По голосу его было слышно, что это чувство не исчезло до сих пор.

— Как долго вы были женаты?

— Года четыре или пять.

— У вас были дети?

— Нет, черт возьми. Она боялась за свою фигуру. И, конечно, это значило, что ее разрешалось только ласкать, целовать или обнимать. Отдавалась она только, когда была пьяна, и после этого она обычно визжала, ныла и бесилась, боясь, что может произойти что-нибудь нежелательное. Затем она бежала к знакомому доктору, у которого лечились все ее подруги.

— И она умерла? — спросила Мисси, с трудом веря в подобный конец.

— Однажды между нами произошла страшная ссора из-за… о, я даже не знаю, из-за какого-то пустяка, совершенно незначительной мелочи. Мы жили в доме рядом с гаванью, и, очевидно, после того, как я ушел, она захотела немного поплавать и остудиться. Ее тело нашли спустя две недели.

— Бедняжка.

Он фыркнул:

— Бедняжка, как бы не так. Полиция из кожи вон лезла, чтобы навесить это дело на меня. Но, к моему счастью, когда она стала кричать на меня, я вышел из дому и встретил буквально в двадцати ярдах от дома своего приятеля. Его тоже выставили за дверь, так что мы отправились к нашему общему знакомому — холостяку. Там мы и оставались до следующего дня, выпивая бутылку за бутылкой. И так как слуги видели ее живой и невредимой примерно полчаса спустя после того, как мы с приятелем оказались у холостяка на квартире, полиция не могла придраться ко мне. В любом случае, после того как тело обнаружили, вскрытие показало , что она просто утонула и никаких следов преступления нет. Хотя это не помешало многим людям в Сиднее считать меня ее убийцей. Говорили, что только моя хитрость позволила мне избежать тюрьмы, и что все мои друзья подкуплены.

— Когда это произошло?

— Около двадцати лет назад.

— Давно. И что ты делал после этого так долго, прежде чем заняться тем, чем ты всегда хотел заниматься?

— Ну, я покинул Австралию, как только полиция дала разрешение. И скитался по всему свету. Африка, Клондайк, Китай, Бразилия, Техас — почти двадцать лет добровольного изгнания. Так как я родился в Лондоне, мне пришлось туда вернуться, чтобы сменить свое имя, и когда я опять приехал в Австралию, то был настоящим гражданином мира, Джоном Смитом. У меня было золото и не было прошлого.

— Почему Байрон?

— Из-за долины. Я знал, что ее продают, а я всегда хотел владеть целой долиной.

Чувствуя, что узнала достаточно, Мисси сменила тему разговора и рассказала о том мошенничестве, которое творится в компании «Байрон Ботл», и о том, в каком положении очутились из-за этого ее мать и тетки. Джон Смит слушал очень внимательно, и в уголках его губ играла улыбка. Когда она закончила, он обнял ее и притянул к себе.

— Ну, миссис Смит. Я действительно не хотел быть вашим мужем, когда вы впервые заговорили об этом, но сознаюсь, что я все больше смиряюсь с этим положением, благодаря вашему рту, не говоря уже о ваших ногах. Вы разумная женщина, сердце у вас на месте, и вы — из семейства Хэрлингфорд, что дает мне самые неожиданные преимущества, — сказал он. — Интересно, как это все обернется.

Остаток пути до дома прошел в блаженном молчании.

На следующее утро Джон Смит облачился в костюм, приладил воротничок и завязал галстук. Все вещи были до странности модны и отлично сшиты.

— Куда бы ты ни направлялся, это несомненно не может сравниться по важности с твоей свадьбой, — заметила Мисси без тени недовольства.

— Да.

— Ты далеко?

— Только до Байрона.

— Тогда, если я поспешу, можно мне тебя проводить до маминого дома?

— Хорошая идея, женушка! Подожди меня там до вечера и потом, когда я зайду за тобой на обратном пути, ты сможешь представить меня своим родственникам. Мне, видимо, многое им придется сказать.

