защитой ни от людей, ни от зверей. У одного из мужчин голова была обмотана платком, у второго рука болталась на перевязи, третий, самый молодой, был цел и невредим. На их лицах застыло выражение страха и надежды на спасение.

— От кого вы так удираете, джентльмены? — спросил я, когда мы подъехали.

— Откуда нам знать, кто вы такие? — ответил старший из них.

— Кем бы мы ни были, мы и так настигли бы вас, поэтому вам нечего было спешить. Но мы честные люди и поехали по вашему следу, чтобы узнать, не нужна ли вам помощь, так как нам показалось, что вы попали в переплет.

— Вы совершенно правы, сэр. У нас, мягко говоря, серьезные неприятности. А если сказать честно, то мы еле унесли ноги. Слава Богу, хоть живы остались.

— Примите мои соболезнования. Но что же все-таки произошло? Из-за кого вы попали в беду?

— Всему виной проклятые сиу-окананда.

— Они напали на вас? Где же и когда?

— Вчера утром, в верховьях Тарки-Ривер.

— Как же это случилось? А может быть, вы еще не оправились от пережитого и вам тяжело рассказывать?

— Мне, конечно, нелегко, но я готов рассказать вам все, если вы действительно честные люди. Хотелось бы услышать ваши имена.

Он уже пришел в себя после первоначального испуга и выглядел более уверенным.

— Извините, мы забыли представиться, — поспешил я исправить мнимую оплошность. — Краснокожий джентльмен — вождь апачей Виннету, мое имя ничего не скажет, но в прерии меня зовут Олд Шеттерхэндом, а наш товарищ — мистер Роллинс. Он торговец и путешествует с нами по делам.

— Тысяча чертей и одна ведьма! Простите, сэр, наше недоверие. Мы не вестмены, только поэтому и не узнали вас. Но мы слышали, кто такие Виннету и Олд Шеттерхэнд, и нам известно, что на них можно положиться. Само провидение привело вас сюда. Мы нуждаемся в вашей помощи, джентльмены.

— Вам стоит только сказать, чем мы можем вам помочь.

— Позвольте сначала представиться и нам. Меня зовут Вартон, это мой сын, а вон тот молодой человек — мой племянник. Мы прибыли в эти края из Нового Ульма, чтобы поселяться на берегах Тарки-Ривер.

— Вы поступили крайне неосмотрительно.

— Увы, мы и не предполагали, насколько это опасно. Нам нарисовали райскую картину: приезжай, бери земли сколько душе угодно, собирай урожай и богатей.

— А индейцы? О них вы не подумали?

— Мы представляли их совсем не такими, каковы они на самом деле. Мы приехали в фургонах, с припасами, чтобы выбрать место получше и обустроиться. Тут-то эти дьяволы и нагрянули к нам.

— Благодарите Бога, что остались живы, и не жалейте о потерях.

— Конечно, конечно! Я понимаю, что мы дешево отделались, так как сначала краснокожие завели речь о столбе пыток. Умирать никому не хотелось, а в страшных мучениях — и подавно. Но потом они просто ограбили нас и отпустили на все четыре стороны. У них были дела поважнее.

— Вы сказали — дела поважнее? — насторожился я. — Может быть, вам известно какие?

— Не очень-то много нам известно. Их варварского языка мы не знаем, но вождь кое-как говорит на ломаном-переломаном английском, и мы поняли, что они хотели в ту же ночь напасть на усадьбу поселенца по имени Корнер.

— Вы прекрасно все поняли. Они действительно собирались напасть на него в ту же ночь, и у них не было времени возиться с вами. Поэтому, и только поэтому, вы остались в живых.

— Лучше бы они убили нас! У нас ничего не осталось!

— У вас осталась жизнь.

— К чему она нам, если мы все равно обречены? У нас нет ни припасов, ни оружия, чтобы охотиться на дичь или защититься от диких зверей. Сначала мы искали в лесу ягоды, но на равнине они не попадаются. Питаться кореньями мы не рискуем из боязни отравиться. Не встреть мы вас — через несколько дней нас ждала бы мучительная голодная смерть. Надеюсь, вы христианин и поделитесь с нами куском хлеба.

