не совсем удобный талисман, но если уж каменную шею ей удалось срубить этим клинком, то шеи из костей и мышц пусть поберегутся.

Наступала очередь следовать тому совету отца, который раньше Кареле не нравился. Теперь она начинала склоняться к мысли, что старый мудрый солдат имел все основания сказать: хочешь уцелеть в этом мире – предай первым. Карела никак не могла подавить горечь, вспоминая Эльриса, и жалела, что все-таки не проткнула его мечом тогда, когда имела на это возможность.

Чем ближе подходила Карела к постоялому двору, тем все чаще заявлял о себе ее голодный желудок и все тяжелее было идти усталым ногам. И все хуже соображала голова, так что Карела даже не успела вовремя отреагировать на внезапно появившегося рядом с постоялым двором всадника, метившего в те же ворота. Всадник и девушка едва не столкнулись в воротах, и кто знает, пережила бы Карела это столкновение, или же нет, но мужчина удержал свою лошадь, громко выругавшись и помянув какого-то Крома, и объехал ее.

Карела видела, как всадник спешился, вручил коня слуге и проследовал в трактир. Сама же она остановилась в стороне, не зная до сих пор, как ей повести себя, что предпринять, куда кинуться.

Начать стоило с того, чтобы хоть как-то утолить голод. Но на постоялых дворах одиноких пришлых женщин не кормят из милости, а единственно в качестве награды за определенные услуги. Карела была голодна, но еще не настолько, чтобы ублажать неизвестно чью жирную, волосатую плоть. До сих пор она сама выбирала себе мужчин, причем тогда, когда это надо было именно ей, а не им, и Карела не собиралась в ближайшее время изменять этой привычке.

Крепко придерживая полы плаща, скрывающие коричневые штаны и куртку на шнуровке, а самое главное, новую саблю, она прошла немного вперед и остановилась, чтобы осмотреться.

Не было сомнений, что здесь остановился на ночевку караван, хоть и небольшой, но любопытный. Были здесь и вьючные лошади, числом около трех десятков, и с дюжину верблюдов. Поклажа в мешках была аккуратно составлена, а рядом прохаживалась охрана, крепкие молодцы, не собирающиеся смыкать глаз над хозяйским добром. С полсотни рабов сидели и лежали вповалку, пытаясь, видно, продлить, насколько возможно, впечатление от вожделенного, но оказавшегося скудным ужина. Вид у этих несчастных был неважный, и виной тому были наверняка долгий путь, жадность хозяина, жестокость охраны да тоска по утраченной свободе, вернуть которую удастся потом лишь самым дерзким, а таких, как правило, один на полсотни, а то и менее того. Среди рабов Карела заметила несколько совсем удрученных и изможденных лиц. Вряд ли их удастся доставить живыми на невольничий рынок. Почему бы не отпустить их восвояси? Помрут ведь, да и только, и кому от этого будет лучше?

От горьких дум Карелу отвлек неторопливый разговор двух довольно молодых и превосходно одетых мужчин, что вышли из трактира на свежий воздух. Оба они были при оружии и вид имели степенный, но один, тем не менее, вежливо поклонился другому и осведомился о приказаниях.

– Обойди охранников, Домаран, – ответил тот, кто и был, видимо, хозяином всего того одушевленного и неодушевленного добра, что было размещено и сложено посреди двора. – Я хочу быть уверенным, что мои люди готовы ко всему. Назавтра мы двинемся в путь, и мне не хотелось бы, чтобы какие-либо препятствия стали неожиданностью.

– Охрана сменилась только что. Люди будут отдохнувшие и бодрые, за это я ручаюсь, – отозвался Домаран. – Но уверен ли ты, мой господин, что это хорошая идея?

– О чем ты? – Карела слышала, как в спокойном голосе караванщика зазвучали капризно-раздраженные нотки.

– По-моему, пытаться договориться с Таниусом – пустое дело. Мои люди не раз и не два сталкивались с ним. Верь мне, господин, это жадное и неумное животное.

Он не хочет понемногу, но часто, ему нужно все и сразу, и поэтому…

– Заткнись, Домаран! – Хозяин потерял терпение. – В конце концов, у нас есть два десятка сабель, не слишком плохих, как мне расписал тот, кто рекомендовал тебя и твой отряд. И если уж ты считаешь, что я делаю глупость, кто же мешает тебе подстраховаться?

