— Здравствуй, Малкон… — мысленно приветствовал его Кан.
— Ты пришел… — в голосе Малконемершгхана чувствовалась улыбка. — Я так долго ждал тебя, что потерял счет годам…
— Малкон, скажи, как давно он был здесь? — с волнением спросил Кангасск.
— Кто? — послышалось в ответ.
— Сын миродержцев, Максимилиан… — нет, Кан еще не осознавал всего ужаса своей ошибки. — Он должен был прийти сюда раньше меня…
— Их маленький Макс нашелся… я рад за них… — с изумлением произнес пленник нарры. — Но его не было здесь. Никого не было. Только ты…
Противный холодок потянул свои тонкие лапки к самому сердцу…
Макс не приходил сюда… значит…
Кангасск сжал кулаки и тихонько застонал от отчаянья, беспрестанно повторяя про себя: «Что я наделал…» В глубине души билась последняя надежда, что еще можно исправить хоть что-нибудь… но он чувствовал — поздно. Слишком поздно.
Достигнув цели, холод предчувствия обернулся жгучим кипятком… Казалось, целое море его переливается в груди. Ни на одном языке это чувство не имеет названия… сводящий с ума концентрат вины, ненависти, раскаянья и бессмысленного желания человека, ступившего в пропасть, — зацепиться за край… Сквозь это чувство уже ничего не было слышно — ни нарры, ни собственного голоса разума.
Кангасску немалых усилий стоило перестать проклинать себя и взглянуть факту в лицо. Но он справился… так, раненый воин, преодолев боль, заставляет себя встать и поднять меч, даже если на победу нет никакой надежды. В этом весь человек — умеющий идти до конца…
Мягкое сияние дымчатого обсидиана очертило контур фигуры, закутанной в черный фарх… Устало вздохнув, Максимилиан оперся на посох и откинул капюшон…
Кангасск невольно вздрогнул, увидев грубые шрамы, покрывавшие правую половину лица сына миродержцев. Но даже со шрамами, даже в теле Милиана Корвуса, Макса было несложно узнать, вспомнив фотографию его, пятилетнего… Он похож. Не в точности, но похож. Так Хельга, возродившаяся в теле Владиславы из мира Ле'Рок, — тем не менее, похожа на саму себя… И этого не объяснить… Карие глаза Учителя смотрели на Кангасска с обезображенного шрамами лица, почти в точности повторяющего черты Серега. И коричневые кудри Влады обрамляли это лицо… Рядом с высоким (чуть ниже самого Серого Инквизитора) худощавым мальчишкой Кан казался низкорослым и крепким…
…Мальчишка… он выглядел усталым, раздраженным и озлобленным, но уж никак не опасным. Судя по внешности, легко обмануться… Это миродержец…
— Ты, должно быть, Кангасск Дэлэмэр, — тихо и бесстрастно произнес Максимилиан…
…Зоркий глаз мастера позволял ему по простейшим движениям определить, чего будет стоить в бою каждый человек. Порывистого, напряженного Дэлэмэра он оценил в этом плане весьма и весьма низко…
— …Плохи же дела у великих миродержцев, если они не нашли никого получше, чтобы выставить против меня, — с легкой иронией произнес Макс и вновь внимательно посмотрел на Кангасска…
…Простой смертный парень… Тяжелые пыльные ботинки; штаны из пустокоровой шерсти; зеленая рубашка, выбившаяся из-за пояса — рукав порван и пропитан кровью; обычный черный харуспекс, хоть и с открытой лицензией, висит меж ключиц… а взгляд у парня отчаянный…
— Уходи… — по-хорошему предложил Макс, внезапно почувствовав острое нежелание убивать этого человека. — Иди, я тебя не трону. Перешагнешь эту глыбу — вернешься в Провал, а там — все дороги твои… Ступай.
— Нет… — покачал головой Кангасск, хотя все его существо сейчас кричало и молило о спасении. — Я не уйду, Максимилиан…
— Тогда мне придется убить тебя, — пожал плечами миродержец. — Ты что, готов к этому?
