Внутри, проложенные газетами и тряпьем, стояли три бутылки виски «Джонни Уокер» «Рэд Лэйбл», револьвер калибра 9 мм, коробка или две патронов, несколько выглядевших заплесневелыми рукописей, обтянутые резиночками, и другие предметы, завернутые в пластик. Он начал что-то разворачивать.

— Это чертовски смешно. В самом деле, — сказал он. — Я ничего не выиграл, убежав от людей. Я не мог переносить потомство. Никогда не мог. Я чертовски уверен, что не было никакого Доброго Самаритянина. И вдруг внезапно шоссе покрывается машинами и трупами, и люди бегут как черти… Мы заслужили все, что получили!

Он развернул последний слой и открыл радио с замысловатыми циферблатами и кнопками. Вытащил его из сундука, открыл ящик стола и достал восемь батареек.

— Коротковолновый, — сказал он, укладывая батарейки в приемник. — Раньше я бывало любил слушать концерты из Швейцарии в середине ночи.

Он закрыл сундук и повесил на него висячий замок.

— Я не понимаю, — сказала Сестра.

— Вы поймете. Только не принимайте слишком близко к сердцу то, что будет сейчас происходить, там в соседней комнате. Все это только игра, хотя они довольно раздражительны сегодня. Я просто хотел подготовить вас.

Он показал следовать за ним, и они вернулись в переднюю комнату.

— Сегодня моя очередь! — выкрикнул старичок, усевшись на колени, его глаза сверкали.

— Ты делал это вчера, — сказал спокойно Пол. — Сегодня очередь Кевина.

Он передал приемник молодому человеку. Кевин колебался, затем взял его, будто спеленатого ребенка.

Все собрались вокруг него, за исключением Моны Рамзи, которая обиженно отползла прочь. Но даже она смотрела на своего мужа нетерпеливо. Кевин схватил кончик углубленной антенны и поднял ее вверх; она возвышалась приблизительно на два фута, и металл заблестел, как обещание.

— Хорошо, — сказал Пол. — Включайте его.

— Нет еще, — сказал молодой человек. — Пожалуйста. Только не сейчас.

— Ну же, мужик! — скомандовал голос Стива Бьюканана. — Делай это!

Кевин медленно повернул одну из ручек, и красная нить убежала на самую границу частотной полосы. Затем он положил палец на красную кнопку и замер, словно бы собираясь с силами, чтобы нажать на нее. Он помедлил, и неожиданно — затаив дыхание — нажал на кнопку «ВКЛ». Сестра вздрогнула, и все остальные задышали или затаили дыхание или сопели.

Ни звука не раздалось из приемника.

— Увеличь звук, мужик.

— Он уже увеличен до предела, — сказал Кевин ему и медленно, деликатно начал двигать красную нить вдоль частотной полосы.

Четверть дюйма мертвого воздуха. Красная линия продолжала двигаться почти незаметно. Ладони Сестры вспотели. Медленно, медленно; еще одно деление, еще один дюйм.

Из приемника неожиданно прогремел сильный разряд помех, и Сестра и все в комнате подпрыгнули. Кевин посмотрел на Пола, который сказал:

— Атмосферные помехи.

Красная ниточка двигалась дальше через пометки маленьких цифр и десятичных точек, пытаясь найти человеческий голос.

Различные тона статических разрядов убывали и появлялись, причудливая какофония атмосферы.

Сестра слышала завывания волков снаружи, смешивающиеся со слабым шумом из приемника — одиноким звуком, почти душераздирающим в своем одиночестве. Тишина мертвого воздуха сменилась скрипучими ужасными звуками — Сестра знала, что это она слышит души умерших в черных кратерах в тех местах, где были раньше города.

— Ты крутишь слишком быстро! — предостерегающе сказала Мона.

И он замедлил продвижение линии до темпа, при котором паук мог бы сплести паутину между его пальцами. Сердце Сестры колотилось от каждого бесконечного изменения в высоте и звуке статического потока из приемника.

Наконец Кевин дошел до конца полосы. Его глаза сверкали от слезинок.

— Попробуй средние волны, — сказал Пол.

— Да! Попробуй средние волны, — сказал Стив, сжимая плечо Кевина. — Может быть, есть что-нибудь на средних волнах!

Кевин повернул другую маленькую ручку, чтобы изменить настройку с коротких волн на средние, и снова начал вести ищущую красную ниточку назад мимо делений шкалы. И на этот раз, не считая резких хлопков и щелчков и слабого далекого жужжания, будто бы пчел за работой, все было совершенно мертво. Сестра не знала, сколько времени потребовалось Кевину, чтобы дойти до конца; это могло быть десять минут, или пятнадцать, или двадцать. Но он довел до самого последнего слабого шипения — и затем сел, держа приемник в руках, уставившись на него, а пульс бился в его виске. — Ничего, — прошептал он, и нажал на красную кнопку.

Тишина.

Старичок закрыл лицо руками.

Сестра слышала, как Арти, стоящий за ней, беспомощно и безнадежно вздохнул.

— Даже нет Детройта, — сказал он безразлично. — Боже мой, нет даже Детройта.

— Вы двигали ручку слишком быстро! — сказал Стив Кевину Рамзи. — Черт, вы неслись через деления! Я думал я слышал что-то — это было похоже на голос! А вы тут же проскочили на целую милю!

— Нет! — закричала Мона. — Не было голосов! Мы сделали это слишком рано, и поэтому не обнаружили голосов! Если бы мы делали это в одно и то же время, как положено, мы бы услышали кого-нибудь! Я знаю это!

— Это была моя очередь.

Умоляющие глаза старичка повернулись к Сестре.

— Все хотят украсть мою очередь.

Мона начала рыдать.

— Мы не сделали это не по правилам! Мы пропустили голос, потому что сделали это не по правилам!

— К чертовой матери, — выругался Стив. — Я слышал голос! Клянусь Богом, я слышал. Это была правда…

Он хотел взять радио. Пол отвел его руку от приемника, опустил антенну и пошел через занавеску в другую комнату.

Сестра не могла поверить тому, чему только что была свидетелем; в ней зашевелился гнев и жалость к этим бедным безнадежным душам. Она большими шагами целеустремленно направилась в соседнюю комнату, где Пол Торсон заворачивал приемник в защитный пластик.

Он взглянул на нее, и она подняла руку и дала ему пощечину со всей праведной яростью. Пощечина растянулась, проскользила по всему лицу и оставила красный след на щеке. Падая, он прижал, защищая, приемник к себе и принял его удар грудью. Лежа на боку, уставился, часто мигая, на нее.

— Я никогда не видела такой жестокости в моей жизни! — изрекла Сестра. — Вы думаете это весело? Вы наслаждаетесь всем этим? Встань, сволочь! Я размажу тебя по стенке!

Она двинулась к нему, но он успокаивающим жестом выставил вперед руку, чтобы остановить ее, и она заколебалась.

— Подожди, — прохрипел он. — Стой. Ты ведь не пробовала еще сама делать это, да?

— Зато ты пробовал это сверх меры!

— Назад. Только подожди и понаблюдай. А потом уже выскажешься, если еще будешь хотеть.

Он поднялся, продолжая заворачивать приемник, и убрал его обратно в сундук, затем закрыл висячий замок и затолкнул сундук под кровать.

— После вас, — сказал он, указывая ей на выход в переднюю комнату.

Мона Рамзи забилась в угол, рыдая, муж пытался успокоить ее. Старичок свернулся у стены, уставившись куда-то в пространство, а Стив стучал и колотил по стене кулаками, выкрикивая