— Стены ущелья скрывают огонь от чужих глаз, к тому же команчи послали вперед разведку, а потому совершенно уверены, что им нечего и некого опасаться.

Действительно, у выхода из каньона горело с десяток костров. Вокруг них беспечно сидели краснокожие воины, по-видимому, чувствовавшие себя в безопасности.

Здесь, у входа в каньон, команчи, сопроводившие, а вернее, препроводившие нас в лагерь, приказали нам остановиться и ждать, пока за нами не пришлют. Спустя какое-то время появился посланец и провел нас к костру, у которого восседал Белый Бобр в окружении самых прославленных воинов племени. В завязанных узлом волосах вождя торчали три орлиных пера, одет он был в мокасины, черные лоснящиеся штаны, жилет и куртку из некогда светлой ткани. Из-за пояса торчал старый кремневый пистолет, на земле рядом лежала двустволка. В воздухе витал запах жареной конины. В одной руке вождь держал кусок мяса, в другой — нож.

Завидев нас, Белый Бобр прервал ужин и поднялся. Мы торопливо спешились, и тут же нас плотным кольцом окружили воины, среди которых я заметил несколько белых лиц. Лошадей взяли под уздцы и увели, что крайне меня обеспокоило, но так как Олд Дэт ни словом, ни жестом не выразил негодования, я подумал, что подобные встречи в обычае у команчей и тревожиться нечего.

Вождь со свитой подошел к Олд Дэту, подал ему руку, как это принято у белых, и серьезным, но дружелюбным тоном произнес:

— Коша-Певе обрадовал нас своим прибытием. Сыновья команчей не надеялись на скорую встречу. Мы приветствуем тебя и приглашаем принять участие в походе на собак апачей.

Он говорил на смеси английского и языка команчей, чтобы мы тоже поняли смысл его приветствия. Олд Дэт ответил:

— Мудрый Маниту знает, какими путями вести своих детей. Счастлив тот, кто на каждом из этих путей встречает друга, которому может довериться. Ойо-Колса выкурит трубку мира с моими друзьями?

— Друзья Коша-Певе — мои друзья. Кого любит он, того люблю и я. Пусть твои друзья сядут со мной и пьют дым мира из трубки вождя команчей.

Олд Дэт сел к огню, мы последовали его примеру. Краснокожие стояли вокруг нас молчаливые и недвижные, как изваяния. Я пытался разглядеть лица белых, но в неверном свете костра было невозможно различить их черты. Ойо-Колса снял с шеи трубку, набил ее кинникинником и закурил, начиная знакомый мне ритуал. Только сейчас я окончательно убедился, что опасность нам не угрожает.

Предводитель отряда, с которым мы прибыли в лагерь команчей, уже успел доложить Белому Бобру, при каких обстоятельствах он встретил нас в «Эстансия-дель-Кабальеро». Теперь старый вождь просил Олд Дэта, чтобы и он рассказал, как это произошло. Вестмен представил все так, что ни нас, ни сеньора Атанасио нельзя было ни в чем упрекнуть.

Белый Бобр внимательно выслушал рассказ, задумался, а затем произнес:

— Я верю моему брату, ибо не могу найти в его словах обмана. И все же у меня остались сомнения, так как у меня нет причин не верить и тому бледнолицему, сообщившему нам, где скрывается раненый апач. Он знал, что за ложь заплатит жизнью, а значит, ему не стоило обманывать сыновей команчей. Поэтому я думаю, что один из вас ошибается.

Белый Бобр оказался хитрецом, и Олд Дэту следовало соблюдать осторожность. Что, если вождю придет в голову еще раз послать отряд в «Эстансия-дель-Кабальеро»? Необходимо было немедленно изобрести мало-мальски убедительные доводы и склонить команча на нашу сторону.

— Да, один из нас ошибается, но не я, а тот белый, — почти не задумываясь, ответил Олд Дэт. — Мой краснокожий брат знает, что нет человека, способного обмануть Олд Дэта.

— Это действительно так. Говори, мой белый брат.

— Сначала я всего лишь скажу, что вождя команчей обманули.

— Кто? — кратко спросил Белый Бобр с грозным видом.

— Мне кажется, те белые, которых ты принял в свой отряд.

— То, что кажется тебе, еще не доказывает их вины. Если они солгали, их ждет смерть, несмотря на то, что я выкурил с ними трубку мира.

