сверкнула молния и полило как из ведра. Алина побежала, увлекая за собой девушку; они быстро миновали кладбище и влетели в деревянный домик рядом с церковью, благо дверь была открыта. Как и предположила Алина, это оказался дом священника. Навстречу им поднялся сердитого вида человек в черном платье и с крестом на цепочке, свисавшей на грудь. Святая обязанность оказывать гостеприимство всем страждущим, похоже, стала для большинства приходских священников тяжелой обузой, особенно в нынешние нелегкие времена. Словно желая предупредить всякие возражения, Алина твердо сказала:

- Мне и моим спутникам необходимо укрыться.

- Милости прошу, - сквозь зубы процедил священник.

Дом состоял из двух комнат и пристроенного навеса для скота и чистотой не отличался. На столе стоял бочонок с вином.

Маленькая собачонка злобно затявкала на них, как только они сели.

Элизабет слегка сжала руку Алины.

- Спасибо тебе, - сказала она. Глаза ее были полны слез благодарности. - Ранульф заставил бы меня ехать дальше - он ведь никогда меня не слушает.

- Не за что, - ответила Алина. - Все эти здоровяки мужчины в глубине души - самые настоящие трусы. - Она рассматривала Элизабет и вдруг с ужасом поняла, как тяжела жизнь бедной девочки. Да, быть женой Уильяма не сахар, но стать его второй избранницей - ад земной.

- Я - Элизабет из Ширинга, - сказала девушка. - А ты кто?

- Меня зовут Алина. Я из Кингсбриджа. - Она затаила дыхание, боясь, что Элизабет вспомнит ее имя и то, что она была той самой женщиной, которая когда-то отвергла Уильяма Хамлея.

Но Элизабет была слишком молодой, чтобы помнить о той давней скандальной истории.

- Какое необычное имя, - только и сказала она.

Из задней комнаты вышла какая-то неопрятная женщина с очень некрасивым лицом и мясистыми голыми руками. Она недоверчиво посмотрела на гостей и предложила им по бокалу вина. Алина догадалась, что это была жена священника. Он наверняка говорит всем, что она просто помогает ему по хозяйству, подумалось ей, ведь браки духовным лицам запрещены. Поэтому жены священников всегда были причиной громких скандалов. Заставить же человека прогнать жену считалось слишком жестоким и покрывало позором имя Церкви. И хотя большинство людей продолжали настаивать, что священники должны всегда оставаться целомудренными и непорочными, те очень часто обходили неписаные законы, потому что знали, что такое плотская любовь. А Церковь старалась смотреть сквозь пальцы на подобные связи. Благодари Бога, женщина, подумала Алина, что ты живешь со своим мужем.

Охранник и возчик ввалились в дом, насквозь промокшие. Ранульф подошел к Элизабет и сказал:

- Мы не можем оставаться здесь.

К удивлению Алины, та сразу сдалась.

- Хорошо, - сказала она и покорно встала.

- Сядь, - приказала Алина и усадила девушку на место. Сама же преградила дорогу охраннику и, погрозив ему пальцем, сказала: - Если ты произнесешь еще хоть слово, я позову всех жителей деревни на помощь графине Ширинг. Они научат тебя, как надо обращаться с их госпожой.

Ранульф, похоже, взвешивал все 'за' и 'против'. Если дело дойдет до потасовки, размышлял он, то со всеми, кто в этой комнате, я как-нибудь справлюсь, но если набегут из деревни, тогда...

- Может быть, графиня соизволит отправиться в путь? - Взгляд его, обращенный к Элизабет, был полон злобы.

Девушка казалась насмерть перепуганной.

- Итак, ваше сиятельство, Ранульф покорно просит вас выразить свою волю, - сказала Алина.

Элизабет взглянула на нее.

- Скажи только, что ты хочешь, - подзадоривала ее Алина. - Он обязан выполнять любые твои приказания.

Глядя на Алину, Элизабет воспрянула духом. Она набрала в грудь побольше воздуха и твердым голосом сказала:

- Мы остаемся здесь. А ты, Ранульф, иди и проследи за лошадьми.

