- У-гу, реагировала Подруга, приподняв над головой чайник с кипятком и наливая длинной струей кипяток в заварочный чайничек, который она опустила на вытянутую руку вниз.
- В пиджаке, брюках, галстук, рубашка, а сверху панама!
- И очки зеленые! - подытожила Подруга. Лопоухий замер, наблюдая, как она метко справляется с водицей. - И очки, Йокочка, зеленые? - А, да, да он в очках. Точно: зеленые очки. Солнца нет, ничего нет, а он... - Так это Клюква. - Кто? - Клюковякин
Женька. Я его Женечкой зову. Мой аккомпаниатор. Очень, очень хороший пианист. И растяжечка классная. И, что главное, чувствует инструмент. И меня...
'Ну, понесло! - тихо подумал Лопоухий. - Это надолго. Тема ведь такая первостепенная, Клюква!'
Он особенно откровенно рванул кусочек кожицы со стула.
- Ты что, Йокочка! - кинулась к нему Подруга. - Ох, Юра, извини, я не нарочно. Просто нервничаю. - Ну, ничего, ничего, - оказалась рядом на лимонном полу Подруга, и упала своим лбом на колено Лопоухого.
- Давай, тебя успокою, - проговорила она осторожно из этого положения.
'Чтобы это могло значить?!' - ушки на макушке. - Да не успокоиться мне! - резко встал Лопоухий, половичка скрипнула. - Я у Пафнутия был... - Ну, женатый человек, - отрекомендовала того Подруга. 'Значит, не знает еще!' встрепенулся Лопоухий, и решил почему-то умолчать о том, что у него найдена порча.
- Ладно, Юра, мне как-то нехорошо. Я уйду, - не глядя в сторону расположившейся на полу Подруги, проговорил Лопоухий.
- Тебе что, Женечка не понравился? - начала заупокойно та.
- Причем тут Женечка. Мне одному побыть надо! - чуть не закричал Лопоухий.
- А, ну ладно, - спокойно произнесла Подруга и снова схватила очутившегося под боком котика. - До свидания!
- До свидания, Юра, - скрипнул напоследок лимонным деревом Лопоухий, прикрыл за собой дверь и...
- Ф-ф-у-у-к, - дунула в мордочку Персидскому Шаху Подруга, - Пади, - и выпустила бестию из рук.
* * *
Женечка Клюковякин шел против ветра. На закате торжествующе играло с облаками солнце. Оно стягивало их к себе голубыми ладошками, и, как возница, неслось к западу, обдувая Женечку свежим балтийским ветром.
- А-а, - басил Женечка арию Зороастра из Моцартовой 'Флейты', - а-а.
Волосы его взметались упругими воздушными потоками, и сердце пронизывало насквозь нескончаемой, казалось, радостью:
'Оленька была беременна! Значит, конец второго распроклятого этажа в Юриной благоухающей хижине, значит, улетает аллергия от его Персидского Шаха, значит, жизнь совершенно меняется, - конец аккомпаниментам, словом...
- Я становлюсь мужчиной! - закричал Клюква, и сорвал панамку и зеленые линзы.
- По ветру ее, легчайшую паутинку! - и понеслась панама.
- Вдребезги! - и разлетелись очки. Женечка сбросил пиджак, галстук, рубаху, оставшееся и побежал, высоко подкидывая колени, в море. Он падал, плескался, глотал соленоватую воду и вдруг, когда ушла из- под ног земля, поплыл важно и торжественно как Орфеева голова.
- Чудеса, - фыркая произнес он, когда захотел взмахнуть руками, и почувствовал, что их у него не было.
Ног? - нет. Туловище? - какое! Голова качалась в волнах Финского залива, мягко жмурилась от выскочившего из-за облаков солнца и фыркала:
- Чудеса! Тут он проснулся. За окном то ли лил дождь, то ли шел снег. Странно, - сказал Женечка, и долго лежал еще так, покрытый до подбородка зеленым верблюжьим одеялом, рассуждая: какая Оленька, зачем она забеременела?
Мысли его плавно зашли в тупик, и позвонила как раз Подруга.
- Юрик, представь! - пересказывал ей свой сон Женечка.
- Вот так-так, - такала перетрусившая Подруга. 'А вдруг сбежит к теткам! - саднило ей задницу. - Вдруг сон в руку?! Сегодня у нас что, пятница? Ах ты, беда!'
