Фрейд в хорошо скроенном пальто, его более стройный друг в плаще, полный новых открытий о носах, сексуальности и золотых числах 28 и 23, которые управляют жизненными ритмами. Флис также сталкивался с враждебностью коллег. В конце 1896 года он рассказывал на лекции в Берлине о своих биоритмах и «двадцатитрехдневном периоде, о котором вы услышите сегодня впервые». Фрейд, прочитав опубликованный текст, воскликнул, что «за двадцать минут [он] открывает все тайны вселенной». Берлинская аудитория восприняла идеи Флиса с меньшим энтузиазмом. Замечания о важности времени рождения вызвали смех, и Флис потерял контроль над собой:
Суть системы Флиса заключалась в том, что важные изменения в деятельности организма, в том числе рождение и смерть, происходят по повторяющимся схемам, которые можно предугадать с помощью запутанных расчетов, основанных на двадцатитрех— и двадцативосьмидневном циклах. В 1979 году специалист по истории науки Фрэнк Дж. Саллоуэй писал, что теория Флиса отнюдь не была основана на упрощенной математике, иначе ее ошибочность была бы очевидна для Фрейда. Теории Флиса были сложны и построены на логических принципах. Однако его оценка клинических данных была искажена оптимизмом и чрезмерной уверенностью в себе, и он старался находить именно то, что искал. Периодичность во флисовском глобальном смысле оказалась химерой. Но хотя многие современники высмеивали его теорию, на некоторых она производила впечатление.
Фрейд, со своей стороны, полностью уверовал в теорию Флиса и тем самым практически принял то, что противоречило его собственным идеям, поскольку, согласно теории периодичности, существует рад биологических правил, объясняющих поведение человека безо всякой психологии. Фрейд хотел, чтобы его собственные теории были применимы в обеих сферах — теле и разуме, — и надеялся, что можно совместить эти две области. Иногда Фрейд выражался так, словно он готов отказаться от своей точки зрения в пользу друга. Ему очень нравилась идея периодических законов, которым подчиняются все функции организма. «Возможно, с твоей помощью, — писал он в июне 1896 года, — я обрету твердую почву под ногами, перестану искать психологические объяснения и предпочту им физиологию».
В интерпретации Фрейда теория периодичности кажется любительской. Он анализировал события в семье, чтобы проверить, соответствуют ли они рассчитанным Флисом закономерностям. Обычно это легко удавалось — даже если этим новым событием было всего лишь появление нового зуба у Анны. На все существовали «критические» или «особые» дни. У даты смерти отца Фрейда тоже были связи со значимыми цифрами. Когда старший сын Фрейда Мартин написал стихотворение за день до того, как у него заболело горло, Фрейд счел это стихотворение проявлением «эйфории перед особым днем», то есть «особым» днем болезни. Месяц спустя мальчик написал еще одно стихотворение и лишился двух зубов. Фрейд записал и это, надеясь обнаружить какую-то закономерность. Жена Оскара Рие родила ребенка. «Говорят, — написал Фрейд Флису, — что ты заранее определил время рождения и пол ребенка» Так Флис-материалист был окутан мистическим ореолом. За профессиональным восхищением скрывались и личные чувства Фрейда. Ему нравилась мужская дружба, а Флис был его другом. Несомненно, Флису импонировало то, что его теория встречает такой прием, но не появлялось ли у него чувства неловкости или даже снисходительного презрения по отношению к наивному интересу друга к его великой системе?
Фрейда все еще беспокоила дата собственной смерти. Это было связано не только с сердцем. Некоторые годы в будущем были «плохими». Он еще в 1894 году рассказал Флису, что умрет от сердечного приступа между сорока и пятьюдесятью годами, то есть между 1896 и 1906 годами. Когда сердце перестало его так сильно беспокоить, возрастом смерти стал пятьдесят один год (столько ему должно было исполниться в 1907 году). Фрейд писал Флису об «этом известном возрасте», который, что более вероятно, был придуман Фрейдом, а не рассчитан Флисом.
Такие мысли появлялись благодаря предрассудкам относительно чисел, существующих у евреев. Считается, что для мужчин-евреев пятьдесят второй день рождения имеет особое значение. Фрейд понимал (как он позже говорил Юнгу), что «мой мистицизм имеет явно еврейское происхождение», но для того, чтобы дать волю подобным предрассудкам, человек, гордившийся своим рациональным взглядом на жизнь, должен был страдать от определенного невроза.
