у него в голове за многие годы, этот был, безусловно, самым блистательным. Одним махом он решал сразу три задачи: спасал Ричарда от петли, на место графа вставал умный и дальновидный человек, и сам он, наконец, получал доступ в каменоломню.

- Я не сомневаюсь, что король Болдуин с радостью примет тебя, особенно если ты придешь не один, а со своими верными рыцарями, которые пожелают пойти за тобой, - сказал Филип. - Это будет твоим маленьким крестовым походом. - Он немного помедлил, чтобы мысль эта дошла до Ричарда. - Там Уильям тебя точно не достанет, - продолжал он. - И ты вернешься героем. Тогда никому даже в голову не придет грозить тебе виселицей.

- Земля обетованная, - произнес Ричард, и глаза его горели решимостью: либо смерть, либо слава. Лучшего выхода ему не найти, подумала Алина; настоящего графа из него все равно не получилось бы. Он был воином и хотел только одного - сражаться. Алина заметила по взгляду Ричарда, что он мысленно уже там, далеко-далеко, в пылу битвы. В руке у него меч, на щите красный крест, и он громит полчища варваров под лучами палящего солнца.

Он был счастлив.

IV

На свадьбу собрался весь город.

Алина даже немного удивилась этому. Большинство людей давно считали ее и Джека мужем и женой, и она подумала, что все отнесутся к обряду венчания как к событию вполне рядовому. Кроме нескольких своих старых знакомых и друзей Джека, в основном ремесленников, она никого не ждала. Но пришли все от мала до велика. И все были счастливы за нее. Алина была растрогана до слез. Она поняла, что все эти годы люди с сочувствием относились к ее нелегкому положению, хотя старались лишний раз не говорить об этом, чтобы не расстраивать ее понапрасну. И вот сегодня вместе с ней они радовались тому, что она наконец стала женой человека, которого давно и страстно любила. Она шла по улицам города, держа под руку своего брата Ричарда, ослепленная сотнями улыбок, которыми люди провожали ее, и голова пьяняще кружилась от счастья.

Ричард назавтра отправлялся на землю обетованную. Король Стефан согласился с таким исходом - на самом деле он испытывал облегчение, что избавлялся от Ричарда так легко. Шериф Уильям был, конечно, вне себя от ярости: его главная цель - лишить Ричарда графства - была теперь невыполнима. А сам граф по-прежнему смотрел на все тем же отсутствующим взглядом: он не мог дождаться дня, когда наконец покинет Англию.

Всю дорогу до монастыря Алину не покидала мысль, что жизнь складывается совсем не так, как хотел того отец: Ричард уезжал воевать в далекую страну, сама она принимала на себя тяжкую ношу править графством в его отсутствие. Хотя она больше не считала себя обязанной жить согласно желаниям своего отца. Прошло уже семнадцать лет после его смерти, и теперь Алина наверняка знала то, что никак не мог понять в свое время отец: настоящей хозяйкой графства может стать только она.

Понемногу Алина уже начала прибирать власть в замке к своим рукам. Слуги за годы правления Уильяма обленились, стали неряшливыми, и ей пришлось приодеть их и немного встряхнуть. Она переставила мебель во всех комнатах графского дома, покрасила большой зал, привела в порядок пекарню и пивоварню. Здание кухни совсем обветшало, его пришлось сжечь дотла и на этом месте поставить новое. Она сама стала выплачивать недельное жалованье всем, кто служил в замке, желая показать тем самым, кто теперь хозяин, а троих стражников выгнала за беспробудное пьянство.

Она приказала заложить новый замок в часе езды от Кингсбриджа. Нынешний графский замок был слишком далеко от собора. Джек сделал все чертежи. Как только центральная часть замка будет готова, они немедленно переедут туда. А пока все свое время они будут делить между старым графским замком и Кингсбриджем.

Они уже провели вместе несколько ночей в спальне Алины в графском замке, и Филип не бросал на них, как прежде, своих неодобрительных взглядов. Неумолимая страсть влекла их друг к другу, словно это был их медовый месяц. А может быть, они так жадно стремились слиться воедино потому, что впервые у них была своя спальня, которую можно было запереть на ключ. Уединение всегда было особой привилегией господ, все остальные спали и любили друг друга на первом этаже, в общем зале. Даже супружеские пары, которые жили в замке, не могли укрыться от детей, родственников и просто соседей, сновавших туда-сюда: люди закрывали двери, когда уходили из дома, но не когда находились в нем. Алина, правда, никогда не проявляла недовольства на этот счет, но теперь она чувствовала особый трепет оттого, что можно делать все, что тебе захочется, без боязни быть увиденными. Стоило ей только вспомнить, чем они занимались с Джеком эти последние две недели, как она тут же невольно краснела.

