мне ужасную сцену и все открылось. Он ревновал к отцу, он думал, что в моем сердце Рон занял его место. Вот почему мне пришлось сказать, что его отец умирает!

— И? — подтолкнул ее Джон Мартинсон, когда она заколебалась. Он наклонился вперед и пристально следил за ней.

Странно, но этот его интерес придал ей мужества и она продолжала:

— Тим был вне себя от радости, когда понял, что мои чувства к нему не изменились, что он по- прежнему мне нравится. «Нравится» — это его любимое слово. Он говорит, что любит вестерны или джемовый пудинг, но если он говорит о людях, к которым привязан, то всегда говорит «нравится» и никогда не говорит «любит». Странно, да? Его разум так чист и прямолинеен, что он воспринял эти слова буквально. Он слышал, как люди говорят, что они любят еду или развлечения, но он заметил, что когда они говорят о других людях, они говорят «нравится». И он так и говорит. Возможно, в этом он прав.

Ее руки дрожали. Она остановила дрожь, сжав их у себя на коленях.

— Очевидно за это время, когда он думал, что мне нравится Рон больше его, он пришел в такое замешательство, что сидел и изобретал способ, как доказать мне, что его чувства сильны и постоянны. Ответ дал ему телевизор. Он рассудил, что когда мужчине нравится женщина, то он показывает это ей, целуя ее. Нет сомнения, что он так же заметил, что такие действия в фильмах обычно ведут к счастливому концу. — Она слегка вздрогнула.

— По-настоящему виновата я. Будь я на страже, я, возможно, и предотвратила бы это, но я была слишком не внимательна, чтобы заметить все во время. Идиотка!

У нас была ужасная сцена, он обвинял меня в том, что Рон мне нравится больше, и так далее. Мне пришлось объяснять ему, почему я уделяю так много внимания Рону, что Рон умирает. Можете себе представить, как он был потрясен. Мы оба были вне себя, расстроены и возбуждены. Когда шок от этого известия немного прошел, он понял, что он мне по-прежнему нравится. Он вскочил на ноги и схватил меня так быстро, что я не сообразила, что он делает, пока не было слишком поздно. — Она смотрела на Джона Мартинсона умоляюще. — Я не знала, как лучше поступить, но, в общем-то, я не могла и оттолкнуть его.

— Очень хорошо понимаю, Мэри, — сказал он мягко. — Итак, вы ответили, так я понял?

Она вспыхнула от стыда, но сумела ответить спокойно:

— Да. Тогда казалось, что это лучший выход, что важнее было уступить ему, чем оттолкнуть. Кроме того, я… я сама была в таком состоянии, что ничего не могла сделать. Он поцеловал меня, но, к счастью, мне не пришлось иметь дело с чем-нибудь более серьезным, потому что в этот момент мы услышали, что Рон зовет нас, и это дало мне возможность высвободиться.

— Как Тим прореагировал на поцелуй?

— Не так, как хотелось бы. Он ему слишком понравился, возбудил его. И с тех пор я могу сказать, что он видит меня по-другому, что он стремится к этим новым переживаниям. Я объясняла ему, что это плохо, запрещено и, хотя может происходить у многих других людей, но не у нас. И он понял! Он действительно подчинился этому. Больше таких вещей не случалось и не случится в будущем.

Взрыв смеха раздался в доме. Мэри вздрогнула от неожиданности и потеряла нить рассуждений. Открывая и закрывая замок сумки, она сидела, бледная и бессловесная.

— Продолжайте! — сказал он. — Больше такого не случалось и не случится в будущем…

— Я думаю, что для Тима как будто открылась дверь в новый мир, но войти туда он не может. Дверь стоит открытая, и за ней новый прекрасный мир… Мне его так жаль, но его не излечить. Я причина его несчастья. Он больше не сделает этого, но и забыть не может. Рон держал его в полном неведении об этой стороне жизни, и поскольку он о ней не слышал, то и не ощущал такой потребности. А теперь вот прикоснулся, и запрет грызет его.

— Конечно, — вздохнул он. — Это неизбежно, Мэри.

Она смотрела поверх его головы на крошечного паука, который полз вниз по стене.

