надоело до смерти.

Миссис Паркер провела Тима в кухню и усадила там.

— Бедный ты глупыш, — сказала она, подходя к холодильнику. — Не знаю, чего эти чертовы мужики находят забавного в том, чтобы дразнить дурачков и собак. Послушай-ка, гогочут, как лошади, смешно им! Я бы испекла им шоколадный торт и посыпала говном, раз это им так смешно. Ты, бедняжка, тебя даже не вырвало, а эти блевали бы целый час, велики герои!

Она обернулась к нему и смягчилась, так как он все еще плакал, крупные слезы текли по щекам, он икал и шмыгал носом.

— Ой, перестань, пожалуйста! — сказала она, вытаскивая бумажную салфетку из коробки. — Ну-ка, высморкайся, дурачок!

Он послушался, а затем терпеливо сносил, пока она вытирала ему лицо.

— Боже, какая жалость! — пробормотала она, глядя на его лицо.

Затем она бросила салфетку в мусорный бачок и пожала плечами:

— Да, так вот устроена жизнь, я полагаю.

Нельзя иметь все, даже самым богатым и лучшим из нас, да, милок? — Своей жилистой старой рукой она потрепала его по щеке. — Ну, милый, что ты больше любишь: мороженое с шоколадным сиропом или большой кусок джемового кекса с банановым кремом?

Он перестал всхлипывать и засиял улыбкой:

— О, джемовый кекс, миссис Паркер! Я люблю джемовый кекс, а больше всего банановый крем!

Пока он засовывал в рот кекс большой ложкой, она сидела против него и ворчала, что он ест слишком быстро, и говорила, чтоб он помнил о хороших манерах.

— Жуй с закрытым ртом, милок. Противно смотреть, когда кто ест с открытым ртом. Посмотри, как вымазался. И убери локти со стола, будь хорошим мальчиком.

Мэри Хортон в этот вечер поставила машину в гараж в шесть тридцать. Она так устала, что у нее дрожали колени, пока она прошла несколько шагов до парадной двери. Целый день она яростно загоняла себя работой и преуспела наконец в этом настолько, что все ее чувства притупились и она ощущала только слабость.

Дом миссис Паркер был, как видно, закончен. Красные кирпичные стены исчезли под слоем сырой, серо-зеленой штукатурки. Как только она закрыла дверь, зазвонил телефон и она побежала поднять трубку.

— Мисс Хортон, это вы? — задребезжал голос соседки. — Это Эмили Паркер, милочка. Послушайте, не могли бы вы кое-что для меня сделать?

— Конечно.

— Мне придется уехать сейчас, мой сын позвонил из Центральной, мне надо поехать и его забрать. Строители все закончили, но на заднем дворе еще полно мусору, и Гарри сказал, что придет и все вычистит. Приглядите вместо меня, ладно?

— Конечно, миссис Паркер.

— Спасибо, дорогая. До завтра.

Мэри вздохнула от огорчения. Все, что ей хотелось, это сесть в кресло перед широким окном, положить повыше ноги и как обычно вечером перед обедом не спеша выпить коктейль и почитать «Сидней Морнинг Геральд». Она устало прошла через гостиную и открыла бар. Рюмки у нее были дорогие и изящные. Она взяла с полированной полки фужер на длинной тонкой ножке. Она любила не очень сладкое шерри, которое смешивала сама. Закончив ритуал, она прошла на заднюю террасу дома.

Ее дом был лучше спроектирован, чем у миссис Паркер. Вместо задней веранды у нее был широкий внутренний дворик, вымощенный большими плитами. Он террасами спускался с трех сторон к лужайке, расположенной внизу на расстоянии пятнадцати футов. Дворик был очень красив, и в летнюю жару здесь всегда было прохладно, потому что по решетке над головой вился виноград и глицинии. Летом она могла сидеть под навесом густой зелени, скрытая от солнца, а зимой обнаженные искривленные ветви свободно пропускали солнечные лучи, и было тепло. Весной же сиреневые гроздья цветов глицинии делали это место необычайно красивым, а поздним летом и осенью со шпалер свисали тяжелые гроздья сладкого винограда — красные, белые и лиловые.

