— Вы действительно те, за кого себя выдаете? — спросила она.

— Ну конечно, разве бы мы посмели обмануть вас, донья Эулалия?

— Вы слышите, дон Фернандо де Венанго де Гаяльпа? Эти славные сеньоры просили меня быть их судьей.

— Пожалуйста, вершите суд, сеньора Эулалия, — согласился ранчеро. — Я уверен, вы приговорите негодяев к повешению.

— Если они того заслужили, дон фернандо-и-Колона де Молинарес! Я готова выслушать вас, — обратилась донья ко мне.

Я воспользовался ее благосклонностью и начал:

— Представьте, донья Эулалия, что вы много дней путешествуете по прерии, смертельно устали и падаете с ног от голода. И вдруг вы встречаете корову. Позволяется ли убить это животное, при условии, что шкуру вы оставите владельцу?

— Конечно, позволяется, — согласилась вершащая суд «дама».

— Не всегда и не везде… — попытался вмешаться ранчеро, но вошедшая в роль сеньора оборвала его:

— Теперь здесь приказываю я, дон Фернандо! Вы будете говорить, когда я разрешу.

Мексиканец покорно умолк. Выражение на лицах вакерос не оставляло сомнений, кто настоящий хозяин на ранчо.

— Вот и все наше преступление, прекрасная донья! — продолжил я. — И тут внезапно появляется вакеро, тот, что сейчас лежит на земле, набрасывает лассо на сеньора Маршалла, который сейчас стоит перед вами, и тащит его за собой. Не пристрели я его лошадь, молодой человек мог бы погибнуть!

— Сеньор Маршалл… — задумчиво протянула хозяйка. — Мне дорого это имя. Некий сеньор Аллен Маршалл снимал комнату у моей сестры в Сан-Франциско.

— Аллен Маршалл? — поразился я. — Аллен Маршал из Луисвилла?

— Он самый. Вы с ним знакомы?

— Ну конечно! Сеньор Бернард Маршалл — ювелир и приходится ему родным братом.

— Святая дева! Тот ведь тоже был ювелиром и как-то рассказывал, что у него есть брат по имени Бернард! Альма, твое сердце не обмануло тебя. Разрешите обнять вас, сеньор Бернард. Я рада приветствовать вас в нашем доме.

Не понимая, чем вызвана бурная радость сеньоры, Бернард уклонился от объятий и ограничился тем, что поцеловал ей руку.

— Я прибыл в эти края, — сказал он, — чтобы найти брата. Где он сейчас, донья Эулалия?

— Моя дочь Альма два месяца назад вернулась из Сан-Франциско. Сеньор Аллен сказал ей, что собирается ехать на прииски. Но как же так случилось, что вы — миссионер, а ваш брат — ювелир?

— Мой друг Олд Шеттерхэнд пошутил, поверьте, в том не было злого умысла.

Сеньора повернулась в сторону ранчеро.

— Вы слышите, дон Фернандо де Венанго де Гаяльпа? Они не миссионеры и не разбойники. Я оправдываю их. и они могут гостить у нас сколько пожелают. Альма. сбегай на кухню и принеси бутылку базиликовой. За такую встречу не грех и выпить.

Последние слова доньи Эулалии преобразили ранчеро. Его лицо просветлело. Верно, лишь по очень торжественным дням ему разрешалось приложиться к базиликовой настойке. Жизнь на ранчо тяжела и однообразна, поэтому добрый малый готов был забыть съеденную нами корову, а может быть, и прибавить еще парочку, лишь бы развеять скуку. Таким образом «хулепе»4 скрепил нашу дружбу и согласие.

Через минуту сеньорита Альма вернулась с бутылью и стаканами. Словом «хулепе» мексиканцы называют любое снадобье на травах, включая даже самое отвратительное пойло.

И на этот раз напиток не отличался изысканным вкусом, так что мы всего лишь пригубили его, а Виннету даже не посмотрел на «огненную воду». Однако дамы, судя по всему, были привычны к его вкусу и с явным удовольствием потягивали крепкую жидкость, а ранчеро все подливал в свой стакан до тех пор, пока не вмешалась его жена.

