немного: несколько дам, два или три члена парламента и человек двенадцать представителей печати. Они должны были увидеть опыт с воздухоплавательным снарядом, изобретенным господином Оливье Дерошем и построенным по его плану.

Между нашими читателями нет никого, кто бы в последнее время не слышал повсюду имени молодого француза по поводу знаменитого камня, который он уступил синдикату ювелиров и который с тех пор получил название «Рубина Великого Ламы». Все салоны и все клубы занялись счастливым владельцем этого колоссального рубина и, можно сказать, после того, как синдикат уплатил ему стоимость рубина, едва ли есть люди, которые не строили бы разных планов относительно употребления этих денег. Употребление, к которому предназначил господин Оливье Дерош свое богатство, действительно, самое благородное и неожиданное.

Автор этой системы воздухоплавания, основанной на собственных терпеливых изысканиях, надеется осуществить проект своими собственными средствами, не опасаясь конкуренции других капиталистов! Какое счастье для изобретателя! Господин Оливье Дерош, действительно, прослыл им, когда констатировал добытые результаты, которым мы были свидетелями по его приглашению.

Летательная машина господина Оливье Дероша называется аэропланом. Это вовсе не аэростат; он не имеет ничего общего с шаром, но, кроме того, он управляется воздухом, в котором движется. Как многие из его предшественников, господин Оливье Дерош признает, что аэростат ни на один шаг не приблизился к разрешению проблемы воздухоплавания, а даже замедлил его. д он разрешает ее совсем другим путем. Вместо того, чтобы ставить себе целью пустить в воздух тело, имеющее вес, гораздо меньший веса воздуха, отчего оно становилось игрушкой ветра, он взял себе за образец птицу я в основание положил быстроту движения, но не легкость, как единственное средство противодействовать собственной тяжести.

Ядро, которое вылетает из пушки только вследствие непродолжительного расширения воздуха порохом, камень, брошенный ударом палки, стрела, повинующаяся толчку, летящая из лука и описывающая кривую линию над поверхностью земли — все эти явления есть противодействие собственной тяжести, которая превышает вес воздуха. Насекомые, имеющие значительную тяжесть, как майский жук, птицы, большие и тяжелые, например, орел, держатся в воздухе и летают только потому, что сила движения и есть основной принцип этого явления. Если бы майский жук был бы так легок, как мыльный пузырь, а орел как шар, наполненный водородом, тот и другой были бы неспособны лететь против малейшего ветерка, они были бы так же неустойчивы, как воздушные шары. В постройке аэростатов человек пошел ложным путем. И только господин Дерош понял всю истину.

Он не предполагал построить такую машину, которая, благодаря своей легкости, могла только висеть в воздухе, приводимая в движение течением его; наоборот, он хотел создать двигатель, который, развивая движение в самом себе, скользил бы по воздуху как дощечка, горизонтально брошенная, скользит по поверхности воды.

Волчок, который ребенок подгоняет стержнем, обруч, подбиваемый палочкой, велосипед, колеса которого беспрерывно вертятся, — все это различные решения аналогичной проблемы. Здесь движение есть принцип равновесия. Остановите плеть, подгоняющую волчок, палочку обруча или педали велосипеда — тотчас Же тяжесть вступает в свои права, все остановится и упадет.

Что мы находим у птиц, к которым приходится постоянно возвращаться, когда желаешь проникнуть в тайну воздухоплавания? Горизонтальную плоскость, образуемую распростертыми крыльями; от движения эта плоскость держится и скользит по воздуху. Господин Дерош скопировал такое устройство в своем аэроплане.

На горизонтальной плоскости, состоящей из металлической доски, окованной закаленной сталью, он установил паровую машину особенного устройства. Спереди и сзади он поместил два винта, которые, посредством сообщающегося с ними рычага, могут по желанию принимать вертикальное или горизонтальное положение. Под этим гигантским бумажным змеем он укрепил спиральные пружины, на которых лежит весь аппарат в спокойном состоянии пружины эти складываются как ножки циркуля. Кочегар и машинист составляют весь экипаж под начальством самого господина Дероша. Топливом служит нефтяное масло.

