Она замолчала, и в этой паузе я почувствовал себя неловко. Мне показалось, Мириам испытывала своего рода удовольствие от моей неловкости. Она мило улыбалась и наконец прервала тишину:

— Вы пришли со светским визитом или у вас дело к мистеру Лиенцо?

Не могу объяснить почему, но после этого вопроса я почувствовал себя легко и непринужденно. Я сел поудобнее.

— Наверное, немного того и другого.

— Надеюсь, больше первого, чем второго, — сказала она с улыбкой. — А раз вы явились со светским визитом, не желаете ли пройтись со мной, — предложила она. — Мне очень хочется посмотреть кое-что на рынке, и я была бы рада, если бы вы составили мне компанию.

Я не мог отказаться от предложения, поэтому мысленно, решил перенести визит в «Компанию южных морей» на следующее утро. Мириам удалилась, чтобы привести себя в порядок перед выходом, и вновь появилась примерно через четверть часа. Она нерешительно вошла в гостиную, слово дитя, которое вызвали для наказания. В руке у нее был конверт.

— Я должна обсудить с вами одно дело, мистер Уивер. Не знаю, как объяснить вашу щедрость, которую вы проявили, прислав мне такую значительную сумму. И не хочу вас обидеть, но, судя по приложенной записке, я думаю, произошло какое-то недоразумение. Из вашего письма следует, что я обратилась к вам с просьбой. Я не могу знать, почему вы так решили. Несмотря на то что я действительно несколько стеснена в средствах, боюсь, я не могу принять дар, явно предназначенный не мне.

Она протянула мне конверт, который я машинально опустил в карман.

— Вы хотите сказать, — начал я недоверчиво, — что не присылали мне записки с просьбой одолжить вам эту сумму?

— Боюсь, я даже не понимаю, о чем вы говорите. — Она опустила глаза, чтобы скрыть краску, залившую ее лицо и шею. — Я не посылала никакой записки.

Я так часто имел дело с ворами и преступниками, что безошибочно видел, когда кто-то неискушенный во лжи пытается лгать. У Мириам были причины не принимать от меня денег, и я не стану заставлять ее объясняться. Я также не стану показывать, что не поверил ей.

— Простите, что причинилвам неудобство. Боюсь, какой-то шутник нас разыграл. Забудем об этом.

Мириам благодарно улыбнулась исказала, что желает посетить рынок на Петтикоут-лейн. Но когда мы прибыли туда, было уже поздно и большую часть скоропортящихся продуктов убрали. Поэтому на рынке не было особой сутолоки, но он не был и пуст. Люди вокруг нас, по преимуществу еврейские женщины, сновали от прилавка к прилавку. Разносчики бойко предлагали свой товар на испанском, португальском, английскоми даже на языке тадеско — странной смеси древнееврейского и немецкого.

Я увидел, как целеустремленность Мириам придает некий порядок окружающему хаосу. Не спеша она переходила от одного прилавка к другому, изучая то отрез хлопка, то шелковой ткани. Многие купцы, в особенности мужчины средних лет, покоренные красотой Мириам, зазывали ее, когда она проходила мимо. Она кивала каждому, но останавливалась, только когда хотела внимательнее ознакомиться с товаром.

— Мистер Лиенцо предпочитает, чтобы я делала все покупки здесь, — объяснила она мне. — Он хочет, чтобы деньги оставались у своих.

— Он очень предусмотрителен, — заметил я. Сначала она промолчала, но в ее глазах появился озорной блеск.

— Иногда мне кажется, слишком предусмотрителен. Вам не кажется, что можно перегнуть палку в преданности своей общине? Если мы хотим, чтобы нас приняли в Англии, нам необходимо научиться вести себя как англичане.

— Нас никогда не примут здесь, — сказал я с горячностыо, которая удивила меня самого. Мне казалось, я относился к этому вопросу спокойно, но, когда она задала вопрос, слова сами вырвались помимо моей воли. — Это чужая страна. Мы никогда не станем англичанами, и наши дети никогда не станут англичанами. Если мы примем англиканскую веру, наши потомки будут евреями, которые перешли в Англиканскую Церковь. Мы такие, какие мы есть.