— Остановитесь, дон Фернандо де Венанго-и-Ростре-до-и-Колона. Вам ведь известно, что у меня осталось всего две бутылки хулепе. Проводите сеньоров в дом, а мы тем временем переоденемся к обеду.

Дамы исчезли во внутренних покоях, а ранчеро провел нас в небольшую столовую, где стоял длинный стол и скамьи, сколоченные из грубо обструганных досок. В открытую дверь я заметил, что вакерос окружили наших лошадей, и вспомнил, что мексиканская поговорка гласит: «Лучший пастух может оказаться воришкой». Поэтому я поспешил к ним и, как оказалось, подоспел вовремя — вакерос уже заглядывали в наши переметные сумы.

Пришлось оставить у коновязи Боба, чтобы он приглядывал за лошадьми, и пообещать ему, что пришлю всех яств, которые подадут нам хозяева. Вернувшись в столовую, я увидел там дам и не узнал их, до того разительно они переменились. Причесанные и разнаряженные, они могли без урона для чести показаться на главной улице Мехико.

Основной особенностью костюма мексиканских женщин является «ребосо», длинная кружевная шаль, заменяющая им и шляпку, и чепец, и вуаль. Такие шали плетут индеанки, и нередко работа продолжается два года, поэтому и стоят они под сто песо, а иногда и больше. Именно в таких дорогих ребосо и появились наши хозяйки, и должен признать, что выглядели они весьма привлекательно.

Сеньоры сели за стол и повели с нами приятную беседу, пока старая негритянка хлопотала у плиты и подавала обед, приготовленный в чисто мексиканском духе: говядина с рисом, красным от перца, тортильяс — особого рода лепешки с мясом, обильно сдобренной чесноком начинкой, овощи с луком, почти черная от черного перца баранина, цыплята с луком и чесноком и, уже под занавес, вырезка со сладким перцем. Неудивительно, что к концу обеда рот у меня полыхал от перца, горло горело от лука, а желудок ныл от чеснока.

Дамы, привычные к такого рода пиршествам, с явным удовольствием поглощали перченые, острые и пряные кушанья, запивая их уже описанным выше хулепе.

О продолжении путешествия в тот же день не могло быть и речи. Сеньорита Альма ни на шаг не отходила от добродушного Бернарда, а я сполна расплачивался за свою опрометчивую лесть. Если раньше сеньора Эулалия больше походила на фурию мести, то теперь каждым своим словом она старалась выказать свое ко мне расположение. Узнав, что мое настоящее имя — Карл, она немедленно возвела меня в ранг «сеньора Карлоса», затем наградила титулом «дон Карлос», а когда Бернард поведал историю наших злоключений, я сразу потерял все свои титулы и стал просто «добрым, милым Карлосом».

Не успели мы опомниться от обильного острого обеда, как нас уже звали к ужину. Когда и это испытание подходило к концу, сеньора шепнула мне на ухо:

— Дон Карлос, мне совершенно необходимо поговорить с вами с глазу на глаз.

— Я к вашим услугам, сеньора.

— Только не здесь. После ужина приходите к трем вязам, что растут за изгородью.

Итак, мне назначили свидание! Дело принимало занятный оборот. Конечно, я мог бы отказаться под каким-либо благовидным предлогом, но из любопытства принял приглашение. И не ошибся.

Я лежал под раскидистыми вязами и наслаждался отдыхом и тишиной, когда появилась донья Эулалия.

— Благодарю вас от всего сердца, дон Карлос, — начала она, — за то, что вы согласились уделить мне немного внимания. Мне необходимо передать вам одно известие. Наверное, я могла бы сказать об этом и вашим товарищам, но избрала вас, потому что…

— Потому что вам легче открыться мне. Не так ли?

— Потому что вы внушаете мне доверие. Сеньор Бернард рассказал о двух грабителях, которых вы преследуете. По-моему, они были у нас на ранчо.

— Когда? — чуть не подскочил я от удивления.

— Они уехали от нас позавчера утром.

— А куда они направились?

— По их словам, в Сан-Франциско. Они назвались друзьями сеньора Аллена, и я объяснила им, где его