вперед. — Разве Виннету, великий вождь апачей, здесь?

Перед нами встал высокого роста человек, крепкого телосложения, одетый, в отличие от остальных, не как джентльмен и не в форму железнодорожного служащего, а в охотничий костюм. В темноте я не смог разглядеть его лица.

— Виннету не помнит своего друга? — радостно спросил он.

— Уфф! — ответил вождь с такой же радостью в голосе. — Разве Виннету может забыть Олд Файерхэнда, лучшего из охотников прерии? Я много месяцев не видел моего брата, но нс забыл его.

— Олд Файерхэнд? Неужели? Он самый! — посыпались со всех сторон восклицания.

С его именем было связано столько легенд, столько подвигов он совершил, что не было на Западе человека, не слышавшего об Олд Файерхэнде.

— Почему же, садясь в поезд, вы не назвали нам свое имя? Уж мы бы устроили вас получше, чем тех, кого мы только из вежливости и за их деньги согласились везти на Запад, — воскликнул машинист.

— Премного благодарен, сэр, но я вполне доволен своим местом. Пора подумать, что делать с сидящими в засаде индейцами.

Все сразу же столпились вокруг него, будто само собой подразумевалось, что его план окажется лучше любого другого. Я еще раз подробно рассказал о том, что видел.

— Значит, вы друг Виннету? — спросил Олд Файерхэнд, внимательно выслушав меня. — Я трудно схожусь с людьми, но тот, кого уважает Виннету, может всегда рассчитывать и на меня. Вот вам моя рука.

— Он мой брат, — объяснил Виннету. — Мы пили кровь братства.

— Так вы и есть… — произнес Олд Файерхэнд, подходя ко мне вплотную, чтобы лучше разглядеть меня, — тот самый…

— Ты прав, он и есть Олд Шеттсрхэнд, чей кулак валит с ног любого, — закончил за него Виннету.

— Олд Шеттерхэнд! Он тоже здесь! — послышались вокруг возгласы.

— Вы Олд Шеттерхэнд? — воззрился на меня машинист. — Виннету, Олд Файерхэнд и Олд Шеттерхэнд собрались здесь. Трос известнейших воинов Запада! Краснокожим грабителям не уйти от расплаты. Приказывайте, джентльмены, мы беспрекословно подчинимся вам.

— Вот и прекрасно, — сказал Олд Файерхэнд. — Нас достаточно, чтобы перестрелять краснокожих негодяев, вздумавших напасть на нас.

— Проучить их следует, сэр, но зачем же убивать? — возразил я.

— Они ведут себя как дикие звери, — ответил он. — Я слышал, что вы, даже когда вам наносят удар в спину, пытаетесь оправдать врага. Однако я сделан из другого теста. Если бы вам довелось пережить то, что пережил я, вы бы не щадили негодяев. Во главе шайки стоит Паранох, изменник и убийца, а у меня с ним свои кровавые счеты.

— Хуг! Ты сказал правду, — подтвердил обычно мягкий в суждениях Виннету. По-видимому, у него были свои причины, не считаясь с моими доводами, требовать столь сурового наказания.

— Щадить их нельзя, вы правы, — вмешался машинист. — Что же мы предпримем?

— Вам придется остаться у поезда, — сказал Олд Файерхэнд, — иначе, если вас ранят, некому будет вести поезд, но все остальные джентльмены могут и должны принять участие в сражении, чтобы показать негодяям, где раки зимуют, и навсегда отучить их грабить поезда. Мы подкрадемся к ним в темноте и бросимся на них сзади. Главное — сделать все неожиданно, чтобы они не успели даже взяться за оружие. Как только мы покончим с ними, подадим знак огнем, и поезд подойдет, а тем временем мы разберем завалы из камней на рельсах. Кто идет с нами, джентльмены?

— Я! Я! Я! — чуть ли не хором отозвались мужчины. Никто не хотел упустить редкую возможность сразиться с индейцами, чтобы затем рассказывать о своих подвигах друзьям и знакомым.

— Тогда к оружию. Вперед! У нас мало времени. Если мы задержимся, Паранох может заподозрить неладное.

Мы с Виннету встали во главе отряда и повели его в нужном направлении. Мы продвигались бесшумно, ничем не нарушая царившую в прерии тишину. Через час пути пришлось лечь на землю и пробираться вдоль железнодорожной насыпи ползком. Тем временем взошла луна и озарила все вокруг ровным бледным светом. В воздухе, казалось, были разлиты мир и покой, и ничто не предвещало бойни.