В своих аккуратных черных туфлях она бесшумно прошла по плитам. У нее вообще была кошачья походка, и она любила подходить к людям неслышно, чтобы увидеть их раньше, чем они заметят ее. Иногда очень полезно заставать людей врасплох.

По краю дворика шла балюстрада из сварного, покрашенного белым, металла с рисунком в виде виноградных гроздьев. В двух-трех шагах от нее ступеньки спускались к лужайке внизу. Она стояла, поставив фужер на балюстраду, и смотрела на задний двор миссис Паркер.

Солнце опускалось к горизонту. Мэри стояла, повернувшись лицом на запад, и, если бы ей было не чуждо чувство прекрасного, она была бы поражена красотой открывавшейся панорамы. Между террасой и Синими Горами на расстоянии двадцати миль ничто не заслоняло перспективы, даже холмы Райда не поднимались выше, а скорее усиливали впечатление, придавая перспективе объемность.

На небе не было ни облачка, ничто не омрачало вечера. И свет заката был прекрасен — темно-желтый с бронзовым оттенком. Он делал зелень еще более зеленой, а все остальное янтарным. Мэри прикрыла глаза рукой и осмотрела двор миссис Паркер.

Молодой человек, которого она видела утром, взметая тучи пыли, сгребал оставшийся мусор в одну кучу. Казалось, он весь сосредоточился на этой простой задаче. Он был все такой же полуголый, все такой же красивый и даже еще красивее в этом прозрачном воздухе вечера, нежели при резком солнечном свете. Забыв о коктейле, Мэри стояла и следила за ним, не осознавая ни себя, ни того, что ее охватило совершенно чуждое ей чувство.

Закончив мести, он вдруг поднял голову, увидел ее, махнул рукой в знак приветствия и исчез. Мэри вздрогнула, сердце ее забилось, как птица, и, не задумавшись, она пересекла аллейку эвкалиптов, разделявших два сада, и проскользнула в щель между планками забора.

Очевидно, он закончил работу, потому что держал в руках рабочую сумку и доставал оттуда одежду.

— Хэлло! — сказал он, улыбаясь без тени неловкости, как будто не имел никакого представления ни о своей красоте, ни о том, какое впечатление она производит на других.

— Хэлло, — ответила Мэри, но не улыбнулась, и почувствовала, что ее рука стала мокрой. Она взглянула и увидела, что коктейль расплескался — она совсем забыла о нем.

— Вы пролили свое питье, — заметил он.

— Да, какое идиотство, — осмелилась она сказать, стараясь придать приятное выражение своему лицу.

На это он не мог ответить. Он просто стоял и смотрел на нее с интересом и улыбался.

— Вы бы хотели немного приработать? — наконец, спросила Мэри.

— А? — спросил он растерянно.

Она вспыхнула, глядя на него насмешливо своими темными глазами.

— Мне нужно постричь траву, а рабочего не было уже месяц, и я сомневаюсь, появится ли он опять. Я горжусь своим садом и в ужасе от того, как он выглядит. Но достать кого-нибудь для такой работы очень трудно. Поэтому я подумала, что раз вы работаете в пятницу сверхурочно, то, может, вам нужны дополнительные деньги. Не смогли бы вы прийти завтра и постричь траву? У меня есть специальный трактор, так что вы справитесь легко.

— А? — повторил он, улыбаясь, но не так широко.

Она нетерпеливо пожала плечами:

— О, ради Бога! Если вы не хотите, так и скажите… Я просто хочу узнать, придете ли вы завтра постричь мою траву. Я заплачу больше, чем мистер Маркхэм.

Он подошел к дыре в заборе и с любопытством заглянул к ней во двор, затем кивнул.

— Да, постричь надо, правда. Я ее вам постригу.

Она проскользнула назад на свою сторону и повернулась к нему:

— Спасибо. Я это ценю, и вы не пожалеете, что согласились. Приходите завтра к кухонной двери и я дам