думая, что за дьявольскую субстанцию она намешала туда. Теперь он больше не мог верить никому из них, никому. Может быть, эта старая доброжелательная женщина была настоящим аптекарем в Вифаниином Грехе и готовила прямо на этой кухне с самоклеящимися обоями странные и древние эликсиры? Что она стряпает? Составы, придающие силу? Сонное зелье? Афродиции — любовные смеси? Лекарственные средства, унаследованные из культуры Амазонок, жидкости, выпаренные из черных, как ночь, кореньев или из мозга человеческих костей? И если он выпьет этот настой, что с ним будет? Напиток ослабит его? Усыпит? Или просто подействует на его мозг, убирая из него желание защищаться, когда они наконец придут за ним?
В комнате она снова уселась на диван, улыбнулась и стала обмахиваться журналом, ожидая, когда же он выпьет лимонад. По ее глазам было невозможно понять, знает ли она, что он все видел.
— Жарко, — сказала она. Вот и все, просто «жарко».
На улице послышалось дребезжание старых тормозов. Снова выглянув из окна, Эван увидел разбитый грузовик Нили Эймса, разворачивающий к дому. Что ж, — сказал он, отставляя в сторону стакан лимонада. — Кажется, приехал мистер Нили Эймс.
— Он войдет через задний ход, — тихо сказала женщина. — Там есть лестница, которая ведет в его комнату. — Ее глаза блеснули, она перевела взгляд с него на стакан и обратно.
— Спасибо, миссис Бартлетт, — сказал Эван на выходе. — Я высоко ценю ваше гостеприимство.
— Конечно, мистер Рейд. — Женщина встала, поморщилась от боли в ногах и подошла к нему поближе. — Пожалуйста, приходите и посидите со мной как-нибудь еще, хорошо?
— Хорошо, — сказал он и, перешагнув через порог, пошел по направлению к грузовичку-пикапу. Эймс, в промокшей от пота футболке и с обгоревшим на солнце лицом, выбрался из кабины, оглянулся, увидел Эвана и, вытирая следы машинного масла из газонокосилки со своих рук промасленной грязной тряпкой, сказал:
— Добрый вечер. — Под его глазами были темные круги, щеки исхудали и ввалились. Он растирал свое сведенное судорогой правое плечо. — Что вы здесь делаете?
— Жду тебя, — сказал Эван. Он обернулся к дому. Занавеска на окне едва заметно колыхалась. — Мне кое в чем нужна твоя помощь.
— Моя помощь? — он снял очки и протер стекла сухой частью своей рубашки. — Что надо сделать?
— Почему бы нам не пройти к тебе в комнату? Это было бы лучше. — Эван показал на заднюю часть дома.
— Извините за беспорядок, — сказал Нили, когда они поднялись наверх. — Просто отбросьте эту проклятую одежонку со стула и садитесь. Хотите пива? Очень жаль, но оно будет тепловатым.
— Нет, спасибо. — Эван засмеялся.
Нили пожал плечами, вытащил последнюю оставшуюся банку пива «Шлитц» из картонной коробки на ночном столике и открыл ее. Выпив ее, он закрыл глаза, уселся в кресло и закинул ноги на кровать.
— Господи, Иисус Христос Пресвятой, я сжег сегодня там всю свою задницу. Господь Всемогущий! — Он снова отхлебнул пиво из банки.
Эван окинул взглядом комнату. У стены стоял чехол с гитарой; на столе лежали тексты песен, записанные на клочках бумаги; на полу лежал пустой раскрытый чемодан.
— Итак, — сказал Нили. — Что я могу для вас сделать?
— Эта дверь заперта? — Эван показал на нее.
— Да, — он вопросительно поглядел на Эвана. — А зачем?
Эван наклонился вперед, наблюдая за выражением лица Нили.
— Эти зубы, которые ты мне показал, все еще у тебя? Те, которые ты подобрал на свалке?
— Нет. Я их выбросил.
— Ты когда-нибудь рассказывал о них шерифу?
— Собирался. Но решил, что он только выставит меня дураком. Кроме того, я стал думать, что, может быть, для них имеется какое-нибудь разумное объяснение. Может быть, они появились из мусорной корзины какого-нибудь зубного врача; дьявольщина, может быть кто-нибудь разбил себе челюсть и выплюнул зубы. Мне это теперь все равно.
