На бесстрастном лице матери появилось раздражение.

– Опять с этим сопляком, сыном низкого купчишки?

– Но, матушка, я побоялась бы одна выйти за ворота в такой поздний час. Мы немного погуляли неподалеку. Знаете, отцу уже лучше. Зайдемте к нему на минутку?

– Нет-нет, я не могу! – Леди Элеонора отступила назад с исказившимся от страха лицом. – Ты знаешь, здоровье мое очень слабое. Твой отец просил меня беречься, чтобы не заразиться от него… Я навещу его утром, – наконец нашлась она. – Но я ждала тебя, чтобы сообщить: из Йоркшира приехали люди моего отца и мой личный адвокат.

– Еще один адвокат?! – Маргарет не сдержала удивления.

Вот уже много лет мать затевала бесконечные тяжбы из-за земель, примыкающих к их владениям, и это постепенно разорило их, так как судебные издержки поглощали все доходы.

– Но чем же может помочь именно этот адвокат?

Леди Элеонора соединила кончики пальцев, как обычно делала, когда нервничала.

– Он нашел способ выиграть мой последний иск о землях, которые предназначены тебе в приданое. Что касается остальных людей – это просто его сопровождающие. Когда твой отец покинет нас, они заберут нас в Йоркшир. Мы будем жить в Клифтон-Мэноре с твоим дедом. И я требую, слышишь, – продолжала она более сурово, – чтобы ты оставила купеческого сына. Ты должна всегда помнить, что происходишь из знатного рода, как я вчера объяснила тебе.

Маргарет смотрела с ужасом на мать, не в силах вымолвить ни слова. Но, обеспокоенная своими заботами, леди Элеонора не замечала расширившихся глаз дочери.

– Твоему деду очень не понравилось, когда я вышла замуж за безродного землевладельца, и мы часто ссорились из-за этого. Но теперь мы помирились, и я хочу, чтобы он увидел в тебе девушку, достойную благородной семьи.

Наконец дар речи вернулся к Маргарет:

– Да что такое вы говорите, матушка! Отец выздоравливает, сегодня ему намного лучше. Только пойдите и…

– Довольно притворства! – закричала мать, теряя остатки спокойствия. – Отец умирает, и ты знаешь об этом не хуже меня. – Она остановилась, стараясь вновь обрести хладнокровие. – Но ты не должна волноваться. Слава Богу, ты – внучка графа и с этих пор будешь жить в богатстве и комфорте. Ты можешь пользоваться всем этим по праву рождения и должна радоваться.

Маргарет медленно покачала головой.

– Я не собираюсь ехать в Йоркшир. Всю жизнь я прожила здесь с отцом и не хочу ничего менять.

– Маргарет, послушай меня. – Мать заговорила медленно и терпеливо, словно обращалась к слабоумной. – Твой отец прекрасно понимал, что, когда его не станет, мы окажемся нищими, поэтому он сам назначил деда твоим опекуном. И дедушка пишет, что с нетерпением ждет тебя в Клифтоне. Поверь, он будет тебя любить так же, как и отец, который хочет, чтобы мы жили в достатке. Ведь ты всегда его слушалась, не то, что меня. Надеюсь, ты отнесешься с уважением к его последней воле.

У Маргарет закружилась голова. Накануне мать дала ей завещание отца, из которого она узнала, что ее дедушка – граф. Но девушка отшвырнула документ, не дочитав, потому что он заставлял думать о смерти отца.

Нет, он не умрет! Как ослепшая, задев по дороге мать, Маргарет устремилась к отцу, который всегда дарил ей любовь и нежность, заслуживала она этого или нет.

Стоило ей отворить дверь в его комнату, как порыв сквозняка задул единственную свечу. Значит, мать даже не зашла закрыть окна перед грозой. Маргарет подбежала к окну и с усилием потянула раму.

– А вот и я, батюшка! – нарочито веселым голосом обратилась она к отцу, повернувшись к огромной кровати с пологом на четырех резных столбиках и нащупывая на стоявшем рядом столике трут. – Сейчас станет светло, – говорила она, высекая огонь и зажигая свечу. – Может, принести тебе одеяло полегче…

Маргарет застыла. Отец лежал на спине с широко открытыми глазами, пристально глядя вверх.

– Батюшка?!

Затаив дыхание, девушка коснулась его щеки, та была теплой – значит, жар не возвратился и отец начал выздоравливать. Однако его молчание и неподвижность пугали ее, и Маргарет схватила со стола зеркало. Дрожащими руками поднесла его к губам отца в надежде, что оно затуманится. Время шло, блестящая поверхность оставалась ясной.

С криком девушка отбросила зеркало и упала на тело отца. Слезы хлынули из глаз, и перешли в отчаянные рыдания, все усиливавшиеся от сознания непоправимой вины перед отцом. Господи, что же она наделала!

– Я вышла всего на несколько минут, – бормотала Маргарет сквозь слезы, обнимая бездыханное тело. – Почему ты не дождался меня? Никогда больше не услышу я твой ласковый голос. Батюшка, дорогой, любимый мой, прости меня! Мне нельзя было оставлять тебя. Я страшная грешница, да покарает меня Господь!

Маргарет распростерлась на кровати, не в силах сдерживать судорожные рыдания. Если бы только можно было повернуть время вспять, она ни на секунду не отошла бы от него! Ей следовало дорожить каждым мгновением его жизни… А теперь остается только свято исполнить его последнюю волю. Она поедет в Йоркшир к деду, где мать будет счастлива, отец знал это – ведь он любил жену так же, как и дочь… Мысль об утраченной любви вызвала новый приступ горестного плача. Маргарет подняла голову и сквозь пелену слез долго смотрела в недвижные глаза отца, затем бережно закрыла их и поцеловала холодеющую щеку. Потом медленно встала и опустилась на стул рядом с кроватью.

От плача у нее разболелась голова, и она никак не могла поймать какую-то ускользающую мысль. Она потерла виски и попыталась сосредоточиться… Вспомнила о забытом во дворе кружеве, наверняка испорченном прошедшим ливнем… Нет, не то. Что-то еще беспокоило ее…