пестрое, залатанное белье. Таковы все улички Касбы — туземного квартала. Хотя бы улица Бахрам или Сиди Моктар!
У вас болят ноги? Неудивительно. Нет сомнения, на улице Н’Фиссах самая неровная мостовая в мире. Неожиданно вы окунаетесь в море самых разнообразных запахов. Здесь налицо все — от запаха затхлости до аромата бараньего сала и вони дубленой кожи. «Канализация» проведена прямо по мостовой, само собой разумеется, что ни о каких трубах не может быть и речи. Отсутствуют основные гигиенические и эпидемиологические предосторожности? Фатализм местных властей? Незаинтересованность санитарной комиссии городской управы? А может быть, стремление определенных кругов демонстрировать на этом, бросающемся в глаза примере культурную отсталость туземцев? Осторожно, на философские размышления нет времени! Скорей в сторону, кто-то с галереи выливает нечистоты из лоханки прямо на мостовую. Погибшая улица!
«Мсье, дайте бакшиш!»
По улице текут нечистоты. Кто знает, откуда, и кто знает, куда? А вон там, на углу улицы Н’Фиссах, густая толпа. Множество толпящихся фигур в тюрбанах, платках и женских покрывалах. В руках медные сосуды — это очередь за водой. Каменный колодец под крышей осажден ими. Кувшины звенят, ударяясь друг о друга. Взволнованные дебаты, уснащенные хриплыми
Единственно, кто в этой сутолоке сохраняет спокойствие, — нищие.
Угол улицы запружен ими. Посмотрите-ка вот на этого. Одетый в ветошь, он сам лежит на тротуаре как кусок ветоши. Рядом с костлявой, обезображенной рукой — миска. Но это еще не все: его уродливая, покрытая язвами голова трясется в какой-то неописуемой лихорадке. Изо рта этого существа, так не похожего на человека, вырываются подобные мяуканью звуки. В них словно слышится жалобный упрек, брошенный в лицо человечеству всеми нищими мира.
Ужасное зрелище. Неужели это человек? Жестоко должен быть наказан тот, кто так поступил с Человеком.
Я ждал, пока последний прохожий не скрылся за углом улицы. Я был почти убежден, что нищета и страдания культивируются здесь исключительно в рекламных целях. Прохожие прошли, и вот, притаившись в укрытии, я слежу за нищими. И что же вижу? Чудовищная голова продолжает трястись, словно в экстазе. Нет, он не симулирует. Возвращаюсь к несчастному и бросаю в его миску еще монету.
И в других местах нищих тоже много, целые толпы. Как и у всех, у них свое рабочее время. В одиннадцать часов утра, когда жара приближается к своему апогею, лавки запираются, и улицы пустеют. И нищие в эту пору тоже уходят или уползают со своих «рабочих мест». Хотя бы в тень бензиновой колонки.
Смотрите, как символично: бензиновая колонка и нищий, отталкивающийся от земли обрубком потерянной руки. Вот вам цивилизация и ее продукт.
Но «заработки» нищих, оказывается, ничтожны. Правда, в коране сказано: «Молитесь и подавайте подаяние, и за все сотворенное благо будете вознаграждены богом». Но нынешний алжирец рассуждает так: «О нищих пусть позаботится общественность. Разве не существует социальный отдел в городской управе? Разве я не помогаю общественной благотворительности своими деньгами? Разве не плачу подати и налоги?»
Внезапно оказываешься среди белых, движущихся с подчеркнутым достоинством свертков. Это женщины. Они видят мир, свой мир, через узкую щелку в покрывале, которое укутывает их с ног до головы. Нигде не встретишь женщину с открытым лицом.
