предложу компенсацию за беспокойство. Как все, кто работал в тюрьме, от начальника до последнего надзирателя, этот парень заплатил кругленькую сумму, чтобы получить место, и теперь изо всех сил старался, пользуясь своим положением, компенсировать расходы. Поэтому я дал ему несколько шиллингов, и он проводил меня в ту часть тюрьмы, которая называлась Коммон-сайд, где были общие камеры и где он надеялся найти Кейт.

— Я ее помню, — сказал он с хитрой улыбкой, которая расползлась по его широкому туповатому лицу, как прибой на Темзе. — Она была новенькой, и у нее совсем не было денег. Найдешь ее по ее завываниям.

Что я могу рассказать о Ньюгетской тюрьме, чего бы мой читатель еще не читал? Описать жуткий запах гниения еще живых и давно уже мертвых людей, вонь от нечистот, пота, грязи и страха, у которого, поверьте, есть собственный запах? Написать об условиях, в которых не должно находиться ни одно существо, если оно зовется человеком? Следуя за охранником по этим темным коридорам, я, повидавший на своем веку столь много, что думал, будто меня не может тронуть вид человеческого страдания, отводил глаза от изнуренных и больных тел, видневшихся сквозь прутья решеток. Прикованные цепями к холодным каменным стенам, они лежали в собственных фекалиях, а на них кишели полчища паразитов. Я старался не смотреть, но это мало помогало, так как повсюду были слышны их стоны и мольбы, усиленные эхом древних стен каземата. Читатель, мне хотелось бы верить, что только самые опасные и жестокие преступники подвергаются таким пыткам, но и вам и мне хорошо известно, что это не так. Я знаю случаи, когда простых карманников — да, карманников — приковывают цепями и оставляют на съедение крысам и вшам, потому что у них нет денег заплатить за более сносные условия. Я знаю случаи, когда полностью оправданные люди заживо сгнивали, так как не могли внести плату за освобождение. Я подумал, что лучше уж попасть на виселицу, чем оставаться здесь.

Итак, я следовал за своим проводником по этому худшему в мире обиталищу. Мы поднялись по ступеням в женскую половину Коммон-сайда. Возможно, мой читатель полагает, что заключенные здесь женщины ограждены от домогательств со стороны сильного пола, но в Ньюгетской тюрьме никто ни от чего не огражден, если за это не было заплачено. За деньги здесь можно купить практически все, что угодно, включая право охотиться на слабых и беззащитных женщин. Войдя на женскую половину, мы увидели, как несколько таких скотов поспешно попрятались по темным углам.

Охранник выкрикнул имя Кейт. Через несколько минут она появилась, но не по доброй воле, а ее буквально вытолкнули вперед ее сокамерники, которых тюрьма настолько озлобила, что они даже отказывали ей в праве спрятаться.

Признаюсь, увидев ее, я испытал приступ раскаяния. Передо мной стояла не та миловидная, хоть и небезгрешная девушка, которую я встретил прошлой ночью, а избитая и окровавленная беспризорница. Ее платье было изорвано и все в грязи, от нее сильно пахло мочой. Ее волосы были чем-то испачканы, а из свежих ран, покрывавших лицо ото лба до подбородка, сочилась кровь. Ее ноги были закованы в кандалы — излишняя предосторожность для такой женщины, как Кейт, — но она не имела средств, чтобы их с нее сняли. Женщины, которых вы знаете, мой читатель, пережив то, что пришлось пережить Кейт в первые часы в Ньюгетской тюрьме, безостановочно рыдали бы или вовсе потеряли бы рассудок. Кейт же словно окаменела и была ко всему безучастна. Возможно, она здесь не в первый раз, и, возможно, не в первый раз ее так грубо и безжалостно использовали.

Я шепотом попросил охранника сиять с нее кандалы. Я собирался заплатить ему, как только вид серебряных монет будет безопасен для нас обоих. Он кивнул и нагнулся, чтобы отпереть замки. Кейт не поблагодарила его, она вообще никак на это не отреагировала.

Я попросил оставить меня с Кейт наедине, и, получив еще один шиллинг, охранник предоставил в мое распоряжение чулан, освещаемый крохотным фрагментом окна. С похабной ухмылкой он закрыл за собой дверь, посоветовав кричать, если потребуется его помощь. День был пасмурный, и в комнате царил полумрак, но мне не требовалось много света. Единственным предметом мебели здесь, чему я не удивился, была узкая койка, покрытая рваным одеялом; когда мы вошли, во все стороны брызнул крысиный выводок. Я едва ее знал и гадал, как сложится разговор. Кейт могла кинуться в драку, а могла и поджать хвост. Она молча сидела на койке, опустив голову, ничего не спрашивая и не прося.