Джек ждал ее в наполовину построенном нефе собора вместе с Мартой, Томми и Салли. Обычно во время свадьбы супруги давали клятвы верности на паперти церкви и лишь потом проходили внутрь на мессу. Сегодня папертью будет первый пролет нефа. Алина была очень рада, что они венчаются в церкви, которую Джек строил своими руками. Собор стал такой же частью его самого, как его одежда; и он должен был стать таким же, каким был Джек: изящным, изобретательным, веселым и жизнерадостным.

Алина смотрела на него любящими глазами. Джеку в этом году исполнилось тридцать лет. Для нее он был самым красивым мужчиной на свете, а копны рыжих волос и искрящиеся голубые глаза до сих пор сводили ее с ума. Она помнила, что в детстве он был просто страшненьким и она не обращала на него никакого внимания. А Джек говорил, что влюбился в нее с первого взгляда; он и по сей день вздрагивал, вспоминая, как она смеялась над ним, когда он убеждал ее, что у него никогда не было отца. С тех пор прошло почти двадцать лет. Двадцать лет...

Она могла никогда больше не увидеть Джека, если бы не приор Филип, который сейчас, улыбаясь, шел им навстречу. Похоже, он тоже был очень взволнован: и ему тоже долгие годы хотелось, чтобы эта свадьба состоялась. Алина вспомнила, как в первый раз увидела его: в тот день она была вне себя от отчаяния, поняв, как жестоко обманул ее торговец шерстью. Сколько трудов и страданий стоило ей собрать то злополучное руно! И как она была благодарна молодому черноволосому монаху, который спас ее, сказав: 'Я всегда буду покупать у тебя шерсть... ' Сейчас он был совсем седой.

Да, тогда он спас ее, а потом едва не убил, заставив Джека выбирать между нею и собором. Когда дело касалось правого и неправого, он был таким же тяжелым человеком, как и ее отец. И все же он сам вызвался обвенчать их.

Эллен когда-то прокляла первый брак Алины, и ее проклятие оказалось вещим. И Алина была рада этому. Если бы ее жизнь с Альфредом с первого дня не стала такой невыносимой, ей бы наверняка и по сию пору пришлось бы мучиться с ним. Впрочем, к чему теперь гадать, как оно все могло сложиться. Когда Алина начинала размышлять над этим, у нее иногда холодок бежал по спине и она вздрагивала, словно в страшном сне. Ей вдруг вспомнилась та хорошенькая страстная девочка из Толедо, которая влюбилась в Джека: а вдруг он тогда женился бы на ней? Алина представила себе, как она пришла бы в Толедо с ребенком на руках и обнаружила бы, что у Джека своя семья, что и тело свое, и чувства он делит с другой... Мысль эта показалась ей чудовищной.

Она слушала, как Джек шепчет 'Отче наш', и говорила себе: а ведь смешно даже подумать, что первое время в Кинге-бридже я обращала на него внимания не больше, чем на кошку торговца зерном. Но Джек сразу заметил ее и втайне любил все те годы. Какое же надо было иметь терпение! На его глазах младшие сыновья местных джентри* пытались по очереди ухаживать за ней и уходили ни с чем, разочарованные или оскорбившиеся. Джек сообразил тогда - вот ведь умница! - что таким путем ее сердце не завоевать, и он нашел к ней другой подход: он стал ей сначала другом, а не любовником. Они часто встречались в лесу, Джек рассказывал ей свои сказочные истории и любил ее, но так, что сама она этого не замечала. Алина помнила их первый поцелуй, такой нежный и мимолетный, от которого, правда, потом так долго огнем горели губы. Второй их поцелуй она вспоминала еще отчетливее. Всякий раз, когда она слышала громыхание валков, она вновь ощущала, как ее охватывал неизведанный, всепоглощающий, идущий откуда-то из темноты огонь желания Джека.

______________

* Джентри - мелкопоместное, нетитулованное дворянство.

Единственное, о чем она жалела потом всю жизнь, было внезапное охлаждение к нему. Джек был так беззаветно, так страстно предан ей, что она испугалась. И отвернулась от него, сделав вид, что больше не замечает. Для Джека это был тяжелый удар; и, хотя он продолжал любить ее и рана его понемногу затянулась, на сердце остался шрам; она часто видела это по тому, как он смотрел на нее, когда они ссорились или когда она холодно говорила с ним. В такие минуты глаза его, казалось, говорили: да, я знаю тебя, ты можешь быть холодной, ты можешь