— Естественно я не могу сказать Рону, что произошло, почему все изменилось. Как я смогу его взять, когда Рон умрет? Если бы Рон знал, я уверена, он никогда бы не попросил меня заботиться о Тиме. Теперь я не могу его взять, это сведет меня с ума! Сейчас мне кое-как удается справляться с ситуацией, но мы видимся два дня в неделю, да и Рон всегда присутствует. Но, что будет, если мы будем вдвоем все время жить вместе? О, Джон, я не знаю, что делать! Если бы я верила, что есть какой-то шанс, что Тим забудет, то все было бы по-другому, я бы нашла в себе силы. Но я знаю, что он не забудет. Я замечаю, как он смотрит на меня, я… Тим не такой уж абсолютный простак, он помнит события, если они произвели на него большое впечатление. Каждый раз, когда он смотрит на меня, он вспоминает, что произошло между нами, но он недостаточно умен, чтобы уметь скрыть свои мысли. Он сердится, он обижен и негодует, и хотя понимает, что больше так не случится, он не понимает — почему.

— Вы придумали, как разрешить ситуацию, Мэри?

— Не совсем. Есть ли какое-нибудь заведение, где люди, подобные Тиму, могут жить, если остались одни и у них нет семьи? Если бы он жил в таком месте, я бы могла брать его на выходные. Я бы сумела тогда владеть ситуацией.

— А еще что-нибудь приходит вам в голову?

— Вообще не видеть его! Но как я могу это сделать, Джон? Ему не поможет, если он перейдет к Дони. Может быть, это вообще с моей стороны эгоизм? Действительно ли я так много для него значу, как я думаю, или это просто самообман? Может быть, он забудет меня, как только окажется в доме Дони. Но мне кажется, что для них главное — их собственная жизнь, а не Тим. У Дони много обязанностей, и она не может целиком посвятить себя Тиму так, как я!

— Есть еще выход.

— Есть? — она нетерпеливо наклонилась вперед. — О, если бы вы только знали, как я хочу его услышать!

— Почему бы вам не выйти замуж за Тима?

Мэри вытаращила глаза. Она была так потрясена, что несколько минут не могла говорить.

— Вы шутите!

Кресло показалось ей слишком жестким и тесным. Она вскочила и прошла в другой конец комнаты, затем вернулась и встала перед ним.

— Вы шутите? — повторила она уже с вопросительной интонацией.

Курительная трубка лежала на столе, он взял ее и начал набивать, медленно и тщательно утрамбовывая табак. Казалось, он концентрирует на этом внимание специально, чтобы сохранить спокойствие.

— Нет, я не шучу, Мэри. Это единственный логичный выход.

— Логичный выход?! Боже мой, Джон! Это вообще не выход! Как я могу выйти замуж за умственно отсталого, который к тому же годится мне в сыновья? Это преступление!

— Абсолютная чушь! — он яростно начал сосать трубку, прикусив мундштук. — Будьте благоразумны, женщина! Что еще можно сделать, кроме того, как выйти за него? Я могу понять, что вы не подумали об этом сами, но теперь, когда эта мысль вложена вам в голову, уже нет никаких причин отбрасывать ее! Вот это и было бы преступление, если вам так нравится такое слово. Выходите за него, Мэри Хортон, выходите за него замуж!

— Ни при каких обстоятельствах! — Она вся сжалась от гнева.

— В чем дело? Боитесь, что скажут люди?

— Вы знаете, что нет! Я не могу выйти за Тима замуж! Это какая-то фантасмагория!

— Чушь и ерунда! Конечно, можете.

— Нет, не могу. По возрасту я гожусь ему в матери, я унылая, некрасивая старая дева, совсем не подхожу для Тима!

Он встал, подошел к ней, взял ее за плечи и потряс, пока у нее не закружилась голова.

— Теперь послушайте меня, мисс Мэри Хортон! Зачем это благородное самопожертвование? Я не выношу самопожертвования, оно только приносит всем страдания. Я сказал, что вам следует выйти за него замуж, да, я в этом уверен. Хотите знать почему?

— О, безусловно!

— Потому, что вы не можете жить друг без друга, вот почему! Господи, женщина, за версту видно, что