают фотографам приближаться к стенам особняка. — Он оторвал взгляд от фотографии и посмотрел на Виргу. — Так значит, вы здесь, чтобы увидеть его.

— Да, — Вирга взял ключ, протянутый ему портье. — А теперь мне хотелось бы принять горячую ванну. Я весь пропах дымом.

— Вода поступает нерегулярно, — крикнул ему вслед молодой араб. — Что-то с трубами.

Вирга пошел следом за носильщиком к лифтам. Внезапно он остановился и уставился на круглую лужу уже запекшейся крови на гладком мраморном полу. Молодой человек, который нес его чемоданы, равнодушно оглянулся.

— Простите великодушно, — сказал портье. — У нас сейчас нет возможности поддерживать такую чистоту, какую хотелось бы. Вчера ночью я был вынужден застрелить человека. Он истек кровью на этом самом месте.

Вирга поднял голову.

— Истек кровью?

— Звонить в «скорую» не было смысла. Я ведь уже говорил вам, что все больницы переполнены.

Вирга заморгал. Ему вдруг стало нехорошо.

— Если вам неприятно, мы уберем, — сказал портье.

За спиной у Вирги открылись двери лифта.

Из своего номера Вирга позвонил в отель, где остановился Нотон. Там ему объяснили в общем то же самое, что он еще раньше узнал от Джудит. Нотон бесследно исчез, бросив все свои вещи в гостинице. Пропал, без единого слова предупреждения. Может быть, спросили Виргу, коль скоро он — друг мистера Нотона, он оплатит его счет и заберет его чемоданы? Вирга ответил, что еще позвонит, и повесил трубку.

Он хотел выспаться, чтобы избавиться от неприятных последствий перелета, но не мог уснуть. Беспокойно поворочавшись в постели, он наконец улегся на спину и уставился на расписной потолок. В распахнутые окна, выходившие на маленький балкон, волнами наплывал жестокий зной, но закрыть их означало лишить себя последнего дуновения свежего воздуха. Кондиционер не работал. Поэтому Вирга лежал на кровати, чувствуя, как под мышками и на висках собирается пот, и слушал резкий уличный шум: внизу гудели клаксоны, визжали покрышки, слышались крики, брань и время от времени оглушительные хлопки — то ли автомобильный выхлоп, то ли выстрелы. Он смотрел, как эти звуки, клубясь, поднимаются к потолку и паутиной повисают среди раззолоченных резных завитушек, к которым арабы питают столь неумеренную страсть.

Он повернулся на бок и развернул журнальную страницу с фотографией. Фигура на балконе была высокая, тонкая, черты лица сливались в неясное пятно. Вирга задумался о том, каков на самом деле этот человек, именующий себя Ваалом. Вдруг оказалось, что он мысленно соединяет фрагменты разных лиц, но всякий раз выходило не то. Каков бы ни был этот человек, кем бы он ни был, его присутствие ввергло эту землю в пучину помешательства. Вирга внезапно осознал, что власть нового мессии распространилась и за границы Кувейта, заражая другие страны: об этом говорил молодой портье. Мысль о человеке, вслед за божеством, у которого он позаимствовал имя, использующем подобную власть для того, чтобы превращать людей в свирепых дикарей, тревожила и пугала, как кошмар, в котором нужно бежать, но не пускает невидимая трясина.

И еще одно беспокоило профессора. Как он ни старался, ему не удавалось увидеть в новом движении ничего положительного. За фасадом обещаний «власти индивида» крылось насилие в своем крайнем выражении и власть толпы. Еще немного, и порядок в этой стране будет окончательно свергнут.

Вирга встал с кровати, снял галстук, стащил с себя рубашку и пошел набрать воды в ванну. Открывая краны, он мельком увидел свое отражение в зеркале: обширная лысина, темные старческие мешки под глазами, расслабленный усталый рот. Старость медленно, но верно прибирала его к рукам — морщина за морщиной, день за днем, ночь за ночью, но он совершенно не помнил, как это происходило. С шеи Вирги