— Так ты не просто пожал им руки в знак мира, но и выкурил с ними трубку?! Вождь команчей поступил опрометчиво. Будь я тогда с тобой, я бы сумел тебя удержать от ложного шага. Но ты хочешь, чтобы я доказал их вину. Скажи мне, ты встал на сторону президента Хуареса?

Белый Бобр пренебрежительно махнул рукой.

— Хуарес забыл обычаи краснокожих, он живет в доме из камней и подражает бледнолицым. Я презираю его. Воины команчей выступили на стороне Наполеона1, а взамен получили от него одеяла, ружья, лошадей и теперь могут отнять жизнь у собак апачей. Бледнолицые, с которыми я выкурил трубку мира, друзья Наполеона.

— Бледнолицые, с которыми ты выкурил трубку мира, — лжецы. Они прибыли в Мексику, чтобы служить Хуаресу, и мои товарищи могут подтвердить мои слова. Вспомни, кому помогает великий белый отец в Вашингтоне.

— Он помогает Хуаресу.

— Знаешь ли ты, что по ту сторону границы в отряды собираются белые воины, чтобы переправиться в Мексику и поддержать Хуареса? В Ла-Гранхе живет бледнолицый по имени Кортесио. Я побывал в его доме, и он сказал мне, что набирает армию для Хуареса. Это могут подтвердить мои спутники, они соседи Кортесио. Повторяю: люди, с которыми ты выкурил трубку мира, — лжецы, они добровольно пошли на службу к Хуаресу. Ты принял у себя друзей твоего врага…

Глаза вождя грозно сверкнули, лицо его словно окаменело. Он попытался что-то сказать, но Олд Дэт продолжал:

— Разреши мне закончить, а потом будешь решать, кто лжет, а кто говорит правду. Бледнолицые солдаты Хуареса остановились в асиенде сеньора Атанасио, друга Наполеона. В тот день он принимал у себя в доме известного вождя французов, человека пожилого и слабого здоровьем, и, чтобы спасти его от смерти, решил выдать его за Инда-Нишо. Старика уложили в постель и выкрасили ему лицо.

Брови вождя команчей дрогнули от удивления. Он уже верил в слова Олд Дэта, но из осторожности все же спросил:

— Почему вождя французов выдали за Инда-Нишо?

— Потому что апачи поддерживают Хуареса, а бледнолицые должны были поверить, что этот француз не враг им. Потому что он так же стар, как и Инда-Нишо, и волосы у него так же белы от прожитых зим. Поэтому солдаты Хуареса поверили сеньору Атанасио и не тронули вождя французов.

— Уфф! Теперь я понимаю. Твой друг, как ты его называешь, А-та-на-си очень умен. Он сумел провести воинов Хуареса. Но где же скрывался вождь французов, когда сыновья команчей осматривали дом?

— Как только бледнолицые уехали, он тоже покинул дом. Мой друг сеньор Атанасио действительно очень ловкий человек, он обманул солдат Хуареса, сказав им, что Виннету оставил у него раненого вождя. Бледнолицые поверили, а затем встретили тебя и твоих воинов и, зная, что команчи в дружбе с Наполеоном, тоже представились друзьями французов.

— Я верю тебе, но хочу сам убедиться, что они на стороне Хуареса. Я выкурил с ними трубку мира и потому не могу предать их смерти.

— Кроме того, среди этих бледнолицых есть двое, которых я хочу поймать и поступить с ними как мне вздумается.

— Почему?

— Потому что они мои враги, и мы уже много дней идем по их следу.

Олд Дэт не мог дать лучшего ответа. Если бы он начал подробно рассказывать о Гибсоне и Уильяме Олерте, вся эта запутанная и нелепая в глазах индейца история не произвела бы на вождя такого впечатления, как три коротких слова: «Они мои враги».

— Если они твои враги, то и мои тоже, — немедленно согласился Белый Бобр. — Я дарю их тебе.

— Благодарю тебя. А теперь прикажи позвать сюда вождя бледнолицых. Я побеседую с ним, и ты сразу убедишься, что он солдат Хуареса.

Вождь послал одного из воинов к белым, и тот через несколько минут вернулся, ведя за собой громадного роста угрюмого мужчину с косматой бородой.

— Что вам от меня нужно? — спросил он, бросая на нас недобрый взгляд.