Но пересилив свои эмоции и взяв нить разговора в собственные руки, она спросила:
- А ты был у Люси? - Нет, - живо ответил Женечка. - Сейчас пойду. Правда, погода... Но дело не терпит отлагательств, правда?
- Правда, юноша, правда, истинная правда. А потом, надеюсь, ко мне? Пообедаем вместе!
- Ах, конечно, Юрочка! - улыбнулся Женечка и попрощался. 'Какая Оленька? Странно!' - закрыв на секунду глаза, подумал он, и откинул одеяло со своего свежего утреннего тела.
* * *
'Непременно уже третий глаз себе наел бананами', - завистливо поглядывал на Фефелу Лопоухий. А тот скрипел о соотношениях, движениях, положениях. Асцедент, десцедент, гомодромы, дорифорий - лезли все вместе эти труднопроизносимые термины Лопоухому в уши, расчленяя его голову на множество мелких деталек. Нижняя губа у него отвисла, уши сникли, будто завяли вдруг.
'Вот', - негодовал он на себя, и в то же время жалуясь себе самому, 'Не снял порчу! Теперь в дураках и нахожусь. Эти-то, небось, хохочут над Владиком, а уж, верняк, сбегали по-тихому и все сняли давно. Потом и банановая струя... И почему я бананы не люблю?!'
- Типичная Рыба, - продолжал Фефела, - ну это и наглядно просматривается в космограмме.
- Как Рыба? - ударил даже себя по ноге Маргинальный Морг. - Ой! Гете же Дева.
- По рождению, - ничуть не смутился Фефела. - А я имею ввиду сейчас гороскоп смерти. Рождение нам интересно как дата, да и то приблизительно. Ибо в гороскопе учитывается другое, впрочем, кухня довольно сложная, чтобы здесь...
- Так вы гороскоп смерти составляете? - заерзал на стуле Маргинальный Морг.
- Да, - победно оглядел всех Фефела. - Именно. 'Вот это высший пилотаж!' - завибрировал Маргинальный Морг. - А, а, а, как?! - цеплялся за соломинку Маргинальный Морг. - Да также, как и Гете, - ответил Фефела. - А Гете как?
'Как-как? Какарак!' - негодовал про себя Пафнутий. Он возненавидел Маргинального Морга. 'Вот упрямый баран!' - ругался он при Люси. - 'Все, все уже выявили, а этого на стул посадить - целое событие. Ну сядь ты, посиди минутку. Я ж тебе добра желаю!' - кричал обычно Пафнутий. - 'Вот-вот', поддакивала Люси. - 'Вот-вот!'
- А Гете взял и построил, а если вы, Юра, хотите, то я и вам могу эту услугу оказать.
- Так ведь Гете себе сам составил... - начал Маргинальный Морг.
- Но ведь ты же не Хете, Юра! - вскочила в разговор Люси.
- Нет, - согласился Маргинальный Морг. Установилась тишина. - А можно порчу посмотреть? - нарушил молчание Маргинальный Морг. - Конечно, Юра, Пафнутий ожил, задвигал ладошками, шлепнул стул, встряхнул коробочком со спичками.
- Ну, я пойду, Владик, - начал подниматься Фефела.
- Ну, я тогда тоже, - завертелся будто не находя себя Маргинальный Морг.
- Как, - развел загогулинами Пафнутий. - А порча?
- Порча, порча, порча, - зашелестел Маргинальный Морг. - Порча. Да, потом как-нибудь порча!
- Ну, смотри сам. Дело добровольное. Я никого не принуждал и не буду никогда...
- Всего доброго, - прощались уже, выходя на лестницу, Маргинальный Морг и Фефела.
'Взять сейчас и снять ее, падлу!' - решился Лопоухий, и подошел к разведшему разочарованно руками Пафнутию.
- Пока. До встречи, - хлопнула дверью Люси, и только хотела спросить, мол, долго ли Лопоухий еще собирается у них ошиваться, как тот опередил ее:
- Влад, а сними мне эту порчу. Вопрос Люси мгновенно умер, и она изготовилась к прыжку. - Ну, денек! - свел загогулины Пафнутий. - Тот убегает, этот наоборот. Как же я тебе вот так сразу сниму? Надо заранее готовиться. А ты - с места в карьер! Хочешь - хоп, и порчу сними! Это же очень серьезно!
- Значит, не получится? - уныло и безнадежно проговорил Лопоухий.
- Почему не получится. Сегодня что? Вторник. Вот в четверг и приходи.
