сказал. По крайней мере, я больше не чувствую себя несчастной дурой. Впрочем, счастливой дурой я себя тоже не чувствую. Так, серединка на половинку.
– Пансионат «Вербы», – говорю вкрадчиво. – Сто сорок километров от Москвы. Стоит в лесу. Место более чем скромное, зато и не бандитское. Недостатки, говорят, такие: там хреново топят, и вода в душе едва теплая, соответственно. Ну и мебель жуткая, хуже, чем московские старухи на дачи свозят. Все остальное – сплошь достоинства. Глухомань, вокруг – никого, сосны и жалкие остатки снега. Что там с нами случится – неведомо. Скорее всего, просто пожар с потопом. Но возможно, судьба окажется изобретательнее… Тебе интересно?
– Да, – сдержанно отвечает Варя. – Чрезвычайно интересно. Пожар, сосны, снег, едва теплая вода в душе, специально для потопа, – именно так я и представляю себе рай.
– Поехали? – спрашиваю.
– Что, прямо сейчас?! – она глядит на меня с откровенным ужасом.
Вот так тaк. Интересное дело.
– Прямо сейчас, пожалуй, не стоит, – успокаиваю ее. – Сомневаюсь, что мы найдем там кого-то с ключами. Да и ночью по загородному гололеду кататься – нема дурных.
– Ну вот, и я подумала… – с явным облегчением вздыхает Варя. – Давай завтра… Нет, не завтра. Давай через несколько дней туда поедем, ладно? Скажем, в среду. Или в четверг. Я почему-то уже боюсь – вот так, головой в омут. Поначалу не боялась ни черта, а теперь хочу, но боюсь. Может быть, не будет никакого пожара, а просто все вдруг возьмет да и закончится? Ну, как-то само закончится, независимо от нас. Так ведь бывает?
– Все бывает.
– Мне бы еще пожить у тебя несколько дней, – шепчет Варя, отвернувшись к окну. – Просто так. Сказок про запас послушать, что ли… Вдруг оказалось, что твои сказки – это и есть самое главное. Выходит, ты и правда Оле-Лукойе…
– Оле Луковое, – смеюсь. – Будут тебе сказки, Варенька. Сколько пожелаешь, все твои. У меня их много. А снов наяву – еще больше, сама понимаешь.
– Снов? – переспрашивает. – Ты имеешь в виду… Прожить чужую жизнь для тебя – все равно что сон увидеть?
– Ну да. И не только для меня. Просто ты еще не…
– Не вошла во вкус? – подхватывает Варя. – Ну да, не вошла. И не уверена, что войду. Я же говорю: мне тут, рядом с тобой, в машине, в тысячу раз лучше и интереснее, чем…
Запнувшись, умолкает. И кажется, вполне готова зареветь. Дело, конечно, хорошее, но пользы практической от ее рева никакой.
Останавливаюсь, выхожу. Открываю дверь для Вари, маню ее пальцем: иди-ка сюда! Глядит на меня удивленно, но выходит, не задав ни единого вопроса. Беру ее под локоток, увожу подальше от проезжей части, от фонарных столбов и электрических проводов, от домов, на крышах и карнизах которых притаились смертоносные сосульки. По узкой тропинке, протоптанной местными жителями, углубляемся в крошечный сквер у кинотеатра. Там, хвала всем моим ангелам-хранителям, безлюдно и светло. Луна почти полная, да и снег, серый и ноздреватый днем, сейчас сияет вполне ослепительной белизной.
Наконец понимаю, что пора остановиться. Еще немного, и мы дойдем до последней черты этого сквера, выскочим на соседнюю улицу, и придется топать обратно – ненужная, неинтересная, некрасивая суета.
Обнимаю Варю, прижимаю ее к себе, слегка касаюсь губами коротких стриженых волос. В глубине души ужасаюсь собственному лицемерию. Поцелуй мой, конечно, не иудина ласка, но объятия, как ни крути, часть стратегического плана – всего лишь.