Охранник изобразил неохотное согласие и вышел. Элизабет, изумленная, проводила его взглядом.

- Вот льет, точно обоссался кто... - сказал возчик.

Священник скорчил недовольную гримасу.

- Ничего особенного, дождь как дождь, - сказал он.

Алина не выдержала и рассмеялась, а за ней расхохоталась и Элизабет. У Алины мелькнула мысль, что девушке нечасто приходится смеяться.

Дождь гремел, как барабанный бой. Алина посмотрела на улицу через открытую дверь. Церковь находилась всего в нескольких ярдах от дома, но за сплошной водяной завесой ее почти не было видно. Похоже, надвигался настоящий шквал.

- Ты накрыл повозку? - спросила Алина возчика.

- Да, шкурами, - ответил тот.

- Молодец. А то, не дай Бог, вся моя пряжа сваляется.

Вернулся Ранульф, мокрый до нитки.

Вновь ослепительно сверкнула молния, за ней раздался оглушительный треск.

- Как бы это не повредило урожаю, - мрачно сказал священник.

Он прав, подумала Алина. Все, что сейчас было нужно, - это три недели жаркого солнца.

Снова полыхнула молния, прогрохотал гром, и сильный порыв ветра сотряс деревянный домишко. На голову Алине упали капли холодной воды, она подняла глаза кверху и увидела, что протекла соломенная крыша. Пришлось пересесть. Через открытую дверь дождь хлестал прямо в комнату, но никто и не думал прикрыть ее. Все, в том числе в Алина, завороженно смотрели на бушевавшее за порогом ненастье.

Алина взглянула на Элизабет и обняла ее за плечи: девушка вся побелела от страха и дрожала, хотя было совсем не холодно.

- Мне страшно, - прошептала она.

- Не бойся, это всего лишь гроза, - сказала Алина.

На дворе стало совсем темно, и она подумала, что уже наступило время ужина, но потом вдруг вспомнила, что еще не обедала: значит, было около полудня.

Она встала и подошла к двери. Небо было свинцово-серым. В первый раз на ее памяти летом была такая гроза. Порывы ветра сметали все на своем пути. Вспышки огня освещали разбросанные в беспорядке на дворе вещи: одеяло, деревянный сундук, пустой бочонок...

Алина, хмурая, вернулась к столу и села. Она начинала волноваться. Дом снова содрогнулся. Толстый столб, на котором держался край крыши, ходил ходуном. И это самый крепкий дом в деревне, подумала Алина, что же сейчас стало с хибарками бедняков? Она посмотрела на священника:

- Если будет еще хуже, нам придется собрать всех жителей и укрыться в церкви.

- Я в такую непогоду из дома не выйду, - сказал священник и нервно рассмеялся.

- Они же твоя паства. А ты их пастырь.

Священник смерил ее презрительным взглядом.

- Я отвечаю только перед епископом Кингсбриджа и не собираюсь отчитываться перед первым встречным. Я не позволю делать из меня дурака только потому, что тебе этого хочется.

- Укрой хотя бы быков под навесом, - сказала Алина. Самым дорогим в таких деревнях был тягловый скот, без него ни один крестьянин никогда не обходился. Но поскольку каждому держать быков было не по карману, скот был общим. Алина рассчитывала, что священник прислушается хотя бы к этому ее совету, ведь его благополучие тоже было под угрозой.

- У нас нет рабочего скота, - сказал он.

- Как нет? - Алина была озадачена.

- Четырех быков мы продали, чтобы заплатить за аренду земли, а остальных пришлось зарезать - зимой нам совсем нечего было есть.

Теперь понятно, почему поля засеяны только наполовину, подумала Алина; они вспахали только те участки, где можно было использовать лошадей или тянуть плуг, впрягшись в него самим. Уильям поступил бессердечно и жестоко, заставив их продать свой скот, чтобы получить арендную плату; значит, в этом году