малайцев голосовать за ПНД, он сказал: «Не вмешивайтесь. ПНД может быть здесь, но только в рамках китайских общин». Я сказал ему: «Тогда у нас будет раскол в обществе». Он сказал: «Нет, попробуй сделать это с евразийцами и индийцами, но оставь мусульман в покое». Теперь это глубоко укоренилось. Исламская партия Малайзии PAS собирается проводить переговоры о сотрудничестве с лидерами Объединенной малайской национальной организации UMNO. Об этом можно прочитать в малазийской прессе. Это должно было случиться.

Зачем малайцам-мусульманам отдавать свои особые права? Потому что у Анвара Ибрагима такая платформа? Я не думаю, что PAS согласится на это.

- Вы только что упомянули, что костяк министров составляют умеренные христиане. Как вы можете обеспечить, что они останутся таковыми, или что ключевые персоны в политике, например, постоянные секретари, не будут склоняться в ту или иную сторону?

- Нет, само население не проголосует за таких людей. Если вы не будете участвовать в празднествах Седьмого месяца - празднествах Голодных Духов, вы потеряете голоса. Это простой тест на гибкость. Есть некоторые китайские добродетели, которые не изменятся. И низкообразованные по-прежнему верят в старый пантеон китайских богов и богинь: Куан Йин, Матцу и всех остальных. Если вы строгий христианин, вы будете избегать храмов и праздника Седьмого месяца. Люди сразу среагируют: он не наш. И вы потеряете голоса.

- Но это только раз в пять лет, верно?

- Да, конечно.

- А между выборами, если вы, скажем, увидите, что коллега движется не в ту сторону?

- Если он движется не в ту сторону, он проиграет выборы. Главная проверка - это способность вести людей за собой. Если им удастся обратить в свою веру все население, то у нас будут огромные проблемы. Но я не вижу, чтобы это происходило. Я был в избирательном округе Августина Тана (Augustine Tan). Там было священное дерево со множеством свечей и записок. Люди молились за четырехзначные числа. Я сказал Августину: «Это похоже на фетишизм». Он христианин, но он сказал: «Нет, нет. Это дает им утешение. Пусть останется».

Если вы разрушите священный храм или что-нибудь другое, а кто-то скажет: «Я молился здесь и получил ребенка», то вы разрушите это место против его желания. Вы перевернете все сообщество.

Китайская Коммунистическая партия была против религии. Она подавляла ее. Стоило коммунистам расслабиться, как вера предков вернулась, так ведь? Так, в Цинмине (Qing Ming) все ходят на могилы предков, чтобы совершить ритуал сао му - убрать траву, растения с могил. Это глубокие, тысячелетние традиции. Христиане были в Индии. В таких новых странах, как Фиджи, христиане обращали языческое население в свою веру. Сколько теперь христиан в Индии? Они не смогли уничтожить глубокие корни индуизма, индуистского пантеона, Ганеш, бог-слон и т.д.

- Когда в сингапурском Кабинете происходят дискуссии, в какой степени религиозные убеждения министров влияют на их позицию, например, по вопросам нравственности - казино, гомосексуализм и т.д.? Это как-нибудь проявляется?

- Они современные мыслящие люди. Это реальность общества, мы решаем, что отвечает нашим интересам, и как будут реагировать люди. Гомосексуальность со временем станет нормой. Она уже приемлема в Китае. Будет ли она приемлема здесь - это только вопрос времени.

Я не думаю, что простой народ обратится в христианство. Если это произойдет в массовом порядке, то это будет уже другое общество.

- Мы заметили, что в последнее время вы поглощены этой проблемой - язык, изучение китайского языка или политика билингвизма. Могу ли я спросить, чем вызвана ваша озабоченность и почему вы так поглощены этой проблемой?

- Меня заботит, в первую очередь, самосознание. Мы настаивали на обучении родному языку, потому что я видел разницу между теми, кто получил образование на китайском и на английском языке. Те, кто обучался на английском языке, не имеют корней. Поэтому в разгар кризиса 1956 года студенты колледжа Раффлз только смеялись, тогда как в китайской школе готовился заговор. Я думаю, это было чувство полной политической апатии и просто тупость, никакого чувства или ощущения, что происходит в обществе.

- Но вы обучались на английском, и ваши близкие коллеги тоже.

- Мы понимали, что для того, чтобы завоевать Сингапур, мы должны одержать верх над теми, кто получал образование на китайском. Тех, кто обучался на английском, была малая доля населения. Поэтому мы объединились с представителями левого крыла, чтобы победить тех, кто обучался на китайском. Поэтому я убежден, что если мы потеряем нашу принадлежность к китайскому народу, наше самосознание как самих себя, а не членов западного общества, тогда мы потеряем нашу жизненную силу. Это было нашей первой движущей силой.

Конечно, сингапурцы, какие они есть, не видят в этом никакой ценности: что такое культура? Я могу читать китайские книги в переводе на английский, но это не одно и то же. Это не дает чувства самого себя. И я окончательно убедился, что это важно, когда два моих сына, ходившие в китайскую школу, поступили в Кембридж. Тогда все носили длинные волосы, но они сохранили короткие стрижки. Их не захватило желание подражать западному веянию. Я - это я, ты - это ты, я говорю с тобой о математике, я соревнуюсь с тобой, но я - это я. Я имею в виду, что они полностью уверены в себе.

- А если бы они ходили в английскую школу?

- О, они стали бы другими. Студенты, обучавшиеся на английском, все носили длинные волосы, потому что они чувствовали, что это часть мира, к которому они принадлежат, а мои сыновья чувствовали, что они часть другого мира. Это была часть поколения китайских революционеров, не сегодняшнего Китая, а Китая 1950-х и 1960-х, где происходили грандиозные изменения.

Но в последние годы родители начали считать, что изучать китайский - это трата времени, это не имеет ценности и т.д. И вдруг в Китае произошел подъем. Если у нас не появится больше людей, говорящих на этом языке, мы потеряем наши возможности, потому что они собираются приехать сюда, а по-английски они говорят не очень хорошо и очень мало говорят по-малайски, поэтому им понадобятся сингапурские партнеры, чтобы работать с ними, говорить по-английски и по-малайски, возить их по региону.

Все наши граждане, ведущие дела в Китае, знают, что если ты не говоришь по-китайски, ты ничего не добьешься. Как ты будешь работать? Сейчас я получаю множество электронных писем от бывших учащихся школ, где учились на английском и изучали китайский как второй язык, а не из специализированных школ, которых обучают по специальной программе помощи (в них особое внимание уделяется китайскому), и они благодарят меня, что их заставили изучать второй язык. Они благодарят меня за эту базу.

Я хочу сказать, что величайшая экономика мира может использовать нас и помогать нам расти, но нам необходим их язык, чтобы общаться с ними. Нам нужен английский, чтобы общаться с Америкой и Европой, всем англоговорящим миром. Так мы развиваемся. Почему мы не можем освоить это и общаться с Китаем, и расти вместе с Китаем? Они будут самой быстрорастущей экономикой в ближайшие 20, 30, 40 лет. Посмотрите, на каком они уровне. Через 60, 70, 80 лет они достигнут уровня Америки по показателям на душу населения.