– Сейчас будет тебе, – говорю, – подарок.
Касаюсь ее лба своим. Никогда прежде не пробовал совершать этот фокус, зато зрителем был не единожды, беспомощной, счастливой жертвой прекрасного наваждения. Но Михаэль обещал: когда придет время, все получится само собой. Только вспоминай, больше ничего делать не надо. Только вспоминай.
Вспоминаю – впервые в жизни не для себя, а для другого человека. Вспоминаю в подарок.
Горячее весеннее солнце, ледяная озерная вода, дикое гусиное семейство в полном составе, с полудюжиной серебристо-зеленых, как вербные почки, гусят. Отворачиваюсь от птиц, приоткрываю губы, повинуясь настойчивому зову инстинкта и судьбы, почти теряю сознание от прикосновения человека, которого впервые встретила сегодня утром, за завтраком, в гостинице при гольф-клубе, куда приехала вовсе не ради любовной романтики, а в поисках материалов для туристического справочника.
«Так бывает, – думаю я. – Так, оказывается, бывает».
Но прежде чем рухнуть с головой в сладостную пропасть, успеваю себе возразить: «Так не бывает. Слишком уж хорошо».
Ага, есть. Поехали дальше.
Нравственного закона во мне как не было, так и нет, зато звездное небо над головой имеется, и оно воистину прекрасно.
В наушниках Нико тянет заунывно песенку про «all tomorrow parties», и я, кажется, подпеваю ей во весь голос. Могу себе позволить: песчаный пляж безлюден, как пустыня. А если и появится кто-то в зоне моей видимости, я, подобно сфинксу, грозно погляжу на путника и произнесу вслух единственно актуальную на данном этапе загадку.
«Покурить найдется?» – спрошу я всякого, кто захочет пройти мимо, и, пожалуй, расхохочусь, что бы мне ни ответили. Просто так, от счастья.
Хватит, пожалуй.
«Смотри, сова летит, – говорит Митька. – Настоящая сова!»
«Такая длинная? – удивляюсь. – Колбаса это с крыльями, а не сова!»
«Сама ты колбаса с крыльями! – хохочет мой мальчишка. – Это была сова, как в „Твин-Пиксе“. Летела на дачу к какой-нибудь Лоре Палмер».
Совсем взрослый, надо же. Уже смотрит те же фильмы, что и я, хотя книжки пока другие читает. Но это дело поправимое. Главное, что время, когда кроме фильмов и книжек у Митьки не было ничего, закончилось. Будем думать, навсегда.
После обеда мы часа четыре бродили по лесу, вернее по лесам. Сперва по березовому, потом через дубовую рощу шли, по сосновому бору гуляли, пока наконец не забрели в смешанный лес – такой дальний, что я сама впервые сюда забралась, хотя с детства на родительской даче лето провожу. Старожил я тут, старожилка, старожилица, старая, словом, старушка, хе-хе!..
Мы, в общем, заранее знали, что грибов не наберем: июль вон какой сухой был, но шли себе и шли, делали вид, будто грибы ищем. Только час назад обратно повернули. Вернемся, будет совсем ночь. Ай да мы! Прошлым летом для Митьки час на ногах провести – подвиг был, а нынче – вот бежит впереди меня как ни в чем не бывало. Но, кстати, надо бы ему все же отдохнуть.
Плюхаюсь в мокрую от вечерней росы траву. «Все, – говорю, – загонял ты меня. Перекур».
«Какой перекур? – удивляется. – Ты же бросила!»
«Ну, значит, не перекур, а перекус. Бутерброды мы зачем брали? Чтобы обратно домой принести?»
«А мы брали?! Что ж ты молчишь?»
Да я вроде бы и не молчу…
«Зажилить хотела, – огрызаюсь. – Ты же меня знаешь!»
«Сыр стал как плавленый, – радуется сын, разворачивая бутерброд. – Вкусно! Надо всегда так бутерброды готовить: нарезать, а потом в карманах полдня таскать. Лучше даже, чем у бабушки Клары в
