сторону, пропустив нас в сногсшибательную залу, обставленную сногсшибательной мебелью, которую я сначала разглядеть не смог, так как упал.

Поднялся я на ноги только тогда, когда мои глаза несколько привыкли к сногсшибательности.

— Располагайся, — приказал мне братец Цезарь X, указав на кресло, стоявшее в ряду других кресел вокруг круглого столика.

Я точно выполнил приказ. Братец Цезарь X сел в кресло напротив, немного позвенел штанами, мелодично вплетая хрустальный звон в вечную песню радости Железного Бастиона, потом вкрадчиво зашелестел губами:

— А скажи-ка, братец Пилат III, не удивляет ли тебя тот самый странный факт, что мы встретились с тобой и со мной не где-нибудь, а именно на нулевом ярусе?

— Приказы младших по рангу старших по рангу удивлять не имеют никакого права! — гордо отчеканил я.

— Молодец, точно сказано… — Он вдруг захихикал. — А какова сразу непонятная подоплека юмора… Молодец. Но уж слишком политически опасно, слишком… Впрочем, не в моем присутствии. В моем присутствии ничего и никогда не опасайся, опасайся в моем полном отсутствии.

— Служу Нашему Дому!

— Конечно, наши переговоры могли бы состояться и внизу… но тут имеются некоторые очень тайные причины, которые заставили меня сделать эту встречу встречей в верхах. В программу переговоров входит и одно маленькое представление, в котором ты примешь непосредственное участие, а это представление всегда проводится на этой нашей сверхконспиративной точке.

Братец Цезарь X топнул рукой по столу, и на столе образовались два бокала, заветная бутыль и ваза с фруктами, которых ни я сам, ни мои глаза никогда не видели. Мы выпили за здоровье братцев мыслеводителей и за здоровье Самого Братца Президента, и братец Цезарь X вкрадчиво продолжил:

— А скажи-ка, братец Пилат III, ведь ты, как я предполагаю по моим агентурным данным, никогда не принадлежал ни к одной оппозиции…

Так точно! — радостно выпятил вперед свою грудь я. — Как и любая другая особо порядочная шлюха, я очень тонко чувствую попутную конъюнктуру и на выборах всегда голосую за нужную партию…

— Кому нужную? — вкрадчиво перебил меня братец Цезарь X.

Я кашлянул, мгновенно подумал и рявкнул:

— Всем, кому нужную!

Братец Цезарь X задумчиво позвенел штанами. Минут через пять сказал:

— Оч-чень тонко отвечено, но уж слишком, слишком… Ну просто на грани дозволенного. Однако грань не перешел, за это ценю, молодец… А домовые перевороты?

— Чувствую за версту! улыбаясь, словно счастливчик, отчеканил я. — При малейших намеках на домовой переворот мгновенно меняю доминанту полушарий желудка. Еще ни разу не ошибся. Я ведь, братец Цезарь X, произошел в Наш Дом на первом ярусе, однозубочником, маленьким таким, плюгавеньким, совсем крошечным и незаметным. Изо всех своих слабых силенок карабкался вниз. И вот уже девятизубочник… в мои-то двадцативосьмилетние годы. Все собственным безотказным трудом, все своими стараниями, возглавляемыми Самим Братцем Президентом.

— Похвально, оч-чень похвально. Именно вот такой трудолюбивый, именно вот такой карабкающийся вниз, именно такой вот чувствующий за версту братец нам и нужен. А скажи-ка, братец Пилат III, не чувствуешь ли ты сейчас за версту приближение домового переворота?

— Никак нет!

— Досадно! Ай-яй-яй как досадно… Но ведь что нам с тобой и со мной мешает сделать так, чтобы это ужасное «никак нет» преобразовалось в благородное «никак есть»? Чтобы ты почувствовал за версту и доложил мне: «Никак, братец Цезарь X, есть приближение домового переворота…» Как ты сам знаешь, последние выборы закончились для нас легким поражением, но, как, возможно, ты не очень знаешь, оппозиция свое грозное оружие не сложила. Если нам удастся поменять доминанту полушарий желудка Самого Братца Президента с левого на правое направление и занять Кабинет Избранных, я помогу тебе вскарабкаться очень и очень низко.

Он замолчал, вкрадчиво на меня посмотрел, позвенел хрустально штанами и вдруг выпалил:

— Ты ведь, как я предполагаю по агентурным данным, знаком с самим братцем Принцессой…

— Не очень, — с готовностью ответил я.

— А вот тут твой тонкий юмор не совсем уместен, хотя я его и ценю.

Братец Цезарь X опять замолчал. Мы молча промолчали полчаса.

— Не очень, — повторил мою цитату из речи Самого Братца Президента на открытии спецтуалета для братцев из Кабинета Избранных на арене гладиагоров братец Цезарь X. — Сам Братец Президент сказал не совсем так, ты только начал его гениальную мысль, но не докончил. К тому же она была произнесена совсем по другому поводу, хотя высказывания Самого Братца Президента пригодны, как ты справедливо решил, на все случаи жизни. Полностью цитата выглядит вот как: «Не очень писается…» Хотя… быть может, ты и прав… Я тебя спрашиваю: «Ты ведь знаком с самим братцем Принцессой?» А ты отвечаешь цитатой: «Не очень писается…», имея в виду, что не очень писается, поскольку не очень знаком. Гм… Да, именно так, на все случаи жизни… А ты, выходит, братец молодец! Кто бы мог такое придумать…

— Служу Нашему Дому! — рявкнул я.

— Значит, не очень тебе писается, поскольку ты не очень знаком с самим братцем Принцессой, так? Но скажи-ка, братец Пилат III, что тебе мешает сделать так, чтобы писалось даже очень? Что тебе мешает познакомиться с ним поближе? Не скрою от тебя эту важную домовую тайну: в таком сближении мы весьма заинтересованы. Некоторые его… причуды под твоим настойчивым содействием могут сильно развиться и оказать нам неоценимую для тебя услугу.