Кумира из тебя не сотворил;

И если, созидая и творя,

Ты вечным смыслом наполнял свой век,

То, без сомненья, вся Земля - твоя

И ты, мой сын, - достойный Человек!

Хорошее стихотворение, очень хорошее - почти как психологическая книга. Может быть, поэтому Марк Дарси мне его и дал! Чувствовал, что попаду в переплёт? Или просто пытался объяснить мне что-то про моё отношение к жизни... Вот нахал! Не знаю, как насчёт вечного смысла, которым я наполняла свой век, или хотела ли бы я быть сыном. Кроме того, сложновато одинаково спокойно встречать радость и беду, - не могу вспомнить ни одной настоящей радости в своей жизни, но всё же. Подчиню 'себе мечту', заставлю 'мысли в русло повернуть', возьмусь за дело 'из последних сил' и т.д. - как солдат первой мировой войны, или солдат в джунглях, или кем там был Редьярд Киплинг - и буду держаться. По крайней мере в меня не стреляют и мне не приходится идти в атаку. А ещё в тюрьме я не трачу денег, так что выхожу из финансового кризиса. Да, надо смотреть на вещи позитивно.

Положительные стороны пребывания в тюрьме

1. Не трачу денег.

2. Окружность бёдер значительно уменьшилась - потеряла по крайней мере 7 фунтов, ничуть о том не стараясь.

3. Долго не мыть волосы - хорошо на них действует; раньше никогда этого себе не позволяла - ненавижу сидеть под крышей безвылазно.

Итак, вернусь домой похудевшей, с блестящими волосами и не столь разорённой. Но когда я вернусь домой, когда? Я стану старой, я стану мёртвой. Если проведу здесь десять лет - никогда не смогу родить детей. Разве только, когда выйду, приму специальные лекарства и рожу восьмерых. Одинокая, разбитая старуха, буду грозить кулаком уличным хулиганам, которые бросают какашки в почтовые ящики. А может, удастся родить ребёнка в тюрьме? Попробовать как-нибудь забеременеть от помощника британского консула. Но где в тюрьме я найду фолиевую кислоту? Ребёнок вырастет чахлым... Хватит, надо прекратить! Я отношусь к своему положению как к катастрофе, а это и есть катастрофа.

Снова перечитаю стихи.

* * *

22 августа, пятница

Калорий - 22; вечного смысла, которым наполнила свой век, - 0.

20.00. Женская исправительная колония, Бангкок. Сегодня утром за мной пришли и перевезли из полицейского изолятора в настоящую тюрьму. Я в отчаянии. Кажется, это означает, что на меня плюнули, считают конченым человеком. Камера представляет собой мерзкое огромное помещение, куда втиснуто не меньше шестидесяти женщин. Ощущаю, что сила и индивидуальность неумолимо сходят с меня слоями - я становлюсь всё мерзее и бессильнее. Сегодня в первый раз за четыре дня плакала. Как будто растворяюсь; обо мне скоро все забудут, мне долго томиться здесь, жизнь потеряна... Попробую поспать. Здорово бы поспать!

23.00. А-а-а... только заснула - тут же снова проснулась от того, что кто-то сосал мою шею. Целое кольцо лесбиянок, они добрались до меня. Все начали меня целовать и щупать. Откупиться от них нечем - лифчик уже отдала, трусов на мне тоже нет. Позвать охрану - хуже здесь ничего не может быть. Пришлось поменять джинсы на отвратительный, старый саронг. А ещё, хотя я чувствовала, что меня насилуют, какая-то часть меня, сама того не желая, испытывала удовольствие просто от того, что до меня дотрагиваются. Га-а-а! Может, я лесбиянка? Нет, не думаю.

* * *

24 августа, воскресенье

Минут, потраченных на слезы, - 0 (ура!)

После сна чувствую себя бодрее. Надо бы поискать Фрао. Фрао - моя подруга: её перевели сюда одновременно со мной, и я одолжила ей свой лифчик. У неё нет груди, чтобы туда поместить, но он ей нравится: Фрао всё время ходит вокруг и повторяет: 'Мадонна...' Не могу избавиться от мысли, что это корыстная любовь, но нищие не выбирают и приятно иметь подругу. Потом, не хочу попасть в ситуацию, похожую на ту, когда освободились бейрутские заложники и стало ясно, что никто не любит Терри Уайта.

Вот видите, при желании человек может привыкнуть к чему угодно. Не собираюсь сдаваться и впадать в хандру. Уверена - они там дома что-то делают. Шеззер и Джуд организуют газетные кампании, как в защиту Джона Маккарти; стоят перед палатой общин, а в руках - знамена с моим изображением и ещё размахивают факелами.

Что-то же и я могу сделать. Если моё освобождение зависит от поимки Джеда и выуживания из него признания - пусть они, чёрт возьми, прилагают побольше усилий к поимке и выуживанию.

14.00. Ура, стала вдруг самой популярной девушкой в камере! Тихонько разучивала с Фрао слова песен Мадонны - она помешана на Мадонне, - и тут вокруг нас стала собираться небольшая толпа. Кажется, меня посчитали какой-то богиней, поскольку я знала слова всех песен 'Девственной коллекции'. В результате по требованию народа пришлось мне исполнять песню 'Как девственница', забравшись на кучу матрасов, в лифчике и саронге, будто держа в руке микрофон. Тут охранник истошно завопил. Оглянулась - помощник британского консула, его только что впустили в камеру.

- А-а, Чарли! - грациозно улыбнулась я, спрыгнула с матрасов и поспешила к нему, пытаясь по дороге натянуть саронг на лифчик и восстановить достоинство. - Как я рада, что вы пришли! Нам надо многое обсудить!

Чарли явно не знал куда деть глаза, но, кажется, склонялся в направлении лифчика. Принёс мне пакет из Британского посольства: вода, печенье, сандвичи, средство от насекомых, ручки, бумага и, что лучше всего, мыло. Чувства меня переполняли - лучший подарок во всей моей жизни.

- Спасибо, спасибо, не знаю, как вас и благодарить! - взволнованно восклицала я, еле сдерживаясь, чтобы не обхватить Чарли руками и не прижать к решётке.

- Нет проблем, стандартный набор. Принёс бы вам раньше, но эти бездельники в офисе постоянно таскают сандвичи.

- Понятно, - кивнула я. - Теперь, Чарли, - Джед. Непонимающий взгляд Чарлк.

- Вы помните о Джеде, - произнесла я по-родительски наставительным тоном. - Парень, который дал мне сумку. Нам очень важно его поймать. Хотела бы, чтоб вы записали побольше деталей про него. И ещё: пришлите ко мне кого-нибудь из отдела по наркотикам, пусть возглавит поиски.

- Так, - серьёзно, но с глубокой неуверенностью отреагировал Чарли. - Так.

- Теперь слушайте, - продолжала я, оборачиваясь Пегги Эшкрофт в последние дни Раджа, когда она собирается стукнуть его по голове зонтиком. - Если тайские власти так хотят показать пример борьбы с наркотиками, что сажают в тюрьму без суда и следствия невиновных европейцев, им придётся хотя бы проявить интерес к поимке наркокурьеров.

Чарли тяжело уставился на меня.

- Угу, так, так, - пробормотал он, сдвинув брови и сердечно кивая, - при этом взгляд его не осветился ни малейшей искоркой понимания.

После того как я объяснила свою мысль ещё несколько раз, Чарли неожиданно уловил суть.

- Угу, угу, понимаю, что вы хотите сказать. Угу, им надо искать парня, который вас сюда упрятал; иначе это выглядит так, будто они ничего не предпринимают.

- Верно! - просияла я, в восхищении от результатов своего труда.

- Так, так, - заключил Чарли, поднимаясь со стула; с лица его так и не сошло выражение крайней озабоченности. - Пойду прямо сейчас, заставлю их почесаться.

Смотрела, как он уходит, и поражалась: каким образом такое создание поднялось по служебной лестнице британской дипломатической службы? И вдруг меня осенило.

- Чарли! - окликнула я его.

- Угу, - отозвался он, наклонившись проверить, застегнута ли ширинка.

- Чем занимается ваш отец?

- Папа? - Лицо его посветлело. - О, работает в министерстве иностранных дел. Старикан что надо.

- Он политик?

- Нет, гражданский служащий. Уже много лет правая рука Дугласа Херда.

Молниеносно удостоверившись, что на нас не смотрит охранник, я наклонилась к нему.