4 марта, суббота

126 фунтов (какой смысл было весь февраль сидеть на диете, чтобы в начале марта весить в точности столько же, сколько в начале февраля? Уф. Надо прекратить каждый день взвешиваться и считать калории – совершенно бессмысленно).

Мама превратилась в человека, которого я больше не узнаю. Сегодня утром она ворвалась в мою квартиру, когда я, сгорбившись, сидела в ночной рубашке, мрачно красила ногти на ногах и таращилась на экран, где показывали пустое поле перед началом прямого репортажа со скачек.

– Дорогая, можно, я ненадолго оставлю это у тебя? – пропела она, сбросив на пол кучу пакетов и направляясь в спальню.

Через несколько минут, охваченная легким любопытством, я прошлепала за ней, чтобы посмотреть, что она там делает. Мама сидела перед зеркалом в дорогой комбинации кофейного цвета и красила ресницы, широко раскрыв рот (необходимость открывать рот в процессе нанесения туши на ресницы – великая и необъяснимая загадка природы).

Выглядела она потрясающе: кожа чистая, волосы блестят. Я взглянула на себя в зеркало. Все же надо было вчера вечером смыть макияж. Кроме того, волосы с одной стороны примялись к голове, а с другой торчали во все стороны, образуя скопление кустиков и рожек. Такое впечатление, что волосы у меня на голове живут своей собственной жизнью – в течение дня они ведут себя очень разумно и ждут, когда я лягу спать, а потом начинают бегать и резвиться, как дети, крича: «Так чем мы теперь займемся?»

– Знаешь, – говорила мама, легким движением оставляя капельку «Живанши II» в ложбинке на груди, – все эти годы твой отец столько шуму поднимал вокруг счетов и налогов – как будто все тридцать лет это освобождало его от мытья посуды. Счет был просрочен, так что я решила – черт с ним, оплачу сама. Ясное дело, я не смогла в нем разобраться, поэтому позвонила в налоговую службу. Мужчина там разговаривал со мной очень уж властным тоном. «По правде сказать, миссис Джонс, – заявил он, – я просто не понимаю, что именно вас затрудняет». Я говорю: «Послушайте, не могли бы вы сделать все сами?» Тут он понял, в чем проблема, задал мне пару вопросов, и через пятнадцать минут все было в ажуре. В общем, сегодня я с ним обедаю. Налоговый инспектор! Вообрази!

– Что? – пролепетала я, схватившись за дверной косяк. – А как же Хулио?

– Именно потому, что мы с Хулио «друзья», мне ничего не мешает иметь и других «друзей», – мама мило улыбнулась, облачаясь в желтый костюм-двойку. – Нравится? Только что купила. Прекрасный лимонный оттенок, правда? Ладно, мне надо лететь. Мы с ним встречаемся в час пятнадцать в кафетерии в «Дебенхемс».

Когда она ушла, я поела мюсли прямо из пакета и допила остатки вина из холодильника.

Я знаю, в чем мамин секрет: она почувствовала собственную власть. Она имеет власть над папой – он хочет, чтобы мама вернулась. Она имеет власть над Хулио, над налоговым инспектором, и все чувствуют эту власть и хотят заполучить хотя бы немного, а это делает маму ещё более неотразимой. Вот так, и все, что мне нужно сделать, – это найти кого-нибудь или что-нибудь, над чем можно иметь власть и тогда... О, боже. У меня нет власти даже над собственными волосами.

Мне так плохо. Даниел всю неделю весело и дружелюбно болтал со мной, даже заигрывал. Но все же не было ни одного намека на то, что все-таки происходит между нами, как будто это совершенно нормально – переспать с одним из коллег, а потом так все и оставить. Работа (которая раньше была просто досадной неприятностью) превратилась в мучительную пытку. Я дико извожусь каждый раз, когда Даниел исчезает на обед или в конце дня надевает пальто и уходит: куда? с кем? с кем?

Кажется, Перпетуя умудрилась свалить всю свою работу на меня и проводит служебное время в длинных телефонных переговорах с Арабеллой или Пигги, обсуждая полумиллионную квартиру в Фулхеме, которую они с Хьюго собираются купить.

– Н-да. Нет. Н-да. Нет, я совершенно согласна. Но вот в чем вопрос: захочет ли человек платить ещё тридцать тысяч за четвертую спальню?

В пятницу в 16:15 Шерон позвонила мне на работу.

– Ты завтра встречаешься со мной и с Джуд?

– М-м-м... – Я растерялась, поскольку надеялась, что перед тем, как уходить, Даниел пригласит меня куда-нибудь на выходные.

– Перезвони мне, если он никуда не пригласит, – сухо предложила Шерон после паузы.

В 17:45 заметила, как Даниел с пальто в руках направляется к двери. При виде моего несчастного выражения лица, видимо, даже он устыдился, потому что мельком улыбнулся, кивнул в сторону компьютера и выскочил за дверь.

Естественно, на экране горела надпись «Вас ожидает сообщение». Нажала кнопку. Послание гласило:

В расстроенных чувствах я взяла трубку и набрала номер Шерон.

– Во сколько мы завтра встречаемся? – виновато пробормотала я.

– В восемь тридцать. «Кафе Руж». Не волнуйся, мы тебя любим. Скажи ему, чтобы убирался ко всем чертям. Запудриватель мозгов.

2:00. Сбраюсь пследвать совету Шеззер Джуд. Не влнует эта свлчь Даниел. Меня тошнит. Упс.

5 марта, воскресенье

8:00. Ох. Хочется умереть. Больше никогда в жизни не буду пить. Ни за что.

8:30. О-о-о-х. Кажется, я смогла бы поесть чипсов.