— Это все дерьмо собачье, — сказал Эван. — Ты веришь всему этому не больше чем я. — Он взглянул на чемодан. — Ты планируешь уехать отсюда?
Нили отпил из банки, смял ее и забросил в мусорное ведро.
— Завтра утром, — сказал он. — Сегодня вечером я улажу дела с миссис Бартлетт.
— Она уже знает об этом?
Он покачал головой.
— Как насчет Вайсингера?
— К черту этого ублюдка, — огрызнулся Нили. — Этот сукин сын не принес мне ничего кроме горя, с тех пор как я здесь. Сегодня был день зарплаты. — Он похлопал по своему заднему карману. — Это позволит мне уехать далеко от Вифанииного Греха.
— Куда ты направляешься?
— На север. В Новую Англию. Кто знает. Я собираюсь подыскать себе миленький темный клуб, чтобы играть там свою музыку и петь песни. Конечно, если я еще могу перебирать струны с этими чертовыми волдырями на пальцах. Нет, я сыт этим местом по горло. Я уеду завтра с рассветом.
— Эти зубы со свалки как-нибудь повлияли на твое решение?
— Нет, дьявольщина. Люди выбрасывают иногда всякую всячину. Еще большую пакость, чем вы можете себе представить. — Он замолчал и посмотрел Эвану в лицо. — Может быть, и повлияли. Может быть. Как я рассказывал вам раньше в «Крике Петуха», у меня появилось плохое чувство по отношению к этой деревне. Я хочу выбраться отсюда. Вы, вероятно, не можете понять, о чем я говорю, но я чувствую, словно… словно что-то подбирается ко мне. И я не стесняюсь вам сказать, что от этого по коже бегут мурашки. — Он протянул руку к ночному столику за пачкой сигарет, зажег одну и затянулся. — Я не собираюсь оставаться здесь и ждать.
— Мне нужна твоя помощь, — сказал Эван, стараясь выглядеть спокойно. — Сегодня ночью.
— В чем же?
— Я хочу, чтобы ты отвез меня на свалку и показал, где ты нашел эти зубы.
— Гм? — Нили прищурил глаза, глядя на свою горящую сигарету. — А зачем?
— Потому что я хочу поискать там кое-кого. Пола Китинга.
— Китинга? Того парня, который живет напротив вашего дома?.. — Его голос затих.
— Жил напротив. Жил там. Я уверен, что он мертв и что тело его похоронено на свалке.
Дым струился из ноздрей Нили. Он вытащил сигарету изо рта и уставился в противоположный угол комнаты. — О чем, к дьяволу, вы мне толкуете?
— Ты все правильно понял. Теперь выслушай меня. Я поверил твоему рассказу об этих женщинах, которые напали на тебя на дороге; я считаю, что таким образом убили великое множество других людей. Теперь я прошу поверить моим словам и помочь мне. Я не могу разыскивать его на свалке без тебя.
— Я убираюсь отсюда утром подобру-поздорову, — повторил Нили.
— Хорошо. Прекрасно. Делай что хочешь. Но МНЕ придется остаться здесь. Клянусь Господом, я обязан узнать правду об этом месте. Просто проводи меня туда, вот и все, что я прошу. И помоги мне копать.
— Господи, — прошептал Нили; он сделал затяжку, выдохнул дым и загасил окурок в стоящей перед ним пепельнице. — Вы собираетесь отправиться на розыски тела?
— Или тел, — сказал Эван. Угловым зрением он уловил легкое скольжение тени поперек полоски света под дверью. Он тихо поднялся на ноги и несколькими быстрыми шагами пересек комнату. Нили наблюдал за ним с другого кресла; Эван повернул ручку и открыл дверь.
На лестнице, ведущей вниз, никого не было. Другие двери в коридоре были закрыты. За какой же из них прячется хитрая старая ведьма? — подумал Эван. Он снова закрыл дверь, запер ее на ключ и постоял в течение нескольких секунд, прижав к ней ухо. Но снаружи было тихо.
Нили зажег еще одну сигарету и затягивался так, словно дым мог изгнать страхи, постоянно терзающие его внутренности. Во взгляде Эвана Нили увидел сосредоточенность и спокойствие.