люблю тебя. Я хочу, чтобы все знали, я — твой.
— Трэвис, но она навсегда. — Я заерзала.
— Как и мы. — Он прикоснулся к моей щеке.
— Покажи ей остальное, — сказал Шепли.
— Остальное? — спросила я, глядя на второе запястье.
Трэвис встал и стянул футболку. От этого движения его идеальные шесть кубиков пресса напряглись. Трэвис повернулся и продемонстрировал сбоку еще одну свежую татуировку, тянущуюся по всей длине ребер.
— А это что? — спросила я, разглядывая вертикальные символы.
— Это на иврите. — Трэвис неуверенно улыбнулся.
— И что это означает?
— Здесь сказано: «Я принадлежу своей возлюбленной, и она моя навеки».
Я встретилась с ним взглядом.
— Одной тебе показалось мало, ты захотел две?
— Я всегда говорил, что сделаю это, когда найду свою единственную. Я встретил тебя, пошел и сделал татуировки. — Улыбка Трэвиса померкла, когда он увидел выражение моего лица. — Ты злишься? — спросил парень, опуская футболку.
— Нет, я не сержусь. Просто… все это слегка ошеломляет.
Шепли притянул к себе Америку.
— Эбби, привыкай. Трэвис импульсивен, он всегда действует на полную катушку. Так будет продолжаться, пока он не наденет кольцо на твой пальчик.
Америка удивленно взглянула сначала на меня, потом на Шепли.
— Что? Они же только начали встречаться!
— Мне нужно выпить, — сказала я, идя на кухню.
Трэвис усмехнулся, глядя, как я роюсь в шкафчиках.
— Гулька, он пошутил.
— Разве? — сказал Шепли.
— Я не говорил про ближайшее будущее, — уклонился от прямого ответа Трэвис. Он повернулся к Шепли и проворчал: — Спасибо огромное, придурок.
— Может, теперь ты перестанешь все время болтать об этом. — Шепли заулыбался.
Я налила стакан виски, залпом выпила и поморщилась, когда жидкость обожгла горло.
Трэвис нежно обнял меня сзади.
— Гулька, я не делаю тебе предложения. Это просто татуировки.
— Знаю. — Я кивнула и налила себе еще.
Он забрал бутылку из моих рук, закрутил крышку и поставил обратно в шкафчик. Я не повернулась, но все равно оказалась лицом к нему, когда Трэвис потянул меня за бедра.
— Ладно. Сперва мне стоило поговорить с тобой, но я решил купить диван, а потом одно пошло за другим. Я чересчур уж воодушевился.
— Трэвис, все происходит слишком быстро. Ты упоминал про переезд сюда, только что заклеймил себя моим именем, говоришь, что любишь. Я… просто не успеваю в себя прийти.
— Вот, ты психуешь, а я просил тебя этого не делать.
— Мне сложно! Ты узнал про моего отца, и все, что раньше испытывал ко мне, теперь вдруг удвоилось!
— А кто твой отец? — спросил Шепли, раздосадованный, что он не в теме.
Когда я не ответила, он вздохнул.
— Кто ее отец? — спросил Шепли у Америки.
Подруга пренебрежительно покачала головой, а лицо Трэвиса исказилось от возмущения.
— Мои чувства к тебе не имеют никакого отношения к твоему отцу.
— Завтра мы идем на вечеринку для пар. Это важное событие, где мы заявим о наших отношениях или что-то в этом духе. А теперь у тебя на руке мое имя, да еще изречение о том, что мы принадлежим друг другу! Бред какой-то! Да, я психую!
Трэвис сжал ладонями мое лицо, прильнул ко мне в поцелуе, затем поднял и посадил на столешницу. Он попытался проникнуть в мой рот языком, я сдалась, и парень застонал.
Его пальцы впились в мои бедра, он придвинул меня ближе и сказал у моих губ:
— Ты такая горячая штучка, когда злишься.
— Хорошо, — выдохнула я. — Теперь я спокойна.
Он улыбнулся, довольный, что его план сработал. Ему удалось меня отвлечь.
— Гулька, все по-прежнему. Только ты и я.
— Вы просто чокнутые, — сказал Шепли, качая головой.
Америка игриво ударила своего парня по плечу.
— Эбби сегодня тоже кое-что купила для Трэвиса.
— Америка! — возмутилась я.
— Ты нашла платье? — с улыбкой спросил Трэвис.
— Ага, — ответила я, обвивая его руками и ногами. — Завтра твоя очередь психовать.
— С нетерпением жду, — сказал он, подхватывая меня со столешницы.
Когда Трэвис понес меня по коридору, я помахала рукой Америке.
В пятницу после занятий мы с Америкой поехали в центр города, чтобы привести себя в порядок. Сделали маникюр и педикюр, депиляцию воском, автозагар, подкрасили волосы. Когда мы вернулись в квартиру, то увидели, что все заставлено букетами роз. Красные, розовые, желтые и белые — мы словно оказались в магазине цветов.
— Боже! — завизжала Америка, заходя внутрь.
Шепли с гордостью огляделся.
— Мы пошли купить вам по цветочку, но решили, что одного букета точно не хватит.
Я обняла Трэвиса.
— Парни, вы потрясающие. Спасибо!
Трэвис шлепнул меня по попке.
— Гулька, до вечеринки осталось полчаса.
Парни переоделись в комнате Трэвиса, а мы с Америкой облачились в наши платья у Шепли. Когда я застегивала серебристые босоножки на высоком каблуке, в дверь постучали.
— Пора на выход, девчонки, — сказал Шепли.
Америка переступила порог, и ее кавалер присвистнул.
— Где она? — спросил Трэвис.
— Эбби возится с босоножками, — объяснила Америка. — Она будет через секунду.
— Голубка, ожидание убивает меня! — позвал Трэвис.
Я вышла из комнаты, поправляя платье, и Трэвис обомлел.
Америка толкнула его в бок, и он моргнул.
— Черт возьми.
— Готов психовать? — спросила Америка.
— Не собираюсь, она выглядит потрясающе, — сказал Трэвис.
Я улыбнулась и медленно повернулась к нему спиной, демонстрируя глубокий вырез.
— Отлично, вот теперь я психую, — сказал Трэвис, подходя и разворачивая меня.
— Не нравится? — спросила я.
— Тебе понадобится что-то сверху. — Он подбежал к вешалке и наспех набросил мне на плечи куртку.
— Трэв, она не сможет ходить так целый вечер. — Америка ухмыльнулась.
— Эбби, ты очень красивая, — сказал Шепли, словно извиняясь за поведение Трэвиса.
— Да, это так, — заговорил тот, но слова давались ему с трудом. — Ты выглядишь бесподобно, но не можешь пойти в этом. Твоя юбка! Ого, ноги!.. Да, юбка слишком короткая, и это не юбка, а только