— Не волнуйтесь, мы не дадим вам погибнуть. А куда вы направляетесь?

— В форт Рондэйл.

— Вы знаете дорогу туда?

— Мы впервые в этих местах, но нам кажется, что мы выбрали верное направление. Или мы ошиблись?

— Вы действительно не ошиблись. Но почему вы направились именно туда?

— Если уж быть честным, то до конца. Наши семьи последовали за нами, и, пока мы пытали счастья у медведя в берлоге, они ждали нас в форте Рондэйл. Они и теперь там.

— Могу сказать одно: вам снова повезло. Мы едем в том же направлении, в форте нас знают, и, как только нам встретится драгунский разъезд, мы передадим вас ему на руки.

— В самом деле? Вы не бросите нас одних? Ведь краснокожие отняли у нас лошадей, и дорога туда растянется дней на шесть, не меньше.

— Ничего не поделаешь. А пока присядьте и подкрепитесь.

Роллинс, всем своим видом показывая, что такой поворот дела ему явно не по душе, ворчал о потере времени и о никому не нужном милосердии, но мы, не обращая внимания на его возражения, спешились и предложили изголодавшимся беднягам еду. Когда те немного подкрепились и отдохнули, мы двинулись дальше. Наши новые спутники болтали без умолку, но так как я и Виннету отвечали односложно, то они оставили нас в покое и попытались завязать беседу с Роллинсом. Однако торговец резко оборвал их:

— Неужели вы не понимаете, что вы для нас обуза? Если уж вы навязались нам на шею, то хоть увольте от ваших росказней!

Его откровенная грубость показалась мне подозрительной, и я стал исподтишка наблюдать за ним, что привело к любопытному открытию: когда Роллинс был уверен, что никто не смотрит на него, по его лицу пробегала язвительная улыбка, в которой можно было угадать коварство и чувство превосходства. В такие мгновения он украдкой бросал на меня и на Виннету быстрые, хитрые и пронзительные взгляды. Понимая, что все это неспроста, я удвоил внимание, и мне открылась еще одна странность в его поведении: как только Роллинс и кто-нибудь из горе-поселенцев встречались взглядами, они тут же отводили глаза, словно делали вид, что незнакомы и не хотят иметь ничего общего.

Так ведут себя только люди, желающие сохранить в тайне свой преступный сговор! Но зачем Роллинсу обманывать нас? И зачем белым, терпящим бедствие в прерии, злоумышлять против людей, которые ведут их к спасению?

Однако я уже знал, что человеческое коварство не имеет границ, и продолжал наблюдать за ними в оба.

Пока я думал, что же предпринять, чтобы заставить Роллинса и новых спутников раскрыться, Виннету спешился и обратился к Вартону:

— Мой белый брат устал, пусть он сядет на моего коня и отдохнет. Олд Шеттерхэнд тоже готов уступить свою лошадь более слабому. Мы ходим быстро и не отстанем от вас.

В первое мгновение Вартон притворился, что он очень смущен и не решается принять предложение вождя апачей, но через минуту он уже сидел в седле, а я помогал его сыну влезть на спину Сволоу. Роллинс должен был последовать нашему примеру и уступить своего коня племяннику Вартона, но намеренно не сделал этого, с ухмылкой отвернувшись от нас.

Теперь мы шли на расстоянии нескольких шагов от всадников, что не вызывало подозрений, и могли разговаривать, не боясь, что нас услышат. И все же, полные подозрений, мы перешли на язык апачей.

— Я вижу, что мой брат уступил свою лошадь не из чувства сострадания, — сказал я.

— Олд Шеттерхэнд умен и видит то, чего не видят другие, — ответил Виннету и умолк, ожидая, когда я выскажу свои соображения.

— Виннету присмотрелся к этим людям? — спросил я его.

— Я заметил, что мой брат не доверяет им, и мои глаза тоже захотели убедиться в их честности, хотя я и раньше видел, что не все, что они говорят, — правда.

— И что же увидел Виннету?