оставшуюся жизнь.

– И сколько же вы получаете? – Остановить маму могли только противотанковые укрепления вкупе с резиновым кляпом. У Димы на мгновение мелькнула мысль, что с кляпом Элла Максимовна выглядела бы более привлекательно, по крайней мере, она перестала бы фонтанировать своими матримониальными намеками.

На самом деле парень Элле Максимовне не так уж и понравился. Он не соответствовал ее представлениям об идеальном облике возможного зятя. Зять должен был быть кряжистым, крепким мужиком, уверенно стоящим на ногах и материально обеспеченным до такой степени, чтобы иметь возможность удовлетворять финансовые запросы не только жены, но и любимой тещи. Только такого парня могла полюбить Элла Максимовна и только такому могла доверить свою драгоценную Мариночку. Дима, на ее вкус, был слишком высоким, слишком худым и слишком самоуверенным. Последнее качество она определила опытным взглядом, сделав выжимку из его псевдоинтеллигентного поведения и угрюмого молчания. Никакой почтительности и благоговейного страха перед возможной тещей в нем не чувствовалось. Это было плохо и грозило возможными сложностями в дальнейшем. Единственное, что могло примирить ее с наличием в доме подобного зятя, – это упоминание о его более-менее стабильном материальном положении. Но это были лишь слова, парень мог просто хорохориться перед Мариной и запросто наврать про свое директорство в торговой фирме. Тем более что слишком молод он был для подобной должности.

– Нормально он получает, – Марина нахмурилась. Маму заносило уже совсем не туда. Они договаривались, что Элла Максимовна осторожно и ненавязчиво выяснит у Димы относительно планов похода в загс, а если таковых не будет, то мама должна подтолкнуть кавалера к этому судьбоносному решению. Марина отнеслась к затее довольно легкомысленно, положившись на опытную в житейских вопросах Эллу Максимовну. Теперь она жалела, что втянула мать в решение проблемы, поскольку мамина дипломатия была сродни грации слона, по недоразумению допущенного в посудную лавку. Судя по Митиному выражению лица, половина посуды была уже перебита, и Элла Максимовна уверенной поступью продвигалась к складским запасам.

– Мариша, почему ты все время вмешиваешься? – Элла Максимовна претендовала на первенство в общении с Димой, поскольку была твердо уверена, что от того, как она сейчас поставит себя с ним, будет зависеть ее дальнейшее финансовое благополучие. Зять сразу должен знать, кто в семье главный. Даже если он и не станет зятем, подстраховаться не мешало.

Марина мучительно раздумывала, как отвлечь маму от охоты на жениха, параллельно не забывая прижиматься к Мите теплым бедром. Пока он благосклонно относился к ее телодвижениям, можно было надеяться, что еще не все потеряно. В любом случае, сегодняшнее знакомство Мити с мамой не только не приблизило ее к основной цели, но и, похоже, отбросило назад.

«Столько усилий – и все впустую! – раздраженно размышляла Марина, понимая, что в ближайшие пару месяцев Дима будет вздрагивать при любом намеке на документальную стабилизацию их отношений. – Это мама все испортила!»

Найдя стрелочника, она слегка успокоилась, но настроение было испорчено. Такие женихи, как Дима, на дороге не валялись. Более того, одинокие дальновидные девушки вычисляли их даже в том случае, если не желавшие портить паспорт штампом состоятельные кавалеры прятались за каменной стеной собственного особнячка или за надежной спиной бдительной секретарши. Секретарши, равно как и монолитные стены, падали под натиском истосковавшихся по семейному уюту юных дев. Диму надо было брать тепленьким, пока он не пресытился ее прелестями и не начал стрелять глазами по сторонам в поиске свежей дичи.

Элла Максимовна, не догадывавшаяся, что любимое чадо уже мысленно нарядило ее в ярко-оранжевую безрукавку стрелочницы, опутывала Диму сетями безыскусной лести и с чисто деревенской хитростью строила свой допрос, недооценив противника.

– А вы со своей жилплощадью или как? Вы, Димочка, не подумайте, что я с корыстью интересуюсь, для меня это не столь важно, места у нас на всех хватит: и на вас с Маришкой, и на ваших детей, но мне просто интересно.

– И с чем связан ваш интерес? – желчно парировал Дима, уже утоливший первый голод и переставший чувствовать легкую благодарность к приставучей хозяйке за кусок хлеба. Ее нахальные расспросы уже с лихвой компенсировали первоначальный порыв гостеприимства.

Не ожидавшая такого откровенного неуважения к себе, Элла Максимовна смешалась. Но сбить ее с толку было не так-то просто:

– Меня интересует, насколько вы самостоятельны? Сейчас молодые люди привыкли, знаете ли, тянуть все соки из родителей. Многие в вашем возрасте продолжают считать, что папа с мамой должны их обеспечивать до самой старости. Кроме того, вы мне очень симпатичны, поэтому, если вдруг у вас с Мариночкой ничего не получится, я должна знать, что вам есть куда уйти. Не на улицу же вас выгонять!

Придуманное на скорую руку объяснение не выдерживало никакой критики, чем Дима не преминул мстительно воспользоваться, отодвинувшись от теплой Марины, сбивавшей его воинственный настрой. Ему чрезвычайно хотелось поставить на место эту самоуверенную тетку, явно считавшую его недалеким юнцом, которого можно распять как лягушонка, чтобы досконально изучить его примитивный внутренний мир.

– А что, вы уже успели выделить мне койко-место на сегодня? Премного благодарен за заботу, но если я и уйду отсюда, то совсем не на вокзал, так что не переживайте.

Сбитая с толку Элла Максимовна помолчала и глупо переспросила:

– Так у вас есть квартира?

Парень крутился как ужаленный, пытаясь уйти от ответа. Она вдруг заподозрила, что ее неумная дочь нарвалась на брачного афериста, который навешал ей лапши про свою финансовую самодостаточность, а на самом деле спит и видит, как бы прописаться на их жилплощадь, чтобы потом начать ее делить, злорадно похохатывая над обманутой в лучших чувствах Мариной.

– И кстати, где вы прописаны? – победоносно дрогнула она мощным подбородком, считая, что загнала жиголо в угол.

– А вам зачем? – Дима уже раздувал ноздри от бешенства. Подобным тоном с ним еще никто не разговаривал. – В гости ко мне собираетесь?

– А что, если и собираюсь?

– Боюсь, не смогу вас принять. У меня не прибрано! – он уже почти орал.