Мириам рассмеялась, словно я сказал что-то остроумное.

— Для отступника вы, кузен, слишком обеспокоены этими вопросами.

— Может быть, именно отступничество дает возможность задуматься над вещами, которые иначе скрыты, — сказал я, пожав плечами.

Торговец обратился к Мириам на португальском, предлагая ей посмотреть на его коллекцию безделушек для украшения дома, но она жестом дала понять, что они ее не интересуют, и сказала несколько дружеских слов на его родном языке.

— Возможно, вы правы, — сказала она мне. — Но все равно мистер Лиенцо мог бы вести себя немного более… — она задумалась, подбирая нужное слово, — по-английски, я думаю. Ему необязательно носить эту бороду. Другие не носят бороды. С ней он выглядит так несовременно.

— Не согласен, — сказал я. — Это подчеркивает, что он человек независимый.

— Вы тоже независимый человек, — сказала Мириам, — но вы не носите бороды.

Я засмеялся:

— Независимость можно выражать по-разному.

Мириам снова остановилась, чтобы погладить рулон индийской ткани. Она рассмотрела ткань на свет, а потом приложила к лицу. Материя была цвета морской волны, и этот цвет, как я заметил, ей очень нравился.

— Вам очень идет, — радостно сказал торговец.

— Благодарю вас, мистер Энрикес, — сказала она рассеянно. — Но, боюсь, я не могу себе этого позволить.

— Я отпущу в кредит, — с готовностью сказал он. Мириам посмотрела на меня. Может быть, потому что она обратилась ко мне с просьбой, а потом отказалась от нее, она не хотела, чтобы я видел, как она берет товар в кредит. Она вежливо поблагодарила торговца и пошла дальше.

— Вы никогда не спрашивали себя, что я делаю со временем? — неожиданно спросила она.

— Не совсем понял, что вы имеете в виду, — сказал я.

На самом деле я задавался таким вопросом, но лишь на манер мужчины, который считает женщину привлекательной. Я думал, как она очаровательна, когда шьет, или играет на клавесине, или говорит по- французски.

— Вы не думали, что я делаю, дабы занять себя чем-нибудь?

— Полагаю, то же, что обычно делают состоятельные женщины, — пробормотал я, чувствуя себя необычайно глупо. — Берете уроки музыки, живописи и иностранных языков. Учитесь танцевать. Ходите в гости. Читаете.

— Только книги, приличествующие молодым дамам, естественно, — сказата Мириам, когда мы огибали группку детей, мчавшихся по рынку, не обращая никакого внимания на людей и предметы, с которыми сталкивались.

— Естественно, — согласился я.

— Я полагаю, вы потрясающе осведомлены о том, что собой представляет обычный день состоятельной женщины, — сказала она. — А каков ваш обычный день, Бенджамин?

Я остановился от неожиданности.

— Что вы имеете в виду? — глупо спросил я.

— Чем вы занимаетесь в обычный день? Неужели я задала такой трудный вопрос? Я спросила мистера Лиенцо о его ежедневных делах и получила скучный ответ о грузах и конторских книгах и составлении всяких писем. Надеюсь, ваша жизнь не так скучна?

— Мне она не кажется скучной, — сказал я осторожно.

— Тогда, может быть, расскажете мне об этом?

Я не мог этого сделать. Мой дядя никогда бы мне не простил, расскажи я его невестке о том, как мне приходится драться с мошенниками и доставлять в тюрьму разорившихся должников.

— По роду занятий я помогаю людям, когда им нужен тот, кто мог бы разыскать их вещи, — медленно начал я. — Иногда я ищу людей, иногда предметы. Поэтому большую часть времени я провожу в поисках. — Я был в восторге от того, как обтекаемо мне удалось описать то, чем я занимаюсь.

Она рассмеялась: