Ладно, проехали.

– Наш вождь ободранный! – говорю, не в силах скрыть младенческий свой восторг.

– Что такое?!

Она, кажется, не понимает. Хотя, казалось бы…

Приходится объяснять.

– Шипе-Тотек значит: «наш вождь ободранный». Дословный перевод, если верить мифологическому словарю. – Гляжу на ее вытянувшееся личико и из чистого ехидства прибавляю: – Думаю, таким образом ваша Марина тонко намекает сведущему посетителю, что здесь его обдерут как липку. А несведущие пусть уйдут ободранными. Так им и надо.

– Вас не обдерут, – утешает. – Вас уже ободрали. Вернее, вы самостоятельно ободрались, еще в «Кортиле» этом…

Тоже мне «ободрался». Ну да, оплатил ее ужин. Рублей на триста наела, всего-то. Ну, на триста с хвостиком.

Как, впрочем, и я.

И заказали мы, к слову сказать, одно и то же – не сговариваясь, сидя за разными столиками, не имея решительно никакой возможности подслушать чужой заказ. Суп из шампиньонов, яблочный штрудель, один капуччино, два эспрессо. Я даже чеки наши на память сохранил. Как ни крути, а всякое совпадение – добрый знак. Особенно для того, кому кроме этого самого доброго знака и опереться-то не на что.

Как вот, например, мне.

– Ну что, идем? – спрашиваю. – Гадать-то вы мне будете?

– Буду, – вздыхает, как школьница в конце переменки.

И мы наконец переступаем порог заведения, посвященного памяти Нашего Ободранного Вождя.

Внутри, как я и предполагал, торжествует этнический стиль. Стены расписаны в духе кодексов майя – явно старательным любителем, но все равно глаз радуется. А уж сердце как радуется, словами не сказать.

– Кто стены расписывал? – спрашиваю.

– Марина сама и расписывала. А братские молдавские штукатуры ей помогали. Словом и, что гораздо хуже, делом… Прошу прощения, секундочку, сейчас…

Она опрометью несется к стойке, вспрыгивает на высокий табурет, как ученая птица на жердочку, тычется носом в плечо высокой седовласой кельнерши. Та улыбается строго и ласково, в лучших традициях Мэри Поппинс. Мама и дочка? Нет, вряд ли. Совсем не похожи.

– Маринушка, я все-таки пришла! Лучше поздно, чем никогда. И вот тебе за это новый клиент.

«Новый клиент» – это, надо понимать, я. Да уж, воистину сокровище. Непьющий и сытый хмырь. Да и кофе, по правде сказать, надувшийся за этот длинный, хлопотный день впрок, на неделю вперед. Горе горькое, а не клиент…

Подхожу к стойке, улыбаюсь натянуто. Дескать, вот он я, любуйтесь. Седая Маринушка отвечает на мой хтонический оскал столь искренней улыбкой, что сердце мое тает и неспешно стекает к ее ногам. Если хозяйке заведения нужна эта неопрятная, мутная лужица – что ж, мне не жалко. Она заслужила.

– Для начала дай ему кофе. И коньяку добавь чуть-чуть, – распоряжается гадалка. – За наш… в смысле за мой счет. Он меня ужином накормил. Авансом, за гадание. Видишь, как я низко пала? Работаю за еду, как ярмарочная шарлатанка!

Они смеются. Между делом Марина включает кофеварку. Гремит посудой, исподтишка разглядывает меня. Довольно критически, надо сказать, разглядывает. Не то чтобы неодобрительно, но настороженно. Решила небось, что у ее подружки завелся новый ухажер. И гадание – только предлог продлить знакомство. Правильно, в общем, решила. Ну, почти правильно. Я – хуже чем ухажер. Много, много хуже.

– Вам повезло, – наконец говорит она. – Варвара – очень хорошая гадалка. Действительно хорошая.

Вот, значит, как ее зовут. Варвара. Варя. Редкое имя. У меня, кажется, ни одной знакомой Вари до сих пор не было. Ну что ж, как говорится, с почином…

– Да, – киваю, – повезло. Это я уже понял. И с кафе вашим мне повезло. Знал бы, что есть в Москве кафе, названное в честь ободранного вождя, был бы вашим завсегдатаем, хоть и неудобно сюда из Бабушкина ездить.

– Вы изучаете индейскую мифологию?

Марина расцвела. А я немедленно почувствовал себя самозванцем. Тоже мне нашла специалиста…

– «Изучаю» – громко сказано. Просто читаю время от времени что под руку попадется. А попадается много занятного. Имена и прочие интимные подробности из жизни индейских богов – моя слабость. Одна только Уиштосиуатль чего стоит! Соленая богиня и покровительница распутства в одном лице… Моя любимица.

– А Тескатлипока! – подхватывает Марина. – «Дымящееся зеркало»! Ничего себе зеркальце: тело без головы, с дверцами в груди, – это у нас такой парадный облик, вечерний туалет. Чтобы, значит, не стыдно было людям показаться… Вам кофе, кстати, со сливками? Или просто с коньяком?

– Давайте со сливками. А коньяку чайную ложку, не больше. Просто для вкуса. Я за рулем.

– Руль – дело хорошее, – рассеянно соглашается Марина. – Особенно если жить в Бабушкине… – Вручает мне чашку и обращается к Варе: – Слушай, посетителей нет и уже, наверное, не будет, все же понедельник. Я домой собиралась… Вы за полчаса успеете?

– Наверное, – отвечает гадалка. – Но тебе с нами сидеть вовсе не обязательно. Хочешь – иди хоть сейчас. Я за тобой закрою и сигнализацию потом включу, как всегда.

– Как скажешь. А может быть, если так, сначала мне?.. Алешке весь день не могу дозвониться. Не нравится мне это.

– Ты же знаешь, ты у меня всегда первая в очереди, – улыбается Варя. – Пока человек кофе пьет и стены твои разглядывает, мы с тобой быстренько…

Уяснив, что Марине требуется сеанс прикладной футурологии, я тактично пересаживаюсь за столик у окна. Дескать, будьте покойны, ничего не вижу, ничего не слышу, так что и говорить не о чем.

Тем более кофе тут неплохой, и стены действительно красивые. В такой обстановке и поскучать не грех.

Варя подходит ко мне, ставит на стол пепельницу. Это она молодец, о пепельнице я не подумал.

– Я недолго, – шепчет. – Просто Марина за сына волнуется… Вы не очень спешите?

– Я совсем не спешу. Могу ждать хоть до утра, если не выгонят.

– Никто вас отсюда не выгонит, – улыбается. – И вы это знаете.

Глаза наши встречаются. Так-так. Ну и дела. Кажется, Варя тоже решила, что я – «ухажер». И, насколько я разбираюсь в девичьих улыбках, ей такая версия по сердцу.

С одной стороны, оно, конечно, и неплохо. А с другой…

Трудно нам будет к делу перейти, ежели так.

Но никто и не обещал, что будет легко. Мне, если разобраться, вообще никто никогда ничего не обещал.

Впрочем, не стоит забегать вперед, да еще и переучет грядущих трудностей затевать на ночь глядя. Что будет, то и будет, а сейчас мое дело маленькое: сидеть тихонько за столом, курить, остывший кофе цедить сквозь зубы, стены разноцветные разглядывать. Ждать своего часа.