— Спасибо… — Кан скептически усмехнулся в ответ. — …За утешение… Но я все равно дурак, как ни крути… Вот уж не думал, что стану повторять подвиги своего отца… — он замолчал, погрузившись в невеселые мысли и, видимо, следуя одной из них, с тоской посмотрел в безоблачное южное небо. — Астэр…
— Да, Кангасск…
— Как ты думаешь, зачем ей это нужно было? — спросил он без особой надежды.
Дочь звезд положила руку ему на плечо, нимало не беспокоясь о том, что вездесущая кузнечная копоть останется теперь на белом рукаве и на ладони.
— Я не понимаю цели… может быть, ее и не было, этой цели… — с сочувствием произнесла Астэр, глядя в его печальные зеленые глаза. — Но, если верить Ориону и тем легендам, что остались со времен Зиги, то изумрудным драконам чужды… как бы это сказать… бесчувственные плотские отношения, которые так распространены у людей. Словом, ты очень понравился ей чем-то.
— Чем? — безнадежно вздохнул Кангасск. — Разве только тем, что заступился за нее…
— Не думаю, что только этим, — с едва заметной улыбкой возразила Астэр. — Ты необычный… Все люди хоть немного да преображаются в твоем присутствии; об этом говорили Орион и Влада, и многие другие, в разное время и разными словами. И я говорю. Ты несешь в себе какой-то незримый, теплый свет. Это дар, для которого я не знаю названия, который не могу объяснить. Согласно легендам, драконы гораздо лучше нас разбираются в таких вещах. Например, о Зиге они говорили как о водопаде света — и этого хватило, чтобы у изумрудных драконов проснулся живой интерес к человечеству, который не угас даже за три тысячи лет.
Мне кажется, они ненадолго покинули наш континент. Они еще вернутся. Хотя бы ради тебя…
Если хочешь быть учеником кого-нибудь из бессмертных, умей — или учись — ждать. Это первая наука: умей ждать, когда не терпится что-то сделать; умей ждать, когда сердце рвется на части… умей — и все, ибо для твоего бессмертного учителя время всегда будет идти иначе: для него, прожившего тысячи лет, каждое мгновение вмещает куда больше смысла, чем видится тебе. Смыслом заполнено и твое ожидание, даже если ты пока не можешь понять это и ощутить. Потому — жди…
Надин смотрела на две маленькие фигурки вдали, и взгляд девочки с каждой минутой становился все тяжелее, все печальнее. Другой ребенок на ее месте не понял бы совсем ничего и провел бы эти полчаса, сгорая от любопытства и нетерпения и строя догадки, одна фантастичнее другой… либо изнывал бы от скуки, пытаясь хоть как-то себя развлечь. Тот же, кто умеет ждать, способен на большее…
Девочка ничего не спросила у Астэр, когда та вернулась, лишь тихо попрощалась с Кангасском, отправившимся обратно в адское пекло кузни.
День вне стен «Пламени Запада» обещал быть сухим и жарким; уже сейчас, хотя время было утреннее, солнце палило нещадно. Оно успело накалить камень домов и улиц, а потому даже ветер был горячим и не приносил облегчения.
В фонтане неподалеку от заколоченного входа в торговый зал оружейной плескались ребятишки лет трех-четырех: таким крохам вряд ли могут испортить настроение хмурые предчувствия взрослых. Они были одни на всей улице и, к счастью, не задумывались над тем, куда делись дети постарше: а те помогали по мере сил — в том же «Пламени Запада» чумазые, взъерошенные мальчишки и девчонки бегали по каким-то мелким поручениям кулдаганского мастера.
…Кто мог подумать, что однажды хотя бы одна из широких улиц Юги опустеет вот так… ледяное дыхание грядущей войны чувствовалось везде…
— Я знаю, почему он не хотел отвечать тебе, пока я рядом, — печально проронила Надин, обращаясь к дочери звезд.
Астэр остановилась и посмотрела девочке в глаза.