«Все будет хорошо», — думала Мисси, в то время как повозка взбиралась на вершину горного хребта. На ней было ее яркое красное платье и шляпка. Муж сидевший рядом, казался незнакомцем в своем элегантном костюме. Неважно, что ты завладела им, применив уловки и обман. Он любит тебя, он, действительно любит тебя, даже сам этого не осознавая. Он уже немного изменился, чтобы быть тебе подходящей парой. Когда срок истечет, ты сможешь сказать ему правду. Кроме того, если повезет, ты, весьма вероятно, будешь к тому времени матерью его ребенка. Для него было невыносимо то, что его первая жена не хотела детей, и теперь, когда ему уже далеко за сорок, дети еще более важны для него. Он будет прекрасным отцом, потому что он умеет смеяться.

Перед тем, как отправиться в Байрон, он сводил ее к тому месту, где намеревался построить дом — за поляной. Мисси обнаружила, что водопад находится так далеко, что в ветреные дни вода не достигает дна долины, а теряется на крутых склонах, переливаясь на солнце всеми цветами радуги. Тем не менее, под водопадом был огромный водоем: широкий и спокойный поначалу, он, проходя через узкое ущелье, становится бурным потоком цвета бирюзы или египетского фаянса, матовый, как молоко, и густой, как сироп. Источником водоема была впадина под скалой, где на поверхность выходят подземные воды.

— Здесь близко к поверхности залежи известняка, — объяснил Смит. — Вот почему водоем такого странного цвета.

— И здесь мы действительно будем жить, любуясь всей этой красотой?

— Где я буду жить, по крайней мере. Сомневаюсь, что ты доживешь до этого времени. — Лицо его исказилось. — Дома не строятся за день, Мисси, особенно, когда строитель один. Я не хочу нанимать рабочих, которые будут гадить в этот водоем и напиваться по воскресеньям, а затем рассказывать всем любопытным, что происходит в долине.

— Я думала, у нас договор, не упоминать о моем состоянии. В любом случае, ты не будешь строить один, я буду тебе помогать, — весело сказала Мисси. — Я знакома с тяжелой работой, а хижина твоя так мала, что домашние дела не будут занимать много времени. Как сказал доктор, это совершенно все равно, буду ли я лежать в постели или работать как землекоп. Просто однажды это произойдет. Вот и все.

В ответ он прижал ее к себе и поцеловал, как будто ему было очень приятно целовать ее и как будто она приобрела какую-то ценность для него. Наконец они отправились в Байрон, позднее, чем сперва намеревались, но не сожалея о задержке.

Октавия и Друсилла были на кухне, когда неожиданно появилась Мисси. Они уставились на нее в изумлении, не в силах постичь все великолепие ее неземного платья, не говоря уже об огромной шляпе, изящно украшенной страусовыми перьями.

Она не превратилась в красавицу за одну ночь, но определенно на нее нельзя было не обратить внимания, к тому же она держалась слишком гордо, чтобы ее можно было по ошибке принять за уличную красотку. Она больше походила на утонченную жительницу Лондона, чем на уроженку этих мест. Не было никаких сомнений, что Мисси рождена носить алое.

— О, Мисси, ты выглядишь чудесно! — взвизгнула Октавия, поспешно усаживаясь.

Мисси поцеловала ее и поцеловала мать.

— Приятно слышать, тетушка, потому что я действительно чувствую себя чудесно.

Она торжествующе улыбнулась.

— Я пришла сказать вам, что я замужем, — объявила она, помахивая левой рукой перед носами обеих женщин.

— И кто же он? — спросила Друсилла сияя.

— Джон Смит. Мы поженились вчера в Катумбе.

Неожиданно для Друсиллы и Октавии оказалось совершенно неважным то, что весь Байрон зовет его висельником или даже похуже; он избавил Мисси от бесчисленных ужасов, сопровождающих жизнь старых дев, и потому был достоин любви, благодарности, уважения и снисхождения.