Как и Леонид Зайцев — Заяц, которого он, конечно, не помнил, но однажды в лагере под Потсдамом похлопал по плечу, — генерал родился недалеко от Смоленска, к западу от Москвы. Но на двадцать лет раньше, в семье инженера.

Он до сих пор помнил день, когда они с отцом проходили мимо церкви и отец, забывшись, перекрестился. Сын спросил, что он делает. Очнувшись, испуганный отец велел ему никому не рассказывать об этом.

Это произошло в те дни, когда другого советского юношу официально объявили героем за то, что он выдал НКВД своих родителей, обронивших несколько слов против партии. Обоих родителей отправили в лагеря, где они умерли, а сына сделали образцом для советской молодёжи.

Но маленький Коля любил отца и не проговорился. Позднее он узнал значение отцовского жеста, но верил своим учителям, говорившим, что всё это ерунда.

Ему исполнилось пятнадцать, когда 22 июня 1941 года с запада пришла война. Спустя месяц Смоленск пал под натиском немецких танков, и вместе с тысячами других жителей мальчик бежал. Родителям уйти не удалось, и он больше никогда их не видел.

Будучи сильным юношей, он помогал своей десятилетней сестре пройти сотню километров, пока как-то ночью они не забрались в поезд, идущий на восток. Как и другие, этот поезд вывозил демонтированный танковый завод из опасной зоны на далёкий от войны Урал.

Замёрзшие и голодные, дети прижимались к крыше вагона, пока поезд не остановился в Челябинске, у подножия Уральских гор. Там восстановили завод и назвали его Танкоградом.

Учиться не было времени. Галину определили в детский дом, Колю — на работу на завод. Он проработал там почти два года.

Зимой 1942 года Советы несли ужасающие потери людей и техники в районах Харькова и Сталинграда. Тактика ведения войны оставалась устаревшей. Для военного искусства не находилось ни времени, ни талантов; людей и танки бросали под огонь немецких орудий, не думая и не беспокоясь о потерях. Согласно российской военной истории, происходило то, что происходило всегда.

От Танкограда требовали всё больше и больше продукции, люди работали по шестнадцать часов в смену и спали около станков. Они делали танки «КВ-1», которые получили название по имени маршала Климента Ворошилова, бесполезного в военном отношении деятеля, одного из сталинских любимцев. «КВ- 1» — это тяжёлый танк, основной боевой советский танк в то время.

Весной 1943 года советское командование укрепило оборонительный вал вокруг города Курска, окружавший территорию в 240 километров с севера на юг, вдававшуюся на сто шестьдесят километров в глубь немецких линий обороны. В июне семнадцатилетнего юношу назначили сопровождать эшелон «KB-1» на запад, на передний край фронта. Там, на конечной станции, он должен был проследить за разгрузкой эшелона, передать технику по назначению и вернуться в Челябинск. Он выполнил все, кроме последнего.

Новые танки стояли у дороги, когда подошёл командир полка, которому эти танки предназначались. Он казался удивительно юным, моложе двадцати пяти, но уже был полковником, с бородой. Вид у него был измождённый и усталый.

— Нет у меня этих… водителей! — закричал он на заводского представителя, отвечавшего за доставку. Затем повернулся к рослому парню с льняными волосами. — Умеешь водить эту чёртову штуковину?

— Да, товарищ полковник, но я должен вернуться в Танкоград.

— Не выйдет. Умеешь водить — призван в армию.

Поезд ушёл на восток. Рядовой Николай Николаев, в грубой хлопчатобумажной гимнастёрке, оказался в самом низу танка «КБ-1», держащего путь на городок Прохоровка. Через три недели началась Курская битва.

Хотя она и называется битвой, на самом деле это были многочисленные яростные и кровавые схватки, длившиеся два месяца. К тому времени как всё закончилось, битва на Курской дуге стала величайшим танковым сражением в мире, какого не видели ни до, ни после. В ней принимали участие 6000 танков с обеих сторон, 2 миллиона солдат и 4000 самолётов. Именно эта битва окончательно опровергла миф о непобедимости немецких танков. Но счёт был почти равный.

