Профессор Томаш Жицкий вышел к студентам из глубины парка. Словно тень из-под деревьев выступил Николай. Профессор в первую очередь глянул на него.

— А! Это вы, — сказал он скучающе. — Думал, не придете.

— Отчего же? — усмехнулся Николай. — Вызывание духов и охота за оборотнями — это так увлекательно.

— Надеялся поставить вам прочерк, — пробормотал Жицкий, что-то отмечая в своем блокноте.

Увидев Николая все в тех же защитных куртке и штанах, Кэт тут же забыла о своем решении сказать «нет». Она чуть не махнула ему рукой в знак приветствия, до того была рада очередной встрече.

— Что же! — Профессор захлопнул блокнот. — Как верно сказал студент Радзивилл, мы сегодня займемся поиском оборотней. А если по дороге встретим древнего духа, то, надеюсь, вы будете вести себя достойно.

Толпа зашевелилась, радостно захихикав.

— Если никто не против, то советую всем вооружиться палками. Лес не асфальтовая дорожка, рекомендую всем внимательней смотреть под ноги.

Профессор вытащил из-за арки бумажный сверток, развернувшийся к ногам студентов звонкой связкой кольев.

— Пришлось немного подготовиться, — словно оправдываясь, заговорил Жицкий. — Ломать ветки в парке запрещено, а побитые и покореженные студенты мне не нужны. Разбирайте подручные средства и — вперед. Не отставайте. По ходу я буду рассказывать о деревьях и их особенностях в аспекте истории культуры.

Николай незаметно оказался рядом, протянул Кэт палку.

— Странное время для прогулки, — пробормотала она, примеряя для руки слишком длинный посох. — Скоро стемнеет.

— Пан Жицкий любит такие развлечения, — усмехнулся Николай. К вечеру он снова стал лукав и легок, и Кэт подумала, что зря накручивала себя весь день. Просто внезапный сон родил в ней тревогу. Пустую, ничего не значащую тревогу. — Если по дороге мы потеряем пару студентов, ему же будет потом легче преподавать.

Кэт шагнула вперед, но Николай ее задержал.

— Не торопись. В любой охоте самое удобное место — в хвосте. Всегда знаешь, кто где находится, и никогда не угодишь на роль добычи — есть время по-тихому улизнуть.

— Но мы тогда ничего не узнаем. — Кэт смотрела в веселые глаза спутника и понимала, что ей плевать на неполученные знания. Ей и самой хотелось от всех отстать.

— Я тебе все расскажу, — пробормотал Николай, приобнимая Кэт.

Сердце заполошилось, рождая ощущение, что рядом с ней распахнули жаркую печку.

— Кстати, ты не узнала, кому посвящен памятник напротив твоего дома.

— Разве это возможно? — удивилась Кэт. По ней, так это была обыкновенная абстракция.

Дорожка поначалу была широкой и светлой. Землю в этом месте специально вынимали, чтобы сделать ровный проход. Каменные глыбы громоздились по бокам. Но вот голоса студентов стали глуше — толпа сошла с тропы, углубившись в лес. На первом же шаге Кэт споткнулась, чуть не напоровшись на свою палку.

— Дурацкая штука! — отбросила она в сторону посох. Николай ловко перехватил его, пальцем потрогал заостренный конец, смахнул прилипшую землю.

— Хорошая вещь. В этом походе пригодится!

Кэт поежилась, неуверенно забирая у него палку.

— Так вот о скульптуре! — Николай зашагал вперед. Его светлая куртка в надвигающихся сумерках смотрелась белесым призраком. — Ее поставили в память о Барбаре Радзивилл.

— Родственнице? — хмыкнула Кэт, снова спотыкаясь, но на этот раз правильно перехватывая палку, чтобы не упасть.

— Родственнице, — принял ее игру Николай. — Она родилась в начале шестнадцатого века здесь, в Вильне. Ее братьями были Николай Черный и Николай Рыжий, а отцом — могущественный Юрий Радзивилл. По преданиям, она была необычайно красива. Однажды ее увидел польский принц Сигизмунд Август. Они полюбили друг друга и тайно обвенчались.

