Собственно говоря, гора Виннету — это не весь гигантский купол, а именно его главный пик. А вторая боковая вершина и есть гора Лекарства, которую должен троекратно облететь Молодой Орел, чтобы вернуть красным людям потерянное «лекарство».
Раскинувшееся перед вершиной Виннету плоскогорье не выглядело пустынным: повсюду палатки и хижины покрывали его, образуя в двух уровнях как бы верхнюю и нижнюю части городка. В Нижнем городе я увидел только палатки, тогда как в Верхнем стояли еще маленькие хижины и даже какие-то деревянные постройки, назначения которых мы в тот момент понять не могли. Перед каждой палаткой было воткнуто в землю копье хозяина. На кострах что-то пеклось и жарилось — близилось время обеда. Место проведения конных состязаний и рукопашных схваток было размечено колышками. Еще одна огороженная площадка предназначалась для совещаний и других официальных церемоний.
Население этих своеобразных городков составляли исключительно краснокожие, одетые преимущественно в индейскую одежду. Все внимание толпы, собравшейся на площадке, было направлено на нас.
Но мы не торопились идти им навстречу. Мы наслаждались видом раскинувшейся перед нами панорамы гор и окрестностей. Ее грандиозность позволяла предположить, что здесь когда-то жили великаны, разъезжавшие на лошадях величиной со слона.
Солнце стояло высоко, отбрасывая от нас короткие тени. Оно освещало каждую пядь этого благословенного места. От земли веяло силой и плодородием…
Выйдя из оцепенения, мы переехали через древний арочный мост и на той стороне реки, тотчас же были окружены краснокожими. У каждого из них на рукаве была прикреплена повязка. Как мы позже узнали, это оказались представители службы комитета по поддержанию порядка. Окружив нас, индейцы остановились.
— Вы те бледнолицые, которые бросили в воду мистера Антония Пэпера? — спросил нас на хорошем английском их предводитель.
— Да, это мы, — ответил Папперман с усмешкой.
— Вы будете наказаны!
— Кем?
— Комитетом!
— Ах! И где же этот пресловутый комитет?
— Там.
Предводитель указал на огороженное колышками место совета.
— Тогда идите туда и скажите, что мы сейчас придем. На таких наглецов стоит взглянуть!
— Мы пойдем не впереди, а вместе с вами. Мы арестуем вас и приведем туда.
— Вы — нас? — усмехнулся Макш. — Попробуйте!
Он быстро направил своего мула прямо на индейцев, и мы последовали за ним. Краснокожие расступились, и мы помчались прямо к месту совета. Растерянные индейцы с криками побежали следом.
— Место хорошее, — заметил я, оказавшись на площадке. — Снимайте поклажу!
— Ого! — раздался вдруг знакомый голос. — Этот пленник еще и командует здесь!
Это был Оки-Чин-Ча, а рядом стоял Уильям Ивнинг, «агент по всевозможным делам и вопросам».
— Пленник? — переспросил я, подходя к ним ближе.
Оба тотчас исчезли, уступив арену Саймону Беллу и Эдварду Саммеру, профессорам. Первый властно поднял руку:
— Вы арестованы!
— Кем?
— Нами! Вы уже слышали у Наггит-циль, что ваше присутствие здесь неуместно.
— Неужели?
— Да.
— Кто бы мог подумать!
— Думайте что хотите, но я сказал: вы арестованы!
— Значит, вы уже схватили нас и задержали?
— Конечно, так и есть.
— Хм, вы арестовываете всякого, кто мешает вам? Странно! Такая логика едва ли приличествует профессору философии.
— Замолчите! Вы арестованы не потому, что ваше присутствие нам неприятно, а потому, что вы посмели напасть на представителя нашего комитета. За это вы будете наказаны.
— Он получит плетей! — раздался голос Антония Пэпера.
Тут Папперман не выдержал и, сжав кулаки, стал расчищать себе дорогу к метису. В толпе внезапно образовалась брешь, в которой мы увидели двух человек, одетых в изысканные индейские костюмы. Я сразу узнал Атапаску и Алгонку, двух вождей, встреченных нами у Ниагарского водопада.
— Что здесь происходит? — спросил первый, обратившись к профессору Беллу.
— Мы берем под арест двух опасных бродяг с их скво, которые напали на Оки-Чин-Чу и бросили его в воду, — сказал Белл тоном величайшего уважения и почтения. — Состоится суд прерий, и мы накажем их. Мы просим вас принять участие в этом заседании.
— Покажите их нам! — велел Алгонка.
Тотчас люди расступились. Да, это были вожди старой закалки! На их лицах не отразилось ни малейшего удивления, словно мы расстались накануне. Галантно, как и в прошлый раз, они поцеловали Душеньке руку, пожали мою, а потом повернулись к профессорам.
— Какие же это бродяги? — спросил Атапаска. — Это миссис и мистер Бартон, которых мы почитаем и уважаем. Кто оскорбит их, оскорбит и меня. Я все сказал. Хуг!
— Совершенно верно, — согласился Алгонка. — Оскорбить их — оскорбить нас! Хуг!
— Но этот Бартон бросил меня в воду! — не унимался Антоний.
Атапаска, судя по всему, хорошо его знал. Он спросил с легкой иронией в голосе:
— Вы могли утонуть?
— Да, конечно! — оживился Пэпер.
— Но вы не утонули?
— Нет.
— Мистер Бартон ничего не делает без причины. А значит, прыгните снова в воду, и если вы утонете, то будете с ним квиты.
С господином Оки-Чин-Чой закончили. Но профессор Белл в шкуре председателя чувствовал себя очень неловко. Он испытывал невольное уважение к вождям, прошедшим суровую школу жизни, что весьма его раздражало. Потому он попытался противопоставить им свой собственный авторитет.
— Обращаю ваше внимание, господа, — сказал он им, — что согласно нашим правилам белым запрещено появляться у горы Виннету. А эти люди — белые!
Его слова прозвучали так, словно среди присутствующих уже давно были большие разногласия, о которых мы еще ничего не знали.
Атапаска гордо расправил плечи.
— Могу я спросить, кем установлены эти правила?
— Нами, комитетом! Мы установили их из добрых побуждений.
— Что это за комитет? Кто его назначал? Кто дал ему право устанавливать правила и применять насилие? Вы можете сослаться на авторитет Бога или Соединенных Штатов? Вы комитет милостью Олд Шурхэнда и Апаначки, и больше ничего! Вы выбрали себя сами. Но теперь пришли мы, чтобы подвергнуть сомнению эти выборы и ваши установления!
Слова звучали серьезно и веско. Оба профессора явно проигрывали вождю. Он оглядел окружающих и продолжал:
— Здесь место совета, на котором должна решиться судьба красной нации. Кто те люди, что примут это решение? Я вижу здесь двадцать мест. Пять из них расположены высоко, остальные пониже. Для кого эти пять?
— Для нас, для комитета.
— А остальные?