– Я и собираюсь это сделать. Обычно люди Таниуса каждый раз действуют одинаково: они встречают караван легким дозором и вынуждают его повернуть назад, где его встречают остальные грабители. Как правило, Таниусу это удается. Но если поставить во главе каравана не три пары сабель, как обычно, а половину от наших людей, мы сомнем их дозорных и вырвемся вперед, потеряв только пеших рабов, которых поставим в самый конец каравана, оставив рядом с ними ровно столько охраны, чтобы в пути не разбежались. Таким образом, в самом худшем случае мы потеряем кое-кого из моих людей и ваших рабов, но сохраним остальной товар, – четко разъяснил Домаран. – А заодно сохраним и твою жизнь, господин Ардарус, что тоже представляется мне нелишним.

– Да… – задумчиво крякнул хозяин. – Пожалуй, тот, кто рекомендовал мне тебя, был прав.

– Ты платишь мне и моим людям хорошие деньги, господин Ардарус, а я добросовестно их отрабатываю! – с ноткой обиды ответил Домаран. – Не первый год мой отряд охраняет караваны на этих дорогах. Всякое бывало, но…

– Я же сказал, что согласен с твоими предложениями! – хмуро перебил его Ардарус и пошел вперед.

Кареле оставалось только усмехнуться. Напыщенный индюк-караванщик не понравился ей настолько, что она была бы только рада узнать назавтра о том, что караван Ардаруса остановлен на степной дороге и ограблен до нитки, а самого богатого купца в цепях гонят на ближайший невольничий рынок. И лучше его не кормить в дороге, как он поступает со своими рабами, а также почаще вбивать ему ума плетью… Жирный молодой мерзавец!

– Эй, красавица! – чья-то потная рука цапнула ее ладонь.

Карела выдернула руку и отшатнулась от подвыпившего черноволосого и смуглокожего мужлана. Неважно одетый и грязный, он похотливо ухмылялся.

– Пошел прочь, болван! – зашипела она на него и толкнула в грудь. На ее счастье, гуляка был уже настолько пьян, что он резкого толчка девушки потерял равновесие и шлепнулся навзничь, подняв пыль.

Если я останусь здесь стоять, будет только хуже, решила Карела и шагнула вперед, туда, откуда слышался обычный шум дрянного питейного заведения.

Она остановилась недалеко от двери, не желая сразу обращать на себя внимание. Да, будь у нее деньги, она немедленно сняла бы комнату и спокойно убралась подальше от недобрых глаз. Но оставалось просто быть поосторожнее и побыстрее соображать.

В углу она заметила того самого человека, который едва не задавил ее в воротах. Рослый и крепкий, с широкими плечами и грозным голосом, таким он показался ей на дворе. Да оно так и было на самом дела Но отсюда она видела и его лицо. И что же она увидела?

Мальчишка! Да, вымахавший под самый потолок, не меньше. Раздавшийся в плечах, как человек, не знавший в жизни ничего, кроме тяжелой работы. И при всем этом, как ни старался он придать своему грубо сработанному лицу выражение суровое и мрачно-серьезное, это был мальчишка, и синие нетерпеливые искорки, пляшущие в его глазах, подтверждали это лучше всего остального.

Обычный варвар из северных краев, польстившийся на легкое счастье в пестрых и шумных южных странах. Наверняка, самоуверенный. И несомненно наивен и глуп. Воришка, скорее всего. Или грабитель- неудачник. Вон, одежонка-то какая драная, а сидит за сто лет нескобленым столом, что король на троне. Может, это именно тот, кто ей нужен?

Варвар жевал что-то, прерываясь иногда, чтобы глотнуть вина или достать застрявшие между зубов мясные волокна. Изображая из себя некую важную персону, он обводил глазами помещение трактира, туда-сюда, туда-сюда…

Вдруг его глаза остановились на Кареле. Темные брови сошлись на могучей переносице. Он попробовал продолжить еду, но, откусив еще кусок, отложил пищу на тарелку, насупился еще сильнее и чуть заметно махнул девушке рукой.

Цыпленок был немного пересушенным, а с одного бока и вовсе подгоревшим, – видно, повар уснул или зазевался. Но юноша подумал об этом вскользь, сказав себе, что занять голову следует совсем иными мыслями: как ему оплатить ужин. Пока в эту лохматую голову никаких путных мыслей не приходило, но юный варвар и не думал расстраиваться. Выход из затруднительных ситуаций