Оба Энтерса удалились уже на приличное расстояние. Мы медленно последовали за ними, чтобы братья не смогли нас заметить, а когда они исчезли за горизонтом, мы взяли вправо, чтобы сразу добраться до Дома Смерти. Кайова скакал впереди, а Папперман держался рядом — наверняка чтобы порасспрашивать индейца и познакомиться поближе. Прежде всего он справился, откуда тот знает Энтерсов.
— Я не знаю их, — заявил индеец. — Но Киктахан Шонка выслал гонца, чтобы сообщить о их прибытии. От посланца я услышал, что двое бледнолицых, которые должны приехать, — братья, а их задача — выдать сиу Олд Шеттерхэнда, его скво, старого белого охотника с синей половиной лица и Молодого Орла из племени апачей. Всех четверых ждет неминуемая смерть! Тогда я решил спасти вас. Удалившись от озера на полдня пути, я спрятался в том месте, где вы должны были проехать. Я ждал вчера и сегодня. И вот наконец я увидел вас. Количество соответствовало: один индеец, четверо белых и одна белая скво. Я поскакал к вам и прежде всего постарался разъединить вас с этими опасными братьями. Это мне удалось.
— Значит, ты веришь, что мистер Бартон и Олд Шеттерхэнд — одно лицо?
— Да. Разве я ошибся?
— Спроси его сам!
— Не стоит. Если бы это был не он, вы сразу ответили бы «нет».
Я больше ничего не услышал, поскольку оба пришпорили лошадей. Но Душенька не преминула вставить:
— Вот и все! Кончилось твое инкогнито!
— Еще нет, — ответил я с улыбкой.
— Думаешь, кайова смолчит?
— Если захочу, да.
— Значит, он тебе понравился?
— Конечно!
— Мне тоже. Знаешь, я подметила в нем искренность и печаль. Как будто этот человек постоянно о чем-то тоскует. Не в ваших ли силах помочь ему? Как ты думаешь?
— Хм! Милая, ты хотела бы помочь всем людям на свете, но эту вековую печаль не так легко извести, как тебе кажется. Сначала нужно поближе узнать его, а ведь индейцы очень молчаливы.
— Да, но ты меня знаешь, то, что я захочу узнать, я выпытаю!
— Конечно, конечно! Я это знаю. Ты выспросишь все досконально, будь то белый человек или красный, желтый или зеленый! Но этот парень будет молчать.
— Ты так думаешь?
— Да. Он ничего не скажет!
— Хм! Давай поспорим?
— Я никогда не бьюсь об заклад, ты же знаешь.
Но Душенька не слушала меня:
— Сколько ты заплатишь, если я уже завтра узнаю всю подноготную его печали?
— Сколько ты хочешь?
— Еще пятьдесят марок для нашей радебойльской больницы.
— Дитя, это слишком много! Лучше скажи, сколько заплатишь ты, если к завтрашнему утру ничего не узнаешь?
— Двойную цену! Штраф — сто марок!
— Ты, конечно, щедра! Больница от этого спора только выиграет. Но откуда ты возьмешь сто марок?
— Из моего кредита, который возьму у тебя, мой дорогой!
— Я не дам взаймы ни гроша! Попробуй поговори со старым Папперманом. Может, тебе удастся заинтриговать его.
— Он гол как сокол! У него ничего нет. Отель, и тот уж не его! Впрочем, я прошу тебя убрать его подальше от кайова.
— Почему?
— Потому что с сего момента индейцем буду заниматься я!
— А? Ты хочешь начать дознание прямо сейчас?
— Да. Я должна узнать, что у этого индейца на душе. Вдруг ему можно помочь? Итак, прошу тебя, отзови Паппермана!
Я выполнил ее просьбу, и с этого момента до конца дня моя жена и индеец не расставались. Они явно испытывали друг к другу симпатию. И у меня не было оснований вмешиваться в их отношения.
Мы приближались к горам, среди которых пряталась Темная Вода. К вечеру далеко впереди обозначилась полоска леса, который окружал озеро. Там тридцать лет назад остановились мы на ночлег, прежде чем на рассвете вышли на берег. Сегодня мы обогнули лес и озеро, перешли неглубокий ручей и направили лошадей к нашей цели. Двигаться к Дому Смерти мы не рискнули из-за темноты. Мы разбили палатку и соорудили из камней очаг, пламя которого должно было оставаться для других невидимым. Впрочем, кайова заверил нас, что здесь, наверху, нет ни одной живой души. Внизу, у озера, стояли лагерем кайова и команчи, отдельно друг от друга. Сиу и юта пока не было, но их прибытие ожидалось в любой момент.
Пока Молодой Орел занимался лошадьми, мы с Папперманом добрались до палатки. Старый вестмен был в скверном расположении духа и постоянно ворчал что-то под нос, словно никак не мог найти слов. В конце концов я спросил его, что с ним.
— Что со мной? — Он огляделся и добавил так, чтобы слышал один только я: — Я боюсь.
— Чего?
— И вообще не верю! — повысил он голос, не отвечая мне.
— Кому?
— Кайова!
— Но почему?
— Вы еще спрашиваете? Вы что — ничего не видите? У вас нет глаз?
— Да что такое?
— Странные вопросы! «Чего»… «Кому»… Знаете ли вы, сколько прошло времени, с тех пор как мы повстречали этого кайова?
— Почти шесть часов.
— Верно. А что он сделал за эти шесть часов?
— Привел нас сюда.
— Я не это имею в виду — это его долг. Дело в том, что он занялся кое-какими делами, которые совершенно не входят в его обязанности. Вы этого не опасаетесь?
— Чего?
— Вы считаете нормальным, что этот индеец целых шесть часов кряду едет рядом с вашей леди и она не видит и не слышит вокруг никого, в том числе и вас? Это как?
Так вот оно что! Он ревновал к кайова! Этот одинокий человек любил мою жену, очень любил. Был просто счастлив, когда она уделяла ему внимание. И сегодня, похоже, он почувствовал себя отвергнутым. Но я сделал вид, будто ничего не понял, ответив:
— Ничего страшного. Просто пока у меня не было нужды разговаривать с женой. А потому не вижу даже причин прерывать ее беседу с нашим новым другом.
— Другом? Вы называете его «другом»? Хм!
— Разве нет?
— Думаю, дружбу не стоит раздавать направо и налево. Меня зовут Макш Папперман, калач я тертый, и опыта мне не занимать. Прежде чем назвать кого-нибудь своим другом, я испытаю его. Неделями, месяцами, если потребуется. Но ведь и вы всегда были предельно осторожным, даже осторожнее меня. Сегодня я вас просто не узнаю. Я предостерегаю вас! Я хочу вам только добра. Прошу вас, примите это к сведению.
— Хорошо, хорошо. Пусть они поговорят друг с другом еще шесть часов.
— Нда… Ну, если вы Так считаете… Если вы так уверены, я отбрасываю прочь все подозрения. Итак, вы полагаете, что мы в самом деле в безопасности?
