Утром 19 августа, переправившись по мосту через реку Силяохэ, подразделения бригады втянулись в западные кварталы Тунляо, второго крупного города на нашем пути. Он стал своего рода исходным рубежом необычного тяжелейшего маршрута.
К этому времени случилось непредвиденное. Дороги, идущие из Тунляо на юго-восток, оказались непригодными для движения даже танков. Проливные многосуточные дожди образовали на обширной Центрально-Маньчжурской равнине нечто вроде искусственного моря. В сложившейся критической обстановке, когда был дорог каждый час, было принято единственно выполнимое решение – преодолеть затопленную местность по узкой насыпи железнодорожного полотна от Тунляо до Чжанъу и далее на Мукден. Общая протяженность маршрута – около 250 километров.
Хорошо помнится тот день, когда стало известно решение вышестоящего командования пустить танки по железнодорожной насыпи. Меня, да и других офицеров-фронтовиков охватило некое чувство тревоги. Мы прекрасно понимали: не от хорошей жизни пришлось пойти на столь рискованный шаг – вытянуть два корпуса (5-й танковый и 9-й механизированный) в одну «ниточку». Кому дано знать, сколько «подводных камней» на этом спасительном и вместе с тем опасном пути? Вдвойне будет тяжело двигаться частям второго эшелона армии, то бишь нам, «иномарочникам», по изрядно разбитой насыпи стальной магистрали. Не приходилось сомневаться, что жесткая ходовая часть 32-тонной «Т-34» оставит нам дорогу именно такой.
В таких сложных маршевых условиях скорость движения не будет превышать 5–6 километров в час, а это значит повышенный расход драгоценной солярки, да и с воздуха по нас могут ударить. В Тунляо 46-я бригада находилась всего несколько часов. Экипажи успели провести техническое обслуживание «Шерманов» перед трудной и дальней дорогой. Надо сказать, что этот одиннадцатый день операции оказался весьма результативным. 21-я гвардейская танковая бригада 5-го корпуса к утру 19 августа овладела городом Чжанъу. Десанты захватили крупные города Чаньчунь, Гирин и Мукден. Частям 9-го мехкорпуса следовало поторапливаться.
Южнее Тунляо танки бригады поднялись на насыпи железной дороги. Начался марш по шпалам, продолжавшийся двое суток. С первых метров мы почувствовали прелесть движения по шпалам, концы которых были сильно помяты. На них остались глубокие следы от гребневых захватов гусениц «тридцатьчетверок» 5-го танкового корпуса. «Т-34», имея меньшую, чем «Шермана», ширину траков (500 мм у «Т-34» против 584 мм у «Шермана»), двигались, пропуская рельсы в межгусеничный просвет. «Эмча» этого сделать не могли. Пришлось одну гусеницу направлять между рельс, а вторую – на гравийную подсыпку шпал. При этом танк имел большой боковой крен. Вот в таком перекособоченном положении под лихорадочную тряску на шпалах пришлось двигаться не одну сотню километров. Особенно трудно было, когда на стальной магистрали встречались мосты, фермы которых были уже танков. Нам приходилось их обходить, для чего силами экипажей и десантников каждый раз приходилось готовить спуски и подъемы на насыпь.