Даже рядом, на улице любви, где в узкие оконные щели выставлены женщины-товар, они предлагаются покупателю тоже «в упаковке», пусть и символической. Некоторые одеты очень легко, но на лице — непременное покрывало. И курят сигареты. Марокканские «муктубки», французские «gaulloises», но больше всего — американские всех сортов, потому что заграничные любители экзотики привозят с собой массу «честерфильдов» и «кемилов» в целофановой упаковке. Когда проходишь мимо, такая дама затянется дымом и кокетливо сдвинет шаршаф. К тому же добавит еще профессиональную улыбку. Это должно бы действовать завлекающе, как улыбка кинозвезды на рекламном плакате новой зубной пасты. Но результат противоположный: вы испытываете ощущение гнусности и отвращения. На продажных лицах слой румян. Кто зyает, что закрывает краска и пудра: морщины, синие круги вокруг глаз, экзему, а может и следы сифилиса?
Иногда увидишь в окне и молодую свежую девушку, кидающую страстные взгляды. Это ученицы, которых лишь недавно затянуло в водоворот, откуда нет спасения. Смогут ли они удержаться или канут в нем?
Здесь, в алжирской Касбе, никого не меряют европейскими масштабами. Профессия проститутки такая же уважаемая, как и профессия танцовщицы. Собственно говоря, каждая проститутка немного танцовщица, а каждая танцовщица немного проститутка. Алжирская полиция, которая в 1953 году проводила регистрацию продажных женщин, обнаружила поразительный факт: у большинства проституток в регистрационной карточке под рубрикой «профессия» было написано: свободная предпринимательница.
Среди них вы найдете не только арабок или берберок. Тут и француженки, и итальянки, и гречанки, и жительницы Мальты и многих других мест. Вряд ли они всегда носят покрывало-шаршаф. Для экзотики — дело другое. Так сказать, в интересах коммерции.
Покрывала эти очень разнообразны. Одни тяжелые и плотные, другие — прозрачные и легкие, как облачко. Как и белье дам, они сделаны из заграничного нейлона. Ну, конечно, американские фирмы знают свое дело — они производят покрывала для арабских женщин в целофановой упаковке с надписью: «Orig. Packed for musulman Ladies» — «Оригинальная упаковка для леди-мусульманок», так же как на духах «Kiss me» или головных щетках из пластмассы.
Немного дальше ваши ноздри начинают ощущать аромат «чего-то». На раскаленной сковородке шипит масло. Под сковородкой раскаленные уголья. А над всем этим — мрачный бербер.
— Мсье, купите лучшее лакомство Касбы, — советует на ломаном французском языке добровольный гид, — это лепешки из самой лучшей сушеной и размолотой саранчи, такой крупной…
— Нет, спасибо. Сегодня мы охотнее отведаем кушанья, которые приготовит мсье Грюбли, повар швейцарского ресторанчика.
Возле заведения бербера куча мусора. Внутренности овец и лужи зловонных нечистот. Рои мух. Вероятно, тут придерживаются мнения, что соблюдение правил гигиены мешает пищеварению.
Мы покидаем уличку Н’Фиссах и тешим себя надеждой еще встретиться с «настоящей алжирской кухней», ожидающей нас в южных районах страны. И с лепешками из сушеной саранчи, такой крупной.
— Были ли вы уже у порога неба? — спросил неожиданно доктор М., сотрудник нашего консульства. Тот самый, что сидел с нами на террасе отеля «Алетти».
— Гм, небо, это, должно быть, ужасно далеко, — отвечали мы.
— Вовсе нет. Туда можно добросить камнем.
Да, из Алжира до Тизи Узу действительно можно докинуть камень. Почему бы нам в самом деле не закончить последний день нашего пребывания в Алжире поездкой к обещанному небу?
Серебристо-серый консульский Тудор с аппетитом глотает асфальтовые километры шоссе Алжир — Менервиль — Тизи Узу.
Из Тизи Узу неведомая сила влечет нас вверх, к горным склонам Атласа. Колеса бегут вдоль сухих русел рек, заполненных камнями и багрянцем цветущих олеандров. Внизу, под нами, мелькают заросли олив, ясеней и акаций.
Крохотный автомобиль, будто жук, ползет по крутым склонам.
— Обратили ли вы внимание на ясени внизу? — спрашивает наш друг из консульства. — Ветви у них словно подстрижены. Это сделали кабилы. Листья идут на корм скоту. Чистая работа. Пустить бы их в Прагу,
