уйму времени на то, чтобы разведать местность.

— Не считайте их дураками. Они просто-напросто силой заставят Хартона провести их в ущелье.

— Но ведь индейцы нападают только ночью!

— Не тешьте себя надеждами. Какого черта белым разбойникам дожидаться ночи? Плевали они на обычаи краснокожих. Готов держать пари, что к ночи лагерь на бонансе будет уже разграблен. Поэтому постарайтесь привести нас туда как можно скорее.

Мы пришпорили лошадей и помчались бешеным галопом за гамбусино. Хартон, как мы поняли, повел разбойников к скрытым под искусственным буреломом ступеням, вырубленным в скалах, мы же торопились к естественному входу в ущелье. Мы пробирались в сгущающихся сумерках по лесу, рискуя сломать себе шею или налететь на острые, словно копья, сучья деревьев. Я отпустил поводья, полагаясь на чутье коня и указывающего нам путь гамбусино. Ветви хлестали меня по лицу, раздирая в кровь кожу и грозя выколоть глаза. Когда окончательно стемнело, нам пришлось спешиться и вести коней в поводу, держа револьверы на боевом взводе. И наконец мы услышали журчание ручья.

— Мы уже у входа, — шепнул наш проводник. — Двигайтесь вдоль скалы, оставляя ручей справа.

— Разве здесь нет часовых? — удивился Олд Дэт.

— Охрану выставляют только после того, как лагерь уснет, а в это время проход еще свободен.

— Какая беспечность! — возмутился вестмен. — К тому же на прииске, где есть чем поживиться! Где этот проход? Темно, хоть глаз выколи!

— Идите прямо, тропинка приведет вас к палатке.

Мы двинулись вперед в кромешной тьме. Слева чернели высокие отвесные скалы, справа билась о камни вода. Пройдя самое узкое место, Олд Дэт, я и гамбусино встали во главе отряда. Вдруг мне показалось, что я увидел тень, мелькнувшую среди камней. Я молча остановил моих товарищей, но даже чуткое ухо Олд Дэта не услышало ничего подозрительного.

— Мало ли что может померещиться в темноте, — шепнул гамбусино. — Правда, где-то рядом находятся ступени в скалах, но ночью вряд ли кто рискнет спускаться по ним. Или это был кто-то из рабочих, или вам просто померещилось.

И мы тронулись дальше, не подозревая, какие страшные последствия будет иметь это маленькое и вроде бы малозначительное происшествие. Через несколько минут впереди забрезжил свет, пробивающийся сквозь полотняные стены палатки, послышались приглушенные голоса.

— Подождите здесь остальных, — приказал проводнику привыкший повелевать Олд Дэт. — Пусть ждут нас у входа в палатку, а мы тем временем предупредим мистера Ульмана об опасности.

В палатке, без сомнения, слышали топот копыт лошадей и наши голоса, но никто не вышел нам навстречу и даже не откинул полог.

— Пойдемте со мной, сэр, — позвал меня старик. — Нас встретят с радостью, а я, грешный, люблю, когда меня принимают, как желанного гостя.

Олд Дэт без колебаний и опасений распахнул полог палатки и вошел первым.

— Это они! — раздался вдруг чей-то голос. — Смерть им!

Прогремел выстрел. Старый вестмен ухватился обеими руками за грудь и медленно сполз на землю.

— Мои предчувствия… Брат, прости… Олд Шеттерхэнд, помни — седло… — простонал он.

— Ради Бога, сеньор Ульман, не стреляйте! — воскликнул я, бросаясь к вестмену. Но было уже поздно: пуля пронзила его сердце. — Да остановитесь же! Мы ваши друзья, с нами ваш тесть и шурин! Мы только хотели предупредить вас о нападении.

Нацеленные на меня ружья дрогнули, но не опустились. В свете трех ламп, свисающих с потолка, я увидел десятка полтора решительного вида мужчин, во главе которых стоял молодой человек с открытым лицом.

— Хартон, он из их шайки? — спросил он исхудалого оборванного гамбусино.

— Он не из разбойников, мистер Ульман.

— Да прекратите же! — воскликнул я, возмущенный недоверием. — Оставьте расспросы на потом. Мы друзья, но вот-вот сюда нагрянут враги. Вы Фред Хартон? Это вас захватила шайка белых разбойников и индейцев чимарра?

