–?Но ведь и мне могут отказать точно так же, как и вам.

–?Этого не будет, я это знаю.

–?Притом, повторяю, это будет опрометчиво, и суд сможет использовать это против нас.

–?Может быть, для вас это опасно, но меня это не касается, это меня не трогает. Повторяю еще раз, подумайте и отвечайте: да или нет?

–?А если я скажу «нет»? — отважно отвечала графиня, бросая украдкой взгляд на Клодину Бессон.

–?В таком случае, — просто возразила крестьянка, — об этом узнает Жак, который, видя, какой монетой вы платите за его преданность, сможет много чего рассказать судьям, когда его вызовут на допрос.

Графиня вздрогнула.

–?Ну что вы теперь скажете, ваше сиятельство? — спросила Клодина Бессон.

–?Я сделаю то, о чем вы просите, и Жак не будет ни в чем нуждаться, — отвечала графиня.

–?Когда?

–?Завтра.

–?Хорошо, прощайте.

Даже не поклонившись, она направилась к двери. Переступая порог, Клодина обернулась и нарочито медленно произнесла:

–?Помните, три головы или ни одной на площади Мартурэ!

Графиня ла Рош-Негли осознавала все последствия, которыми для нее и ее дочери могла быть чревата оказанная Жаку Бессону помощь, однако она, ни секунды не колеблясь, решила сдержать обещание, данное его матери, поскольку поняла, что Клодина не шутит.

С приближением дня, когда Андре Арзак должен был предстать перед судом по обвинению в лжесвидетельстве, Мари Будон посоветовала сделать для него то же, что и для Жака, то есть кроме вещей переслать ему несколько золотых монет — лучшее средство для укрепления его характера. Сделать это поручили Жану Морену, человеку, всецело преданному Мари Будон. Этот человек, как челнок сновавший между Пюи и деревней Шамбла, преследовал двойную цель: во-первых, он вербовал свидетелей для дам, во-вторых, собирал все сплетни об убийстве господина Марселанжа.

Каждый вечер графиня и Теодора с нетерпением ждали той минуты, когда он сообщит им все эти пересуды. Они с ужасом думали о том, что вскоре все это прозвучит в суде. Дамы с трепетом признавались себе, что слова Маргариты Морен, пролившие пусть слабый, но все же свет на трагедию в Шамбла, ясно намекали на всех ее участников, до сих пор находившихся под косвенным подозрением. Теперь они начали понимать, что деньги не всесильны, и со страхом ждали дня, когда Арзака осудят за лжесвидетельство. Тогда станут допрашивать Маргариту Морен, простодушная откровенность которой приподнимала завесу лжи с бессознательной жестокостью ребенка, говорящего правду, не задумываясь о последствиях. Она повторит свои показания и о предложении отравить Марселанжа, и о цепи, найденной в кармане Арзака, и кто знает, какие выводы суд на сей раз сделает из ее слов.

Да и как на сей раз поведет себя пастух? Вполне возможно, что, пробыв несколько месяцев в предварительном заключении, он поймет, что его ждет во время долгих лет тюрьмы, куда он попадет за лжесвидетельство. И согласится ли он понести такое суровое наказание ради не очень большой суммы денег, которой к тому же не сможет воспользоваться? Ответы на эти вопросы, продиктованные логикой здравого смысла, повергали дам в ужас: Арзак вполне мог начать говорить правду, которая теперь являлась его спасением. Всеми этими размышлениями графиня поделилась Мари Будон.

–?Ну, ты ничего на это не возразишь? — спросила госпожа свою служанку.

В ответ госпожа Негли ждала каких-нибудь ободряющих слов, но на сей раз Мари Будон ответила просто:

–?Мне нечего возразить.

–?Значит, ты разделяешь мои опасения?

–?На сей раз разделяю.

–?И… отчаиваешься?

–?Нет, опасаюсь.

–?Словом, ты думаешь, что ничего нельзя предпринять?

–?Напротив, я уже предприняла кое-что.

–?Ага! И что же?

–?Я говорила с Маргаритой Морен.

–?Ну?

–?Все без толку.

–?Может быть, ты недостаточно ей предложила?

–?Она так проста, что не умеет обманывать, от нее так же невозможно добиться лжи, как апельсинов от яблони.

–?Итак, ничего нельзя сделать для того, чтобы она изменила свои показания?

–?Она не изменит ни слова, даже если бы речь шла о ее собственной жизни.

–?И Будуль не приходит! — прошептала госпожа Марселанж.

–?Еще не время.

–?Что ты делала сегодня, Мари?

–?Я сейчас от аббата Карталя. Сегодня на кухне у Марионы Ру собирается известная вам компания.

–?В каком настроении сегодня ее гости после допроса Арзака и ее тетки?

–?Все в том же.

–?Ах, вот как! — произнесла графиня с выражением невольного удивления.

–?Их вера в вашу невиновность непоколебима.

–?Понимаю, — гордо сказала графиня. — Они убеждены, что урожденная ла Рош-Негли…

–?Совсем не поэтому, — сказала Мари Будон.

–?Что-что?

–?Они вопреки всему будут уверены в вашей невиновности не потому, что вы богаты и могущественны, или оттого, что вы урожденная Шамбла и ла Рош-Негли.

–?А отчего же?

–?Оттого, что вы набожны. Я это увидела сегодня и теперь уверена в этих людях, как в самой себе.

–?Не повлияли ли эти показания на мнение аббатов Карталя, Друэ и Геда?

–?Никоим образом. Для них набожная женщина непогрешима. Я ручаюсь за аббатов и за их прислугу.

Легкий стук в дверь с улицы заставил обеих дам вздрогнуть.

–?Что это вы пугаетесь малейшего шума? — удивилась Мари Будон. — Это Жан Морен.

Она вышла открыть и через несколько минут вернулась вместе с ним. Жан Морен поклонился дамам, силуэты которых он едва различал в темноте. Боясь соседей и прохожих, они принимали его каждый вечер, не зажигая свечей.

–?Ну что? — с живостью спросила его Мари Будон. — Что ты слышал сегодня?

–?Ничего хорошего, — ответил Будуль. — Я сегодня обошел все деревни и слышал разговоры, которые не принесут нам ничего хорошего, когда их перескажут перед судьями.

–?О чем эти разговоры? — спросила Мари Будон.

–?О Жаке.

–?По поводу чего?

–?По поводу одежды, которая была на нем вечером первого сентября.