— Почему тайно? — Сумерки наступили внезапно. Кэт совсем перестала перед собой что-либо видеть, только светлое пятно куртки служило ей маячком.

— Потому что польский двор не потерпел бы засилья литовского рода. Это смешало бы расстановку политических сил. Мать Сигизмунда, Бона Сфорца, предпочла бы другую невесту. Она уже извела первую жену Сигизмунда, поговаривали, что отравила. Барбара Боне точно не понравилась бы.

— Бона? — в очередной раз споткнулась Кэт. Какое неприятное имя.

— Да, — Николай протянул Кэт руку, и она снова показалась ей горячей. Неужели от всех этих переживаний она заболевает? — Пока молодой муж добивался официального разрешения на брак, Барбара жила вместе с братьями, которые и устроили тайное венчание, и каждый день писала своему возлюбленному письма. Я читал, это были настоящие послания любви. Трогательные и умные.

Кэт уже висела на руке Николая, потому что совершенно ничего не видела вокруг себя. Палка, придерживаемая безвольной рукой, волочилась за ней.

— Пока Сигизмунд писал прошения, в Польше умер его отец, Сигизмунд Старый, и сын занял его место на престоле, заявив, что женат на Барбаре, и теперь уже стал добиваться ее официального признания. Бона Сфорца всячески сопротивлялась этому, но все же Барбара была коронована в Кракове. Говорят, король и королева были невероятно красивой парой.

Ветка хлестнула по куртке, и этот неприятный режущий звук заставил Кэт вздрогнуть.

— Бона пришла на церемонию бракосочетания, но предрекла молодой королеве скорую смерть. А еще прокляла всех детей Радзивиллов, которые родятся от этого брака. Узнав об этом, Барбара впала в тоску и через год умерла. Вроде бы своей смертью она пыталась искупить наложенное на ее род проклятие.

— Искупила?

Они давно остановились. Кэт всматривалась в светлое лицо Николая, словно молила его о благополучном завершении этой истории.

— Долгое время это было неизвестно. По официальной версии, Сигизмунд умер бездетным. На нем прекратилась династия Ягеллонов.

Он глядел мимо нее. Вдалеке послышался дружный вопль, и все стихло. Николай не обратил на это внимания.

— А Радзивиллы? — Кэт снова стало что-то смущать в их разговоре. Шум голосов то нарастал, то стихал, как будто студенты где-то неподалеку решили провести ритуал вызова древних богов.

Николай отошел в сторону, стал в задумчивости гнуть ветку лещины, словно примерялся, сможет ли через нее перепрыгнуть.

— Барбара умерла ради любви к Сигизмунду… — медленно произнес он. — Ей был всего тридцать один год…

— Они умерли, а потому остались счастливы.

С левой стороны нарастал шорох. Кэт стала поворачиваться туда, выставляя палку.

— Никакие жертвы ради любви не напрасны? — настойчиво добивался ответа Николай.

— Но это же легенда! Шекспир тоже любил убивать влюбленных.

Николай шагнул ближе. Даже сквозь куртку она чувствовала, как он пылает.

— Ты способна полюбить? Меня? — тихо спросил он, клонясь все ниже, но при этом не поднимая рук, словно они стали у него тяжелыми.

Она шарахнулась, роняя палку и пряча лицо в ладони.

— Кэтти… ты? — Он не договорил, сделал широкий шаг, подходя вплотную.

Она закивала, чувствуя, что готова вновь расплакаться, как сегодня днем. Но при этом рядом не было спасительной подушки и одеяла, в которое можно было бы закопаться, отгородиться от этого чувства. И она замерла, ожидая своего приговора, потому что ей все еще не верилось, что этот высокий, красивый парень, умеющий рассказывать такие истории, может ей ответить: «Да». Не верилось, что именно сейчас закончится ее бесконечное одиночество.