Правительственный флаер опустился на площадку Ким ровно в девять утра. Она села в машину, показала автомату удостоверение, и аппарат, взлетев, взял курс на север по грозовому небу.

Ким устала до изнеможения. Образы из грузового трюма «Охотника» не отпускали. Все время виделись глаза Эмили, бешеный бросок Трипли к «Доблестному».

Что же ей теперь делать?

Кажется, вещь простая: обнародовать. Резонанс будет колоссальный, и команда «Охотника» восстанет в славе – по крайней мере будут сняты некоторые подозрения в грязной игре. Но этого нельзя сделать, не разгласив, что был контакт. А это нарушение ее договора с Вудбриджем.

Если люди узнают, их никто не удержит. Всякий, у кого есть корабль, бросится к Алнитаку, где встретили – кого? Вид, который стал враждебным, когда захватили в плен его корабль?

Флаер опустился на крышу в Центре национальной безопасности. Дождь лил вовсю. Машина заехала под навес, и Ким там уже ждала молодая сотрудница.

Ее провели на несколько этажей вниз и пригласили в небольшой кабинет. Через секунду открылась дверь, и вышел Вудбридж. Он пожал ей руку, спросил, все ли в порядке в Институте. Она не успела ответить, как вошел помощник и доложил, что все готово.

– Хорошо, – сказал Вудбридж. Более не проявляя интереса к положению дел в Институте, он повел Ким в конференц-зал, где уже тусовались человек двадцать. Это был фуршет. На столах стояли сыр, печенье, вино. Вудбридж стал представлять ее присутствующим, все титулованные – директор того и президент сего, – но тут открылась боковая дверь, и все замолчали. Те, кто еще сидел, встали.

Ким не видела, кто вошел, но услышала голоса в коридоре, почувствовала переполох в комнате и потом увидела, что это – Толбот Эдвард, член Совета. Он вышел вперед (люди раздались в стороны с его дороги) и встал за трибуной. Подождал, пока все усядутся.

– Леди и джентльмены! – начал он. – Рад видеть вас снова. Я здесь не часто бываю.

Эдвард был высок, неимоверно худ, безупречно ухожен. На обеих руках у него были браслеты, а взгляд будто отражался от служителей и гостей, как если бы он ничего вокруг не видел.

– Сегодня мне выпала особенно благодарная задача. – Он оглядел аудиторию, остановил взгляд на Ким, будто ее узнал. И в самом деле узнал, решила она, поскольку искал женщину, сидящую рядом с Кэноном Вудбриджем.

– Доктор Брэндивайн, не будете ли вы так любезны выйти сюда? Кэнон, и ты тоже.

Он крепко пожал ей руку, но смотрел при этом куда-то вверх. Вудбриджу он улыбнулся и еще несколько минут распространялся о преимуществах науки и о том, как важно, чтобы Республика оставалась на переднем ее крае.

– Время от времени мы в Управлении прогресса любим чествовать людей, возглавляющих наступление. – Кажется, ему понравился этот образ, потому что он еще раз повторил: – Возглавляющих наступление. Сегодня мы хотим высказать нашу благодарность доктору Брэндивайн за особый вклад в космологию.

Вудбридж достал белую коробочку и отдал ему. Эдвард взял коробочку, открыл ее, достал серебряную медаль с красной лентой и показал публике.

– Медаль Брейса Ситвелла «За особые достижения», – объявил он и сделал рукой изящный жест к лацкану Ким, куда и прикрепил медаль. – Поздравляю вас!

Он пожал ей руку, пожал руку Вудбриджу.

Ким никогда и слыхом не слыхала про Брейса Ситвелла. Она поблагодарила, зардевшись, улыбнулась Вудбриджу и члену Совета.

Эдвард выразил уверенность, что она и дальше будет работать столь же успешно. Потом пожал еще несколько рук, поглядел на часы и исчез.

Люди стали подходить поглядеть на медаль и поздравить.

– Спасибо, – сказала Ким Вудбриджу.

– Это действительно высокая награда, – ответил он. – Самая высокая, которую мы можем дать. Только, увы, никто не знает, за что ее дали вам. Только вы, я, советник и несколько человек технического персонала.

Ким сама не совсем понимала, за что получила награду. Вудбридж положил ей руки на плечи, будто посылая в бой.

– А теперь удастся мне вас уговорить со мной позавтракать?