сделал на его месте.

«Этого каждый хотел бы», — подумал Зед, но вслух спросил:

— И что же это такое?

Даниэль слегка замялся. Зед посмотрел на него. Мальчик явно чувствовал себя неловко. Зед понял, что наступил очень важный момент. Даниэль готов был признаться в том, что Джордж Коули знал, как управиться с теми парнями, что жили на ферме его мечты. Похоже, на Зеда готов был пролиться золотой дождь. Золотой, серебряный, платиновый и так далее.

— Он делает кукольную мебель, — пробормотал Даниэль.

— Повтори?..

— Кукольную мебель. Ну, мебель, которую ставят в кукольные домики. Вы что, не знаете?

«Чёрт, дерьмо, проклятие! Облом!» — мысленно обрушился на него Зед.

Даниэль продолжал:

— Он чертовски здорово делает эти штучки. Я понимаю, звучит чудно, но он это умеет. И сразу продаёт через Интернет, как только закончит. Я ему сто раз говорил, что он мог бы только этим и заниматься, а не бегать по грязи за этими чёртовыми овцами. А он говорит, что это хобби и что я должен понимать разницу между хобби и делом всей жизни. — Даниэль покачал головой. — Для него дело всей жизни — эта дурацкая ферма, и ничего больше!

Неужели это действительно было так? Зед пытался представить, что будет делать Коули потом, когда узнает, что ферма теперь законным образом принадлежит Кавеху Мехрану в соответствии с завещанием Яна Крессуэлла?

Даниэль показал на огромный дуб, стоявший за каменной стеной, сложенной без раствора. И сказал, что здесь Зед вполне может его высадить. И, кстати, спасибо, что подвёз.

Зед остановил машину, и Даниэль вышел. И в то же самое мгновение зазвонил мобильник Зеда. Он посмотрел на дисплей. Звонил Родни Аронсон из Лондона. Но в такой ранний час Родни и на работу-то обычно ещё не являлся, так что всё это сулило недоброе. Хорошо было только то, что теперь, после разговора с Даниэлем Коули, Зед мог хотя бы доложить о некотором продвижении вперёд.

Однако Родни сказал без каких-либо предисловий:

— Ты там поосторожнее!

— Почему? Что случилось?

— Скотленд-Ярд знает, что ты там. Так что не высовывайся, держись незаметно…

Незаметно — при росте в шесть футов восемь дюймов?..

— …и не своди глаз с Ника Файрклога. Тогда узнаешь, кого прислали из Лондона, чтобы разобраться в гибели Яна Крессуэлла.

Манетт не желала думать о том, что её бывший муж предыдущей ночью не явился домой. Более того, она не желала думать о том, какие чувства охватили её из-за этого факта. Но не думать было очень трудно.

Они очень долго и тщательно обсуждали проблему своего развалившегося брака. Они рассмотрели со всех сторон то, что произошло с ними, и то, что могло произойти, и что наверняка произойдёт, если они ничего не станут менять. В итоге решили, что всё дело в отсутствии романтики, в том, что вся их жизнь оказалась подчинена работе, и в особенности им мешало полное отсутствие сюрпризов в их жизни. Они превратились в пару, которая сверяется с ежедневником перед тем, как заняться сексом, во время которого оба притворяются, что чувствуют друг к другу нечто такое, чего на самом деле не чувствуют. И в итоге после бесконечных разговоров они решили, что в любом случае дружба важнее страсти. И что им лучше остаться друзьями и наслаждаться обществом друг друга, и тогда через много лет они смогут сказать, что провели жизнь куда лучше, чем многие другие пары.

Но теперь Фредди не вернулся домой. А когда он был дома, он насвистывал по утрам, собираясь на работу. Хуже того, он начал распевать в душе — поющий Фредди, боже праведный! — и при этом всегда одну и ту же проклятую песенку, от которой у Манетт просто крыша съезжала. Чёртову песенку из фильма «Les Miserables», и Манетт уже начала понимать, что, если она ещё раз услышит, что «кровь мучениц зальёт французские луга», ванную комнату вполне может залить кровь Фредди.

Впрочем, нет. Только не Фредди. Она никогда не смогла бы причинить ему зло.

Придя на работу, Манетт отправилась в кабинет Фредди. Он уже был на месте; сняв пиджак, в идеально белой рубашке с красным галстуком, склонился над рабочим столом, изучая огромную пачку компьютерных распечаток. Он теперь постоянно изучал многочисленные материалы, готовясь занять место Яна, если отец Манетт предложит ему такое. «И если у Файрклога есть хоть капля здравого смысла, — думала Манетт, — он так и сделает».

— И как там «Скорпион»? — спросила она прямо от двери.

Фредди поднял голову. По выражению его лица Манетт поняла, что он представления не имеет, о чём она говорит, и, видимо, решил, что речь идёт о знаках Зодиака.

— Ночной клуб, — уточнила она. — Тот, где ты назначил свидание.

— А! «Скорпион»! — Он отодвинул пачку листов на середину своего невероятно аккуратного стола. — Да мы туда так и не пошли. Встретились у входа.

— Бог мой, Фредди! И что, сразу в постель? Ну ты и проныра!

Фредди покраснел. А Манетт пыталась вспомнить, в какой момент их совместной жизни она перестала замечать, как часто он краснеет и как краска разливается по его щекам от ушей, сначала залив их огненным цветом до самых кончиков. И ещё она гадала, когда же она перестала восхищаться тем, какие у него красивые уши, похожие на две безупречные раковины…

Фредди засмеялся.

— Нет-нет, — сказал он. — Просто все, кто шёл в этот клуб, выглядели лет на восемнадцать- девятнадцать и одеты были совсем не так, как мы. Поэтому мы пошли в винный бар. Заказали ригатони путтанеска, пробовала? Спагетти под соусом. Не слишком удачно. Слишком много путта и слишком мало неска. — Фредди улыбнулся собственной глупой шутке. И добавил со своей обычной обескураживающей прямотой: — Я даже и не доел. А Сара съела.

— Так вот как её зовут, Сара?

Манетт подумала, что на этот раз хотя бы прозвучало имя, а не псевдоним. Она уж ожидала услышать о какой-нибудь «Айви» или «Джун-фор-Дженифер»… Манетт мысленно встряхнулась. Что вообще происходит у неё в голове? Она вопросительно произнесла:

— И?.. — хотя на самом деле ей не хотелось этого знать. — Как насчёт подробностей? Я сама, как ты хорошо знаешь, просто сижу дома, так что почему бы мне не воспользоваться возможностью и не услышать что-нибудь волнующее?

Она не спеша прошла в кабинет и села на стул рядом с его столом.

Фредди снова покраснел, на этот раз гораздо гуще.

— Ну, мне не нравится рассказывать… — пробормотал он.

— Но ты это сделал, ведь так?

— Сделал? Что это за термин — «сделал»?

Манетт склонила голову набок и бросила на Фредди многозначительный взгляд.

— Фредди…

— Ну… да. Я хочу сказать, я же тебе объяснял, как всё обстоит в наши дни. Ты и сама знаешь. Когда люди оказываются вместе… Ну… ну да, мы «сделали».

— И больше одного раза?

Манетт сама себя ненавидела за эти расспросы, но она вдруг поняла, что ей просто необходимо это знать. А причиной тому, что знать это ей стало так нужно, было то, что за все годы, проведённые вместе, они никогда не сливались в страстных объятиях чаще, чем один раз в двадцать четыре часа, — даже тогда, когда им было по двадцать лет, даже в те полгода, когда они по-настоящему хотели друг друга…