— Я не боюсь смерти… — проронил Кан.
— Ага… — шумно выдохнул Максимилиан, расправляя плечи. Странная полуулыбка появилась на его лице. Из-под фарха показался и хищно блеснул черный харуспекс с алой сердцевиной, то самое «око войны»… — Ты врешь… — безошибочно заключил Макс. — Ох, не стоит врать человеку, носящему обсидиан. Особенно горящий… — он помедлил, наблюдая, прежде чем продолжить: — Не с легким же сердцем ты идешь на смерть, Кангасск Дэлэмэр. Слишком остро чувствуешь, что еще и не жил. Что не знал настоящей любви и не закончил в жизни ни одного дела… — Максимилиан говорил медленно, и каждое его слово, правдивое и безжалостное, резало по сердцу как ножом. — Я чувствую, как ты не хочешь умирать, зная, что этого у тебя никогда не будет… А я даю тебе выбор: ты все еще можешь просто уйти.
Кангасск вскинул голову и горько усмехнулся в ответ.
— Хочешь потягаться харуспексами? — сказал он с беспечностью человека, которому больше нечего терять. — Так я тоже скажу тебе кое-что. Ты — сын Влады и Серега. Тот самый. Потерянный еще в мире- первоисточнике. Тот самый, кого все эти тысячи лет они мечтали вернуть… Омнис был создан с мыслью о тебе. И ты отправляешь его на гибель вместе с теми, кто любит тебя больше жизни — с твоими родителями!.. — внезапно осознав, что уже не говорит, а кричит во весь голос, Кан замолк. — Что скажешь теперь? — хрипло произнес он. — Твой горящий обсидиан подтвердит, что я не вру. А теперь можешь зарубить меня насмерть, но от себя самого ты уже никуда не денешься.
— …Я убью тебя… — мстительно проговорил Макс. Туман в его душе всколыхнулся вновь; карие глаза потемнели, и гримаса ненависти исказила юное лицо. — А потом… потом буду править этим миром, будь он проклят!..
— Вернись к ним, Макс! — крикнул Кан, понимая, что время уходит. — Ты нужен им!..
Все напрасно…
«…что если у меня ничего не получится?» «…я не готов»…
Максимилиан перехватил посох — в тот же момент Кангасск потянулся к рукояти меча… он бы успел, будь перед ним обычный воин, даже такой бывалый, как Орион Джовиб… Но сейчас был не тот случай… Кан едва успел выдвинуть свой меч из ножен на длину ладони, как в воздухе сверкнул серебристый клинок Макса. Боль пришла мгновением позже — и Кангасск Дэлэмэр упал на колени, огласив обсидиановые своды истошным криком… Правая рука его была отрублена выше локтя, наискось — такую рану даже не зажмешь… а это значит… конец… и он, последний Ученик миродержцев, не сумел ничего сделать…
От чудовищной боли все плыло перед глазами; кровь хлестала из обрубка руки фонтаном — и силы таяли вместе с ней…
Максимилиан, спрятав клинок в ножны, перешагнул через лежащего на полу Кангасска… Туман уже схлынул — и миродержцу было даже жаль, что он не сдержался: этот парень не был помехой… честно говоря, он был просто беспомощен перед ним… Но, раздери его гром, он успел сделать свое дело: сказать эту проклятую правду… Правду…
И что теперь делать со всем этим?.. Что?!. Макс задавал этот вопрос кромешной тьме, вторгшейся в его душу, и с каждым разом он звучал все отчаяннее… Но ответ… он все-таки пришел. Не нарра и не Горящий подсказали его Максимилиану… нет, этот ответ родился в нем самом…
«Что ты хочешь попросить у меня, маленький Макс? — пришла затем чья-то мысль. — Я почти всесилен в пределах своей тюрьмы. Потому — проси… Что ты хочешь?»