В 17 часов 19 августа первый батальон, идя головным в колонне части, вышел к полустанку Бахута, в котором стояло лишь одно небольшое кирпичное здание. Дождь прекратился некоторое время назад, и «эмчисты» и автоматчики отжали мокрую одежду. Вокруг полустанка блестело такое же зеркало воды, как и все предыдущие километры пути. Неожиданно послышалась команда: «Воздух!» Командиры орудий экипажей кинулись к зенитным пулеметам, которые вот уже много суток были зачехлены и установлены в походное положение, поскольку самолеты противника нас до этого часа ни разу не беспокоили. На горизонте появились шесть стремительно приближающихся истребителей-бомбардировщиков. «Западники» хорошо усвоили тактику действий немецких летчиков, которые, прежде чем сбросить бомбы на цель, делали круг над нею, выбирая точку прицеливания, и только после этого ведущий переводил свой самолет в пике. Здесь же атака развивалась настолько стремительно, что экипажам даже не хватило времени на подготовку пулеметов к стрельбе. Первый самолет на малой высоте помчался к головному танку батальона и с полного ходу врезался в его лобовую часть. Куски фюзеляжа разлетелись в разные стороны. Искореженный мотор рухнул под гусеницы. Языки пламени заплясали на корпусе «Шермана». Ударом был контужен механик- водитель гвардии сержант Николай Зуев. Десантники с первых трех танков кинулись к кирпичному зданию, чтобы укрыться в нем. Второй японский летчик направил свою машину в это строение, но, пробив крышу, она застряла на чердаке. Никто из наших бойцов не пострадал. Нам сразу стало ясно, что батальон атакован «камикадзе». Третий пилот не стал повторять ошибку сотоварища. Он резко снизился и направил самолет в окна здания, но достичь цели ему не удалось. Задев крылом телеграфный столб, истребитель- бомбардировщик рухнул на землю и сразу запылал костром. Четвертый самолет, спикировав на колонну, врезался в автомашину медицинского пункта батальона, которая загорелась.
Два последних «смертника» нацелили удар по хвостовым танкам, но, встреченные плотным зенитным огнем, оба самолета рухнули в воду недалеко от полотна железной дороги. Воздушная атака длилась несколько коротких минут. Шесть истребителей-бомбардировщиков превратились в бесформенные груды металла. Шесть летчиков погибли, и, что нас весьма удивило, в кабинах двух самолетов кроме летчиков находились девушки. По всей вероятности, это были невесты «смертников», решившие разделить со своими избранниками печальную судьбу. Ущерб от атаки оказался незначительный: сгорела автомашина, заклинило башню головного «Шермана», вышел из строя механик-водитель. Быстро сбросили с насыпи автомашину, за рычаги «Эмча» сел помощник механика-водителя, и марш продолжился.
Приближалась ночь. Мы надеялись, что сумеем отдохнуть, поскольку очень устали, измотанные многодневным маршем и особенно тряской на шпалах. Однако поступил категоричный приказ двигаться вперед.
Разрешаю включить ближний свет фар. Несмотря на это, идем со скоростью не более 20–25 километров в час, а на подъемах и уклонах железной дороги она снижалась почти наполовину.
К утру 20 августа пришла беда. Не выдержала огромных перегрузок подвеска ходовой части – стали деформироваться, а затем и лопаться буферные пружины балансиров опорных катков. Случилось это пока на трех «Шерманах». Вынуждены были сбросить газ и перейти на «черепаший шаг». К середине дня подразделения бригады втянулись в Чжанъу. Здесь, к великой радости и танкистов, и десантников, мы наконец покинули «чугунку» и пошли по «бетонке», сразу взяв максимальную скорость под пятьдесят километров в час. Не отставали и танки с поврежденной на шпалах подвеской. Через полтора часа движения колонна вынуждена была снова выйти на опостылую нам железную дорогу и двигаться по ней до Мукдена шестьдесят тряских километров.
Через несколько часов пути мы вышли к мосту через реку Ляохэ. Переправа через железнодорожный мост оказалась делом далеко не простым, поскольку накренившиеся на борт «Шермана» не «вписывались» во внутреннее боковое пространство мостовых ферм. Требовалась строгая «выправка» машин. Из всех вариантов переправы, рассмотренных штабом батальона, лучшим казался следующий: погрузить «Эмча» на железнодорожные платформы и перебрасывать их на противоположный берег. Правда, для этого нужны хотя бы две платформы и паровоз. На поиски подвижного состава выслали две группы разведчиков. Одна группа отправилась на недавно пройденные нами станции, вторая – на находящиеся впереди. Примерно через час поступили неутешительные вести: обнаружены платформы только 16-тонной грузоподъемности, паровозов нигде нет. Выход один – на руках по мосту перекатывать груженые платформы. Из различного подручного материала соорудили прямо на насыпи погрузочную эстакаду. Загнали на две платформы по танку. К каждой платформе приставили команду в 20 человек, которая должна была и толкать и сдерживать на уклонах драгоценный груз. Первый рейс прошел удачно, за ним второй, третий, и так почти четыре часа!
