триумфатора и с апломбом придворного фаворита времен Якова Второго.

— На улице так тепло, миссис Генри, — сказал он домовладелице, помахав носовым платком цвета индиго. — Леди Кентворт чуть не упала в обморок, хотя я взял у нее крови не более наперстка. Вы знаете, у нее такая хрупкая конституция. Она не создана для такой погоды в октябре. — Элиас устремился к миссис Генри, без сомнения намереваясь поделиться с ней сплетнями со щедростью, которой не мог себе позволить в отношении арендной платы. Тут он увидел, как я улыбаюсь со своего потертого, но удобного кресла. — О! — сказал он, словно перед ним был сборщик долгов. — Уивер.

— Я не вовремя, Элиас?

Придя в себя, он выдавил улыбку.

— Вовсе нет. Просто не совсем в духе из-за этой ужасной жары. Вероятно, так же как и ты. Может, пустить тебе кровь? — спросил он, оправившись от смущения и шаловливо улыбаясь, как он обычно делал, когда подшучивал надо мной или когда ему срочно требовались деньги.

Элиас находил мой отказ от кровопускания чрезвычайно забавным и постоянно мучил меня таким предложением.

— Да, выпусти мне кровь, — сказал я. — Может быть, также пожелаешь взять мои внутренние органы и поместить их в коробочку? Где они будут в большей безопасности.

— Ты издеваешься над современной медициной, — сказал Элиас, пройдя через комнату и устраиваясь в кресле, — но твои насмешки не умаляют моих талантов как хирурга. — Он обратился к миссис Генри: — Можно еще чая, сударыня?

Миссис Генри залилась краской и встала, держа спину неестественно прямо. Она расправила свои юбки.

— Вы хотите слишком много, мистер Гордон, для человека, который не удостоил меня чести заплатить арендную плату за последние три месяца. Вы сами можете налить себе чая, — сказала она и вышла из комнаты.

Когда она ушла, я спросил у Элиаса, как долго он наведывается в спальню своей домовладелицы.

Он сел напротив меня, достал табакерку и взял щепотку табаку.

— Неужели это так заметно?

Он отвернулся, делая вид, что рассматривает картину на стене, чтобы я не заметил его смущения. Элиасу всегда хотелось, чтобы я думал, будто он имеет успех только у самых красивых и юных дам в городе. Миссис Генри была все еще красива, но едва ли Элиасу хотелось, чтобы его имя связывали с подобным типом женщин.

— Я не слышал, чтобы домовладелицы отказывались налить чая своему постояльцу под каким бы то ни было предлогом, — объяснил я. — Уверяю, Элиас, я и сам сколько раз так поступал, чтобы сбить цену аренды.

— Вот так-так! — Он чуть не рассыпал табак по всей комнате. — Только не с мегерой, у которой ты нынче квартируешь, я надеюсь.

Я засмеялся:

— Нет, не могу похвастаться, что имел честь быть в близких отношениях с миссис Гаррисон. Думаете, стоит попробовать?

— Я слышал, что вы, евреи, сладострастный народ, — сказал Элиас, — но у меня никогда не было оснований сомневаться в вашем здравомыслии.

— То же самое могу сказать о вас, — сказал я, пытаясь сгладить неловкость от своего открытия.

Он положил свою табакерку и встал, чтобы налить себе чая.

— Что же, это очень удобно, надо сказать. Она не особо требовательна как любовница, а сэкономленные деньги мне нужны.

— Элиас, — сказал я, — частная жизнь — тема, конечно, захватывающая, и я бы с удовольствием послушал обо всех твоих любовных победах над домовладелицами Лондона, но я пришел по делу.

Он вернулся на свое место и осторожно отхлебнул горячего напитка.

— Я вижу, это дело, требующее ношения парика. Чем заняты твои мысли, Уивер? Ты так флегматичен, потому что думаешь о кровопускании?

— Ты прав отчасти. Мне предстоит расследование очень запутанного дела, и, прежде чем я смогу заняться им, необходимо уладить еще одно очень щекотливое дело.