Германская армия начала осваивать своё новое чудо-оружие, «тигр», с орудийной башней, оснащённой страшной 88-миллиметровой пушкой, которая бронебойными снарядами сметала все со своего пути. «KB-1» имел 76-миллиметровое орудие, намного меньше немецкого. Правда, доставленная Николаем новая модель была укомплектована усовершенствованной пушкой «ЗИС-5» с более широким диапазоном возможностей.

12 июля 1943 года русские начали контратаку, и её ключевой позицией был сектор Прохоровки. В полку, в который вступил Николай, оставалось шесть «КВ-1», когда командир увидел то, что принял за пять «пантер», и решил атаковать их. Русские шли все в ряд; перейдя через гребень холма, они съехали вниз в неглубокую долину; немцы находились на её противоположном возвышенном крае.

Молодой полковник ошибся: это были не «пантеры», а «тигры». Один за другим они подбили шесть «КВ-1» бронебойными снарядами.

Танк Николая обстреляли дважды. Первый снаряд сорвал с одного бока гусеницы и обнажил корпус. Внутри, на своём месте водителя, Николай почувствовал, как танк вздрогнул и остановился. Второй снаряд нанёс скользящий удар по башне и боком врезался в склон. Но силы удара хватило, чтобы убить экипаж.

В «КВ-1» их было пятеро, четверо были убиты. Николай, оглушённый, весь в синяках, трясущийся, выполз из железной могилы, двигаясь на запах дизельного топлива, стекавшего по горячему металлу. Тела убитых загораживали ему дорогу; он отодвинул их в сторону.

Командир орудия и стрелок лежали у орудия, кровь сочилась изо рта, носа и ушей. Через отверстие в корпусе Николай видел сквозь дым горящих «КВ-1», как уходят «тигры».

К своему удивлению, он обнаружил, что орудийная башня ещё действует. Он вытащил из ящика снаряд и, вставив его в казённик, закрыл механизм. Он никогда раньше не стрелял, но видел, как это делали другие. Обычно для этого требовались два человека. Преодолевая тошноту от удара по голове, полученного там, внизу, и от тяжёлого запаха горючего, он повернул башню, приложил глаз к перископическому прицелу и, обнаружив всего в трёхстах метрах от себя «тигра», выстрелил.

Так случилось, что выбранный им один из пяти танков шёл последним. И четыре, идущие впереди, ничего не заметили. Он перезарядил орудие и снова выстрелил. Второй танк получил пробоину в участок брони между башней и корпусом и взорвался. Где-то под ногами Николая раздался негромкий взрыв, и по траве побежали огоньки, растекаясь все шире, находя новые лужицы горючего. После второго выстрела оставшиеся три «тигра» заметили, что их атакуют сзади, и развернулись. Он подбил третий «тигр» выстрелом в бок, когда тот делал разворот. Два остальных развернулись и пошли на него. В этот момент Николай понял, что он — покойник.

Он бросился на пол и вывалился наружу через проем в корпусе за несколько секунд до того, как ответный выстрел «тигров» снёс башню, в которой он только что стоял. Начали взрываться снаряды, он почувствовал, как на нём тлеет гимнастёрка. Он перекатился в высокую траву и перекатывался так всё дальше и дальше от разбитого танка.

Затем произошло что-то, чего он не ожидал и не видел. Над склоном холма показались десять «СУ-152», и «тигры» решили, что с них довольно. Из пяти осталось два. Они на скорости поднялись до гребня холма на противоположной стороне. Один перевалил через него и исчез.

Николай почувствовал, что кто-то поднимает его и ставит на ноги. Человек в форме полковника. Долина была полна разбитых танков — шесть русских и четыре немецких. Его танк стоял в окружении трёх подбитых «тигров».

— Это сделал ты? — спросил полковник.

Николай почти не слышал его. В ушах звенело; подступала тошнота. Он кивнул.

— Пойдём со мной, — приказал полковник. За холмом стоял маленький «газик». Полковник вёз Николая восемь километров. Они приехали в ставку. Перед большой главной палаткой стоял длинный стол, на нём лежали карты, которые изучали несколько офицеров высокого ранга. Полковник остановил машину, прошёл вперёд и отдал честь. Старший генерал взглянул на него.

Николай сидел на переднем пассажирском сиденье «газика». Ему было видно, что полковник что-то