— Да, но ему удалось бежать, — ответил за него мистер Ульман. — Он вошел сюда две минуты назад.

— Значит, это вы проскользнули в проход перед нами? Я заметил вашу тень, но мои товарищи не поверили мне. Кто из вас стрелял? — спросил я, содрогаясь от мысли, что брат мог убить брата.

— Я, — вызывающе ответил один из рабочих. — И пока не вижу, почему я должен сожалеть об этом.

— Вы убили человека, спешившего спасти ваши жизни.

Воцарилось молчание. Олд Дэт, мой товарищ, которого я успел полюбить, опытнейший вестмен, выбиравшийся из любых передряг, лежал пораженный в сердце совершенно нелепым выстрелом. Негр Сэм взял его на руки и, громко причитая, внес в палатку. За ним вошли отец и сын Ланге и сгорающий от нетерпения гамбусино. Зазвучали радостные окрики, в палатку заглянула молодая женщина с ребенком на руках и бросилась обнимать кузнецов из Ла-Гранхи.

Как легкомысленно относимся мы к смерти ближнего! Пока все присутствующие радостно переговаривались, я успел спросить Хартона, каким образом ему удалось уйти от разбойников.

— Я провел их к ступеням, вырубленным в скале, где они разбили лагерь. Разбойники связали меня и пошли на разведку, но, когда стемнело, мне удалось освободиться и бежать. Я видел вас, но принял за врагов и поспешил предупредить всех о нападении. Именно поэтому ваш товарищ, вошедший в палатку первым, и получил пулю.

— Лучше бы чимарра покрепче затянули узлы. Останься вы в плену, страшное несчастье не произошло бы. Но, судя по вашим словам, негодяи могут появиться здесь с минуты на минуту. Неужели вы предполагаете отсидеться в палатке?

Мистер Ульман мгновенно понял, что ему грозит, и охотно передал мне бразды правления. Я распорядился отвести наших лошадей в глубь долины, апачи заняли места за палаткой, рядом с ними залегли старатели, люди тертые и не робкого десятка. К ручью подкатили бочку керосина и вышибли дно, чтобы в любой момент можно было зажечь горючее и осветить всю округу.

Пятьдесят честных людей готовились встретить полсотни разбойников. Силы были равны, мы были лишь несколько лучше вооружены. Несколько старателей направились в сторону прохода, чтобы заранее уведомить нас о приближении неприятеля. Женщин отвели в безопасное место, и в палатке остались только я, Виннету, оба Ланге и Ульман. Прошло полчаса напряженного ожидания, и вот один из старателей, посланных в разведку, вернулся и сообщил, что к нам идут двое белых, желающих говорить с мистером Ульманом. Я и Виннету немедленно спрятались за пологом.

Каково же было мое изумление, когда в палатку вошли Гибсон и Олерт. Гибсон представился географом по имени Гавилан. Он якобы исследовал с товарищем местность, надеясь в будущем составить карту, но товарищ заболел, и им потребовалась помощь. К счастью, они встретили гамбусино, некоего Хартона, и узнали, что в ущелье есть люди. Поэтому они просят мистера Ульмана позаботиться о больном.

Не задумываясь, насколько правдоподобно лжет Гибсон, я вышел из-за полога.

— А чем больны индейцы, с которыми вы сговорились напасть на лагерь? — спросил я.

В первое мгновение Гибсон оцепенел от неожиданности, но быстро пришел в себя.

— Негодяй! — воскликнул он. — Я отучу тебя охотиться на честных людей!

Он схватил ружье и хотел было ударить меня прикладом, но я толкнул его, и потерявший равновесие Гибсон промахнулся. Удар пришелся по голове Олерта, и тот замертво рухнул на землю. На шум прибежали вооруженные старатели.

— Не стреляйте! — крикнул я, желая взять Гибсона живым. Но было поздно: грянул выстрел, и Гибсон с пулей в голове упал к моим ногам.

По-видимому, выстрел был условным знаком, так как вдруг раздался вой индейцев, атакующих лагерь. Ульман и старатели бросились наружу, а я наклонился к Олерту, без движения распростертому на земле. Прижав ухо к его груди, я услышал, что сердце поэта бьется.

Оставив лежащего без сознания Олерта, я выбежал из палатки, чтобы принять участие в сражении, но моя помощь уже не понадобилась. Неожиданно «горячий» прием обескуражил разбойников, и они метались