- Для китайцев, говорящих дома по-английски, это уже очень трудно. Старший министр С.Джаякумар отправил своих детей изучать китайский. У них получилось, но они очень способные, и они старались. Некоторым малайцам это удается, потому что они стараются. Но они хотят изучать английский, малайский, арабский в Коране и китайский.

- Но если вы позволите им изучать второй язык по их выбору, я подозреваю, что более успешные малайцы выберут китайский.

- Если они готовы рискнуть и возложить на своих детей груз обучения, я думаю, нет причин им отказывать. Но если будет трудно, пожалуйста, не обвиняйте правительство. Это ваш выбор, вы заранее знали, что это не простой язык.

- Могли ли вы представить, что жизнь повернется таким образом, когда вы решили сделать английский рабочим языком в Сингапуре 40 лет назад?

- Нет, 40 лет назад я знал, что английский даст нам наилучшую возможность вступить в развитый мир: Америка, Великобритания, Канада, Австралия и Новая Зеландия, возможно большая часть Европы, потому что их компании пользовались английским. И Япония стала пользоваться английским. Поэтому я дал нашей стране лучшие возможности. Я не думал, что французский или русский просто исчезнут, или что интернет просто захлестнет мир английским. Это была удача.

Если бы мы выбрали русский, мы бы пожалели об этом. Я говорил сыну, чтобы он учил русский. Я сказал, что русские хороши в математике, а ты знаешь английский, китайский и малайский. Раз ты можешь это, то выучи немного русский. Он с отличием сдал экзамены по начальному уровню русского языка, и, когда был в России по пути в Кембридж, смог сказать речь на русском языке. Но для чего? Теперь он едва понимает русский, когда беседует с российскими лидерами.

- У него количество нейронов выше среднего уровня.

- Но для чего? Он может использовать свои нейроны для других, более полезных вещей. Смотрите, я изучал шесть языков. Можно ли удержать в памяти шесть языков? Мне нужно читать экономические новости со всего мира, индексы Доу Джонса, Standard & Poor's, новости Сингапура, Индонезии, Малайзии, курсы валют. Для всего этого нужны нейроны. Нужно отмечать тенденции в экономике, анализировать экономическую ситуацию: выходим ли мы из кризиса и когда выйдем? Можно ли удержать шесть языков? Ерунда. Вы сойдете с ума.

Нужно знать один язык в совершенстве, на котором вы сможете быстро работать, получать информацию и выражать свои мысли. Для меня такой язык - английский.

- В прошлом вам приходилось иметь дело с людьми, которые сделали политическую карьеру на проблемах языка. Решены ли эти проблемы? Решен ли вопрос о том, каким языком пользоваться в Сингапуре?

- Нет, использование языка в мире всегда будет развиваться и меняться. В следующие 50 или 100 лет доминирующими языками для нас будут английский и китайский, в такой последовательности. Но кто может предсказать, какие языки будут доминировать в мире через 200 или 300 лет?

Латынь была языком Европы. Вплоть до XVI века многие ученые, включая Эразма, писали на латыни. Церковь пользовалась латынью. К XVIII веку начали переходить на свои родные языки. Постепенно латынь исчезла. Теперь латынь - мертвый язык, используется только в католических богослужениях. Никто не может сказать, что английский всегда будет доминирующим.

Я не верю, что китайский когда-нибудь станет главным языком в мире. Он слишком сложен для тех, кто не говорит на нем с самого раннего возраста. В нем нет фонетики, нет пиньинь (официально принятая система записи звуков китайского языка латинскими буквами - прим. переводчика). Они не перейдут на пиньинь, потому что тогда не смогут читать надписи на старых могильных камнях или древнюю литературу на бамбуке. Пока они не откажутся от старой письменности, изучение этого языка останется двойной проблемой. Сначала нужно научиться говорить и слушать, что очень сложно, потому что слова односложные и имеют пять тонов: четыре основных и один легкий. Во-вторых, нужно различать более 3000 иероглифов. Произношение некоторых можно определить, потому что между чертами в иероглифе есть связь, но одно и то же слово может иметь несколько разных значений. Одно и то же слово может произноситься по-разному. Это сложно.

«Май» означает «хоронить», «мен юан» - жаловаться. Но это один и тот же иероглиф. Я долго думал, почему так. Мой учитель сказал, что слово меняет произношение, когда изменяется его значение. Я посмотрел в словарь, так и есть. Но когда смотришь в словарь, то видишь только одно значение. Я не знал историю слова, и как оно изменялось. Это настоящая проблема. А когда два слова соединяются вместе, значение меняется. Это очень сложный язык.

- Но вы не думаете, что, возможно, с развитием Китая, в Сингапуре будут китайцы, которые захотят, чтобы китайский язык занимал здесь больше места?

- Нет. Мы - часть Юго-Восточной Азии. Куда нас приведет китайский язык? Кто будет поддерживать нашу экономику? Торговать только с Китаем? Если это Гонконг, Китай будет его поддерживать. Но мы - Сингапур, мы независимы. Китай не будет нас поддерживать.

Когда мы вели переговоры о свободной торговле, они говорили нам, что мы не Гонконг. Гонконг - часть Китая. Они дали Гонконгу хорошие условия. Но мы - суверенное государство, и то, что они дадут Сингапуру, они должны быть готовы дать и другим. Конечно, если мы присоединимся к Китаю в качестве особой административной зоны, все может быть по-другому. Вы хотите этого? Но мы не настолько близки.

Гонконг теперь собирается устанавливать более тесные связи с материком. Мост соединит Гонконг, Чжухай (Zhuhai), Аомынь (Aomen) (Макао) и все города дельты реки Перл.

- Но эмоциональное тяготение может быть достаточно сильным, особенно мягкое влияние Китая.

- Нет. Какое эмоциональное тяготение? Вы знаете «Плена» (Plen - сокращенное название «полномочный представитель» - прим. переводчика). Его сына младенцем отправили в Китай на воспитание. Еу Чуй Ип (Eu Chooi Yip) встретился с Го Кен Сви. Они были старыми друзьями. Он сказал, что его сын бросил идеологию. Разрешим ли мы ему вернуться? Сын Плена был в Цинхуа, он очень талантливый, не коммунист и женат на китаянке из Малайзии. Так что мы разрешили ему вернуться, и я встретился с ним на обеде. Мне было интересно, и я спросил его: «Расскажите, как вы росли в Китае». Сингапурцев и малайцев поселили вместе в деревне в Чанша. Они росли отдельно от коренных китайцев, ходили в другие школы, с ними по-другому обращались. Он поехал в Цинхуа с коренными китайцами. Хотя он рос там и говорил, как они, относились к нему по-другому.

- Но это старый Китай, я имею в виду, Китай 30 - 50 лет назад.

- Я ездил в Сямынь (Xiamen) в 1980-e, и меня возили туда, где живут вернувшиеся туда сингапурцы и малайцы. Они живут отдельно. Они не смешиваются. Может быть, через два или три поколения их детей примут, они будут ходить в те же школы, но пока они «Хуачао» (граждане Китая, живущие в других странах). Они на ступеньку ниже. «Хюэйи» (этнические китайцы, живущие вне Китая) на две ступеньки ниже. Этого не случится.

У нас были опасения, когда коммунисты в Сингапуре были сильны. Многие изгнанные сторонники коммунистов хотели вернуться, но мы не пустили их. Мы сделали глупость. Мы не понимали, что их никогда не принимали в Китае. Мы не понимали, что в Китае вместо того, чтобы получить поддержку родной