Лунный свет был нам на руку, так как уменьшал опасность столкнуться нос к носу со скрывающимися в темноте индейцами. В то же время увеличивалась вероятность, что нас обнаружат. Я чуть ли не на каждом шагу осторожно приподнимался и осматривался, и, как выяснилось, не зря: на вершине ближайшего холма стоял часовой и, не всматривайся он с напряжением в сторону, откуда должен был появиться поезд, непременно заметил бы нас.

Через минуту мы увидели и остальных индейцев, укрывшихся за насыпью. На железнодорожном полотне напротив них высилась гора из огромных валунов, при столкновении с которой поезд непременно сошел бы с рельсов. Позади лежащих в засаде краснокожих стояли их лошади, что лишало нас возможности подкрасться к шайке с тыла: животные непременно учуяли бы нас и предупредили хозяев фырканьем. Поэтому нам пришлось отказаться от первоначального замысла и залечь за насыпью с противоположной стороны дороги.

Однако, прежде чем броситься на негодяев, надо было снять часового — задача исключительно трудная, если учесть, что стоящий на холме краснокожий видел в свете луны малейшую тень и слышал в глубокой тишине любой шорох. Сделать это мог только Виннету, и никто другой. С полуслова поняв, что от него требуется, апач уполз в темноту, а я остался с белыми, напряженно вглядываясь в фигуру часового, истуканом застывшего на вершине. Вдруг я увидел, как часовой взмахнул руками и беззвучно свалился на землю, но через мгновение вскочил на ноги и снова занял свой пост: Виннету прикончил его и, зная, что исчезновение часового вызовет подозрение у индейцев, занял его место.

Я уже собрался было подать знак к нападению, как за моей спиной раздался выстрел: кто-то из пассажиров поезда, непривычный к схваткам, не сумел справиться с волнением и нечаянно нажал курок. Тотчас же мы вскочили на ноги и бросились через полотно на краснокожих, которые, несмотря на неожиданность, не потеряли хладнокровия и метнулись к лошадям, чтобы вырваться из западни, в которой оказались, а затем уж решить, пускаться в бегство или принимать бой.

— Стреляйте по лошадям, — приказал Олд Файерхэнд.

Прогремел залп, индейцы смешались, в небольшой лощине в панике заметались кони и люди. Олд Файерхэнд и Виннету, размахивая томагавками, ринулись на врагов. Как я и ожидал, от остальных белых толку было мало, они палили издали, совершенно не попадая в цель, и сразу же бросились бежать, как только несколько индейцев понка с диким воем атаковали их с фланга.

Я расстрелял все патроны из штуцера, отложил его в сторону и поспешил на помощь Олд Файерхэнду и Виннету, оставшимся наедине с разъяренной шайкой.

Зная хорошо Виннету, я был уверен, что он сумеет справиться со своими противниками, поэтому решил поддержать Олд Файерхэнда, окруженного десятком неприятелей. Знаменитый вестмен напомнил мне старинного рубаку, о каких приходилось читать в юности: он яростно размахивал томагавком, отражая многочисленные удары, сыпавшиеся на него со всех сторон, грива волос развевалась вокруг его непокрытой головы, а на лице, ярко освещенном луной, застыло жесткое выражение, в котором читалась уверенность в победе.

Продираясь сквозь толпу мечущихся краснокожих, я увидел Параноха и попытался пробиться к нему, но он бросился бежать от меня и столкнулся нос к носу с Виннету. Увидев перед собой смертельного врага, апач воскликнул:

— Паранох! Теперь ты не уйдешь от меня! Уста земли жаждут твоей крови, стервятники разорвут твое тело на части, а твой скальп украсит мой пояс.

Он отбросил томагавк, выхватил из-за пояса нож, но ему помешали нанести смертельный удар. И помешал не кто иной, как Олд Файерхэнд. Отбиваясь от напирающих противников, он мельком увидел Параноха и узнал в нем человека, которого ненавидел всеми фибрами души. Встречи с Паранохом он искал долгие годы, и вот теперь судьба неожиданно отдавала врага прямо в его руки. Разбросав, как снопы, наседавших на него индейцев, он встал между Виннету и предводителем шайки и удержал занесенную для удара руку апача.

— Остановись, брат мой! Этот человек принадлежит мне! — воскликнул он. — Ты узнаешь меня, Тим