— Ну, Кейт, — сказал я, выдавив ироничную улыбку, которой все равно не было видно в тускло освещенной комнате, — ты, как я вижу, попала не в слишком приятное положение.

— Я не пойду на виселицу за то, чего не делала. — Она так старалась справиться с дрожью в голосе, что я думал, у нее лопнет челюсть. Она прямо взглянула мне в лицо. Я не мог ошибиться: она бросала мне вызов. — О боже, — пробормотала она, — о, Джемми.

— Мне жаль, что так вышло с Джемми, — сказал я ласково.

Она покачала головой.

— Джемми, — еле слышно сказала она. Она еще ниже опустила голову. — По крайней мере, он не будет меня больше бить. И не будет заставлять хранить добычу, которую нельзя никому продать, чтобы Уайльд не узнал. Это все наверняка из-за него. — Она неожиданно подняла голову и посмотрела мне в глаза. — И из- за тебя тоже. А я на виселицу не пойду за то, чего не делала.

— Нет, — сказал я. — Ты не пойдешь на виселицу, Кейт, если мы договоримся. Я помогу тебе. Не ручаюсь, что тебя не сошлют, но, может быть, семь лет, проведенных в колонии, помогут тебе оправиться от всех твоих несчастий, а также избежать острых когтей твоего злопамятного благодетеля, мистера Уайльда. — При упоминании этого имени она вздрогнула, — Вот что я собираюсь для тебя сделать, Кейт. Я дам тебе денег, чтобы ты могла получить более сносные условия, пока находишься в тюрьме. Кроме этого, я использую свои связи в мировом суде и добьюсь, чтобы ты не попала на виселицу, если тебя приговорят. Я сделаю все, что могу, чтобы тебя оправдали. Я не позволю, чтобы Уайльд нагрел руки на твоем несчастье. Но могу пообещать только, что тебя не повесят, Ты меня понимаешь?

— Да, — сказала она, пытаясь саркастически улыбнуться. — Я понимаю: ты боишься, что я им расскажу про тебя. — Кончиками волос она стирала кровь и грязь со лба.

— Это не так, Кейт. Ты не знаешь моего имени и не знаешь, кто я. Более того, если меня вызовут в суд, мне придется сказать правду. А правда в том, что я убил Джемми, когда он пытался меня ограбить. Когда он пытался меня ограбить с твоей помощью. Я могу помочь тебе остаться в живых, если ты будешь мне помогать. Если нет, пойдешь на виселицу. Я знаю, ты разгневана. Уайльд тебя предал. Я понимаю твои чувства. Но если ты хочешь остаться в живых, слушай, что я тебе скажу. Я знаю, ты меня ненавидишь. Ты думаешь, что попала сюда из-за меня. Но ты должна понять, что в данный момент я — единственный человек, который может тебе помочь.

— А зачем тебе помогать мне? — Она не поднимала головы, но ее голос был ровным и требовательным…

— Уверяю тебя, не потому, что я такой добрый. Потому, что это в моих интересах.

Я старался говорить спокойным голосом. Она видела, что я имею кое-какую власть. Например, я мог подкупить охранника. Для женщины в положении Кейт несколько фунтов в кошельке и внушительный парик означали связи в судах. Конечно, я лгал. У меня не было таких связей, но я должен был любым способом заставить ее молчать. Взамен я собирался помочь ей, чем мог. Она должна была думать, что моего влияния для этого будет достаточно.

— Не думай, Кейт, что сумеешь причинить мне вред. Ты можешь осложнить мне жизнь — но и только. Если ты пообещаешь избавить меня от этих осложнений, я обещаю, что ты останешься жива, а если мне удастся, с тебя снимут обвинения в этом убийстве.

Выражение ее лица не изменилось, но я был уверен, что теперь она меня внимательно слушает. Она долго на меня смотрела, прежде чем начала говорить:

— Чего ты от меня хочешь?

Кое-чего я добился, поскольку теперь она готова была меня выслушать.

— Двух вещей. Во-первых, чтобы ты обо мне не упоминала. Мне все равно, что ты скажешь в суде, но ты не должна говорить, что это сделал джентльмен. Джемми был опасным человеком, и у него хватало врагов. Поэтому более вероятно, что это мог сделать кто-то из них, а не ты. Ты можешь намекнуть, что он и Уайльд были соперниками, этим может объясняться предательство Уайльда. Но ты не должна ничего говорить обо мне и о том, как на самом деле все было. Ты понимаешь, Кейт? У суда нет никаких улик против тебя. Скажи в суде, что ты ничего не знаешь, и факты будут в твою пользу. Если ты ничего не скажешь, это