проклятый отец — без всякого надзора. Без Джулии Лайл никогда не стал бы действовать, и она каким-то образом помогала старому ублюдку. Это все из-за Джулии, и каждый раз, когда Крейтон думал о ней, он все больше ненавидел ее. Она была не из породы Редмондов, кем бы ни была ее мать. Или, может быть, как раз из-за того, кем она была. Он все меньше и меньше жалел о смерти Маргерит.

— Какие у нее противные волосы, — шепотом высказалась его жена Алексис по поводу ведущей колонок слухов в вашингтонских газетах, которую она только что передала Фридману. Улыбка Алексис была робкой. Даже она, обожавшая общество с варварской одержимостью человека, оценивающего жизнь по количеству приглашений на подносе от Тиффани на ее столе, заметила, что очарование предвыборной кампании и преувеличенное чувство сопричастности все более улетучивалось.

— Эта курчавая дамочка — главный источник любого политического скандала, — шепнул в ответ Крейтон. — Подумай о том, что она знает и может рассказать. Не прекращай улыбаться, дорогая.

Когда поток несколько ослаб, он понял, что его нервы тоже на пределе. Нужно поговорить с Винсом. Конечно, сейчас Винс уже нашел Джулию и Килайна и навсегда убрал их с лица земли. Скорее всего, старик водворен обратно в приют.

— Думаю, с нас уже хватит, а? — обратился он к Фридману.

Он поручил своему секретарю по протокольным вопросам и ее мужу взять на себя прием гостей, а сам вместе с Алексис, Фридманом и его женой Джанет устремился к праздничной толпе. Крейтон пожимал руки, смеялся, разговаривал, принял бокал шампанского, прокладывая путь к Винсу.

Достаточно близко приблизившись к нему, он тихо сказал:

— Нам нужно поговорить. Пошли в винный подвал.

На Винсе был фрак от Гуччи, а пистолет «зиг-зауэр» покоился в наплечной кобуре. Когда они спускались вниз, он сказал Крейтону:

— Марио говорит, что результаты опросов после смерти Стаффилда просто космические. Шестьдесят процентов! На пять пунктов больше, чем тебе надо. Это уже близко к гарантированному избранию, на что все надеются. Дуга Пауэрса должен хватить удар.

Пока они шли, Крейтон разглядывал сына. Во многих отношениях Винс был загадкой. Он быстро поднялся по служебной лестнице в Компании, причем благодаря собственным заслугам. И все-таки, похоже, ему не хватало внутренней готовности пойти на убийство. Без всяких вопросов Крейтон понял, что Джулия, Килайн и старик все еще на свободе, потому что, если бы их поймали, Винс немедленно известил бы его.

— Как я понимаю, ты все еще не добрался до своего деда, Джулии и Килайна?

Винс мучился, потому что не оправдал надежд. Он всегда считал себя главным наследником отца и ждал возможности встать во главе семейства Редмондов после смерти Крейтона и дядей. Он лелеял тайные мечты стать преемником Крейтона в Белом доме. Конечно, не сразу, но когда-нибудь в течение следующих двух десятилетий после того, как несколько лет проведет в качестве директора ЦРУ и перейдет на другую государственную службу. Может быть, в сенате. Он знал, что отец будет популярным президентом, за которым легко можно последовать. У Крейтона все хорошо получалось, и Винс рассчитывал в конце концов занять его место и выйти из его тени. Но что сейчас?

— Они словно канули в пропасть. — Его обычно высокомерный голос был напряженным. — Никаких следов из ожидаемых источников — банков, друзей или нью-йоркской полиции. Как будто они перестали существовать.

Двери закрылись. Оба стояли среди длинных стеллажей с бутылками, и Крейтон пытался решить, что делать дальше. Воздух был насыщен запахами винограда и спирта. Крейтон не мог менять коней на переправе. Он подошел к стеллажу и выбрал лучшую бутылку — «Лафит-Ротшильд» 1854 года, — которую планировал выпить один завтра вечером в убежище, будучи уже новым президентом Соединенных Штатов и мировым лидером.

Он передал драгоценную бутылку Винсу:

— Открой ее.