Воодушевленный превосходным чаем миссис Генри, я рассказал Элиасу не только о своем неожиданном знакомстве с Бальфуром, но и о трудностях, с которыми я столкнулся, пытаясь вернуть бумажник сэра Оуэна. Я полностью доверял Элиасу, несмотря на его необычайную любовь к сплетням; он ни разу не обманул моего доверия, когда я просил его о чем-то молчать.

— Меня вовсе не удивляет, что сэр Оуэн Нетлтон попал в переделку из-за шлюх и сифилиса, — заверил меня Элиас, самодовольно вздернув брови.

— Так ты его знаешь?

— Я знаю главных фигур модной светской жизни, как и любой другой житель этого города. — И добавил с озорным лукавством: — Кто, по-твоему, лечил сэра Оуэна каждый раз, когда он подхватывал триппер?

— Что ты можешь о нем сказать? Элиас пожал плечами:

— Ничего такого, чего бы ты не знал. Он владелец большого и процветающего поместья в Йоркшире, но доход от ренты никак не покрывает его расходов на удовольствия. Он известный сводник и волокита, совершенно неутомимый даже по моим стандартам. Не удивлюсь, если он не прошел мимо ни одной шлюхи в городе.

— Он с гордостью говорит о своих многочисленных связях с уличными дамами.

— Должны же наши вельможи чем-то заполнять свое время. Теперь скажи, кто эта шлюха, что его обокрала. Я хочу знать, кто был изъят из оборота в результате вашего небольшого злоключения.

Я назвал имя.

— Кейт Коул! — воскликнул он. — Что ж, я изведал ее услуга и не могу пожаловаться. Ты погубил отличную шлюху, Уивер.

— Похоже, я единственный в Лондоне мужчина, который не пялил эту Кейт Коул, — с досадой сказал я.

— Могу сказать, что еще не поздно, — сказал с улыбкой Элиас. — Она у тебя в долгу, если ты купил ей комнату в Пресс-ярде. На деньги, которые будет стоить месяц в Пресс-ярде, можно ходить но шлюхам целый год.

Я открыл рот, собираясь поменять тему разговора, но Элиас, как это с ним часто бывало, взял инициативу в свои руки:

— Это дело Бальфура кажется интересным. Могу представить, как ты расстроился, когда он рассказал о смерти твоего отца. Теперь тебе определенно придется встретиться с твоим дядей.

Элиас знал о том, что я не поддерживал связей со своей семьей, и неоднократно убеждал меня наладить контакт с дядей. Он тоже в течение нескольких лет был в немилости у своего отца. Элиас посещал университет Сент-Эндрюс, когда до его отца дошли неприятные, хотя и не совсем точные слухи о кутежах и оргиях моего друга. Эти слухи послужили причиной его разрыва с семьей, и вместо того, чтобы продолжить учение, дабы впоследствии стать врачом, Элиас вынужден был уйти из университета и начать зарабатывать на жизнь в качестве хирурга, не утруждая себя семью годами учебы. После долгих лет отлучения от семьи Элиас научился кое-как справляться с трудностями самостоятельно. Позже семья стала присылать ему содержание раз в три месяца. На мой взгляд, такое решение было взаимовыгодным, так как старший брат Элиаса, который должен был унаследовать поместье, отличался слабым здоровьем и глава семьи решил, что имеет смысл поддерживать ровные отношения с Элиасом на тот случай, если судьбе будет угодно, чтобы он стал наследником. Я хорошо понимал трудности Элиаса как младшего сына, так как моему старшему брату Жозе, по мнению моего отца, было уготовано великое будущее, в то время как на меня, имеющего врожденный дефект, заключающийся в том, что я родился через четыре года после него, всегда смотрели как на жалкий довесок.

Я пересказал Элпасу детали моего разговора с Бальфуром, и мой друг несколько потерял интерес к восстановлению моих отношений с семьей, зато воспылал интересом к новым подробностям того, что, по мнению Бальфура, скрывалось за этими смертями.

— Я должен признаться, Уивер, что расследование действительно необычное. Как можно найти убийцу,