В более позднем возрасте он все еще думал о дате смерти, например, на шестьдесят втором году жизни, то есть в 19171918 годах. Ему впервые пришло в голову, что этот возраст опасен, в 1899 году, и вместо пятьдесят второго дня рождения он стал бояться наступления шестьдесят второго. Причина, как однажды Фрейд объяснил Юнгу, была проста. В 1899 году ему дали новый телефонный номер — 14362. Фрейду показалось вполне вероятным, что цифра 62, стоявшая после 43, его возраста в то время, может означать конец его жизни. К тому же он считал 1899 год для себя особенно значимым потому, что завершил книгу «Толкование сновидений», которую считал важнейшей работой всей своей жизни.
Новые доказательства: когда он отдыхал со своим братом Александром в Греции в 1904 году, ему постоянно попадались на глаза числа 61 и 62, и это было «действительно странно». В гостинице он боялся самого худшего и почувствовал огромное облегчение, когда ему предложили номер на первом этаже: так низко номер 62 едва ли может быть. Но ему дали номер 31, то есть половину от 62, почти столь же неприятное число. Такая бессмыслица знакома любому человеку с навязчивыми невротическими состояниями, который во всех мелочах, подобно Фрейду, видит указание на собственную смерть.
В 1905 году его дочери Матильде вырезали аппендицит, но операция прошла неудачно, и она очень тяжело заболела. Фрейд, охваченный беспокойством, ходил по кабинету, и вдруг ему захотелось разбить маленькую мраморную фигурку Венеры на полке. Он бросил в нее тапок, сбил статуэтку на пол и разбил ее. Позже он назвал это актом жертвоприношения, призванным отогнать зло и сохранить жизнь дочери. Именно бессознательное помогло ему сделать такой точный бросок и не разбить ничего другого.
В 1897 году, полный неуверенности в себе и в своей работе, Фрейд приближался к критическому периоду своей жизни. Теория совращения все еще была в зачаточном состоянии. Он спешил ухватиться за любые доказательства реальности сексуального совращения детей. В результате психоанализа один пациент с «навязчивыми идеями» был убежден, что в детстве его совратила няня. Он поспешил в родной город, чтобы предъявить няне, уже старушке, обвинение, и получил «полное подтверждение». Фрейд некоторое время не виделся с этим пациентом и узнал об этом от некоей госпожи Ф., которой все рассказал профессор С. Тем не менее Фрейд использовал историю и переслал Флису. Если бы у Фрейда были лучшие доказательства, он бы, без сомнения, ими воспользовался.
Теория совращения имела массу ограничений. По Фрейду, чтобы вызвать невроз, совращение должно произойти в раннем детстве, у детей, которые еще не владеют долговременной памятью, и психологическая травма оказывается у них в подсознании. Совращение более старших детей, обладающих такой же памятью, как взрослые, не считается, хотя более ранние события могут скрываться за более поздними воспоминаниями.
В апреле 1897 года на Берггассе пришла молодая женщина — одна из множества неизвестных пациентов, которые на миг возвращаются к нам из прошлого в письмах Фрейда. Она вызвала подозрения Фрейда тем, что сказала, будто ей «не хочется ранить других людей». Он поинтересовался, каких людей, затем поднял тему секса, и вскоре она начала говорить о том, как бывают виноваты даже самые благородные люди. Тут Фрейд внезапно произнес: «Что ж, давайте говорить начистоту. Мои анализы показывают, что виноваты обычно близкие родственники: отец или брат».
Она тут же во всем созналась и рассказала, что, когда ей было от восьми до двенадцати лет, отец регулярно брал ее к себе в постель и ласкал ее. Фрейд сказал ей, что «такие же и худшие вещи» наверняка должны были происходить с ней и в более раннем возрасте — то есть совращение, которое вполне подходило к его теории. Как он сообщил Флису, убедить в этом женщину было совсем просто.
С классификацией совратителей, как и с поиском доказательств теории, тоже возникали проблемы. В статьях 1896 года в качестве виновников фигурируют братья, няни и учителя, но не отцы. Он обвиняет отцов только в письмах Флису: если точнее, 6 декабря 1896 года в том письме, где «чрезвычайно развращенный отец» лижет ноги няни. К январю 1897 года отцы начинают появляться в письмах регулярно. Мисс Г. де Б. подозревают в фелляции, упоминается «отвратительный человек», ласкавший