Нужно ли признаться, что такая простая машина внушает слабое доверие, а между тем мы были свидетелями полета его со двора завода.

Машина, очень легкая по виду, имеет форму стола тридцати метров в длину и сорока в ширину, с закругленными углами; укреплена на спиральных ногах и снабжена в оси двумя, передним и задним, винтами; глядя на нее, казалось невозможным допустить, чтобы такой предмет мог двигаться по воздуху. Однако открытые лица изобретателя и господина Стальброда заставляли призадуматься! Все сознавали, что эти два господина не собрали бы нас всех, если бы не были уверены в полном успехе.

Ровно в четыре часа господин Оливье Дерош появился позади своего корабля. Пары разведены. По его приказанию машинист открыл клапан. Струя пара вырвалась со свистом; оба винта опускаются и ударяют по воздуху, заключенному между кривыми ногами этого стола. Тотчас же медленным и мягким движением эти спиральные ноги растягиваются, удлиняются, поднимают доску и несут…

Другой поворот, и винты поднимаются снова, не переставая вращаться, и ударяют по воздуху спереди назад…

Едва мы успели рассмотреть это последовательное движение, так оно было быстро, как аэроплан, величественно скользя по воздуху, вылетел со двора за наружные стены завода и полетел над Темзой, оба берега которой чернели от собравшихся зрителей.

Восторженный крик понесся к путешественникам. Господин Оливье Дерош ответил на него, махая шляпой по французскому обычаю.

Аэроплан, направляясь к югу, перелетел за реку, где описал громадный круг в четыре тысячи километров в диаметре. Мы следили восторженным взором за этим полетом на высоте двухсот или трехсот метров. Менее чем через пять минут можно было различить только черную точку, от которой в виде султана поднимался дым.

Но вот аэроплан возвращается назад, на наших глазах он растет и принимает определенные очертания; вот он уже перелетел Темзу, подходит к заводу и опускается, подобно птице, на прежнее место. Его кривые лапы удлиняются и касаются земли…

Все это произошло так быстро, с таким громадным успехом, что мы просто остолбенели… Как только мы очнулись от удивления, то сейчас же окружили господина Дероша, жали ему руки и поздравляли.

Каждый из нас в глубине души сознавал, что присутствовал при чем-то огромном, что человечество сделало громадный исторический шаг.

Теперь все границы перейдены, все таможни уничтожены, отныне война невозможна — такие мысли невольно вертелись у нас в голове, как будто это чудо искусства уже имело свои последствия.

Так ли были близки эти результаты открытия, как они рисовались нашему воображению в первую минуту восторга? Не надо спешить в своих суждениях.

В поезде, который вез нас обратно в Лондон, один артиллерийский офицер высказывал уже, что первым результатом открытия будет то, что война станет ужаснее и смертоноснее.

— Вот увидите, — говорил он, — прежде чем построить аэроплан в целях торговых и ученых, европейские арсеналы построят их для войны, с торпедами, митральезами, с беспрерывным огнем и дождем ядер, которые посыплются на неприятеля!

Без сомнения, он верно предсказывает, мы войдем в переходную эру, когда аэроплан, еще в зачаточном состоянии, причинит больше зла и разрушения, чем добра. Контрабандист и разные честолюбцы воспользуются изобретением для своих целей, логическим последствием чего будет то, что пограничная стража и жандармы станут им противодействовать с помощью таких же машин. Для народа же, к армии сухопутной и морской которая тяжелым бременем ложится на него, прибавится еще армия воздушная… Но как же сомневаться в логическом ходе событий, когда настанет время, разобьются эти последние усилия варварства?.. Пробьет час, когда все народы, поняв всю тщету и глупость братоубийственной борьбы, наконец соединятся, увидев ясно, что в противном случае они погибнут все вместе. Последний предел изобретательного гения будет пройден; нужно будет остановиться и с общего согласия сложить оружие, — на земле не будет больше тайн, исчезнет неизвестность надземных атмосфер, человек станет властелином воздуха.

Оставим попытки представить те бесконечные перевороты, которые последуют за открытием. Наши