— Надин, милая, только не говори, что ты подслушивала… — вздохнула она.
— Нет, конечно! — искренне заверила наставницу Надин. — Просто… — она сникла. — И так ведь все понятно.
— Это расстроило тебя… — с пониманием произнесла Астэр.
— Нет, не это… — девочка отрицательно покачала головой. — Просто… просто это очень грустно, когда оказывается, что человек на самом деле не такой, как тебе казалось…
— Каждый из нас играет множество ролей, — мягко возразила дочь звезд. — И сейчас ты просто узнала Кангасска Дэлэмэра с другой стороны. В этом нет ничего страшного.
— Я поняла одно: мы с ним совсем из разных миров. По отношению ко мне он никогда не изменит своей роли, и наши судьбы никогда не пересекутся, — со строгостью произнесла Надин и добавила: — Ничего. Я переживу.
…Воистину, мы взрослеем не за долгие годы, а за несколько минут: годы лишь готовят нас к ним… Внешне Надин Мианна все так же юна и прекрасна; все так же похожа на хрупкий Северный первоцвет… Только внимательный учитель способен заметить, что что-то сломалось в душе ученика.
«Ты уже такая взрослая, Надин, — подумала Астэр с нежностью. — И у тебя большое будущее…» Тоненькая фигурка девочки вдруг представилась ей окруженной трепещущим ореолом света. Видение быстро исчезло; остались тихая улица; шепот падающей воды в фонтане перемещения; смеющиеся ребятишки; Надин, печальная но решительная… Самое время было возвращаться в Цитадель…
Кангасск как истинный кулдаганец, темноты не боялся никогда и с трудом понимал некоторых дневных жителей, которых приводил в ужас бархатный мрак меж каменных стен. По мнению Кана, бояться тут было нечего. Поживи он где-нибудь в Кириаке, возле Дикой Ничейной Земли, он бы, конечно, поменял свое мнение, но пока что оставался при нем…
Освещая путь маленьким Южным Лихтом, мерцающим сквозь карман шелковой рубашки, кулдаганский мастер неспешно шел по коридору. Время близилось к истинной ночи, а он только недавно вернулся из оружейной — грязный, голодный и уставший. Со вторым обстоятельством — грязью — Кан разделался в первую очередь. Остывая после горячего душа и распространяя вокруг запах лавандового мыла, он шел сейчас в кухню, надеясь перехватить чего-нибудь, прежде чем уснуть замертво и перенестись в безрадостное завтра: «Пламя Запада» с сотней человек новичков не спешило сдаваться без боя. Почему-то даже с «Анвилем» было легче…
«Эх, видел бы меня мой мастер…» — с тоской подумал Кангасск. «- Сказал бы, что я скатился дальше некуда…»
Все эти мечи, выпущенные в спешке… ни один уважающий себя мастер никогда не поставит своего именного клейма на подобных кривых железках, и даже символа своей оружейной. Уж лучше забыться в веках, чем запомниться так. Потому на них выбивают только название города и год выпуска.
Только сегодня Кан забраковал пять клинков, которые не годятся уже совсем никуда. Но он не может успеть всюду — и сколько подобной рухляди, укрывшись от взора его и других мастеров, вышло в обращение, просто страшно представить…
Тяжело вздохнув, Кангасск толкнул дверь кухни: хватит думать и переживать, надо сначала перехватить что-нибудь съестное…
Пройдя меж солидных шкафов с тарелками и кастрюлями, Кан с удивлением обнаружил, что в кухне он не один… За непокрытым столом устроился Орион Джовиб. Перед ним стояла пузатая бутыль с синими и зелеными светляками, заткнутая скомканной салфеткой, и нехитрый ужин: вяленое мясо, белый сыр, кружка… судя по запаху, в ней было разогретое вино со специями.
Игнис, сытый и довольный, лежал прямо на столе, по-хозяйски обвив хвостом тускло мерцающую бутыль. Кангасска он приветствовал вяло: приоткрыв левый глаз, подняв левое крыло и дружелюбно пыхнув