— Тысяча восемьсот пятьдесят четвертый год? — Голос Винса был полон благоговения. — Эта бутылка стоит десять тысяч долларов!

— Вот насколько для меня важно то, что ты делаешь, сынок. Открывай же ее.

Руки Винса дрожали, когда он откупоривал старую бутылку и осторожно наполнял два бокала. Честь и вызов впечатляли и пугали его одновременно. Честь... и скрытая угроза — сделай все, как надо, или я с тобой покончу.

Видя, что смысл происходящего дошел до сына, Крейтон закрыл глаза и сделал глоток чудесного вина. Оно отдавало вишней, темным шоколадом с легким ароматом старых и влажных листьев, а также букетом, немыслимым в большинстве вин. Затем он резко и сильно стукнул кулаком по крышке бочки. Винс подпрыгнул.

— С нами обоими будет покончено, если они доберутся до тех, кто станет их слушать. — Крейтон внимательно посмотрел в темные глаза сына. — Где они, Винс? Думай!

Винс был жалок.

— Майя Стерн потеряла Джулию и Килайна в городе. Старик нигде не появлялся с тех пор, как улизнул из приюта для престарелых. Я проверил все францисканские церкви в округах Вестчестер, Нью-Йорк, Нассо и Саффолк. Нигде никто не слышал об этом отце Майкле. Я заставил Стерн и «чистильщиков» прочесать город, а агентов Компании выяснить насчет деда. Конечно, агенты не знают цели поисков. Может быть, если бы я знал, что планируют Джулия, Килайн и старик, то...

Крейтон резко поднял глаза от бокала с вином:

— Так что же они планируют?

Винс заговорил медленно, задумчиво:

— Когда Джулия убила «чистильщика» в Балтиморе и убежала, куда она отправилась? В приют престарелых! Она пыталась связаться со стариком. Если бы мы знали, чего добивается старик, почему он бежал из приюта...

— Отец? — Крейтон так быстро поставил свой бокал на крышку бочки, что расплескал драгоценное вино. — Но мы это знаем! Он — Лайл Редмонд. Он вырвался из приюта не для того, чтобы просто бежать или скрываться в каком-нибудь грошовом мотеле. Он хочет воевать с нами. Со своими неверными сыновьями. Со своим неблагодарным внуком. Он хочет победить нас. И где старик может сделать это?

— Здесь, — Винс сжал кулак, — в Арбор-Нолле.

Глаза Крейтона загорелись нетерпеливым огнем.

— Допустим, Джулия и Килайн поняли это и догадались, что он явится сюда. Но прошлой ночью старик сбежал. Ему нужно было место, где он мог бы укрыться. Что-нибудь безопасное... и близкое.

Мозг Винса быстро заработал. Он был сыном своего отца и заместителем директора ЦРУ по разведке. Он был очень умен, работоспособен и близко знал весь внутренний и внешний мир власти. Он сказал себе, что должен справиться.

— Так... Он был с этим священником. Но я проверил все францисканские церкви...

И тут благодаря одной из тех вспышек озарения, которые так быстро подняли его по службе в Компании, он сообразил:

— Наша церковь! Семейная церковь Святого Доминика в Остер-Бэе! Она не францисканская, но вполне возможно...

— Конечно. В прошлом году, когда у него начались завихрения, он время от времени посещал церковь. Что если он там и встретил этого самого отца Майкла? Держу пари, что именно этот священник надоумил его попытаться раздать все. Да, похоже, проклятый священник. Ведь Рейли говорил, что у священника был немецкий акцент? — Тревожная дрожь прошла по спине Крейтона, когда возникло предположение — «немецкий священник», но он отбросил его. — Это там, сынок. Возьми его! Пошли...

Неожиданно Крейтон остановился. Он чуть не сказал «Пошли Майю Стерн», но понял, что может случиться, если он даст такое поручение убийце.

Она может убить его отца. Но в то же мгновение он узнал, понял и принял — чему быть, того не миновать. Дэвид был прав. Лайл Редмонд должен умереть.

Такое откровение было сродни хождению через огонь: жгучие муки боли и истина по ту сторону. Раньше он не был способен на это. Он был подсознательно связан с отцом, как будто тот был продолжением его