— А не может возникнуть нечто вроде отдачи при выстреле?

— Как раз в этом половина забавы. Но я осторожна, и как только они начинают говорить о том, чтобы так или иначе встретиться, я всё мгновенно обрываю. — Она двинулась в сторону кухни, говоря на ходу: — Хотелось бы предложить вам кофе или ещё что-нибудь, но, боюсь, кофе у меня только растворимый. Хотите чашечку? Или чай? Чай у меня только в пакетиках. Но всё равно могу приготовить.

— Лучше кофе. Но мне не хотелось бы доставлять вам лишних хлопот.

— Да неужели? Как вы хорошо воспитаны!

Она скрылась в кухне, оттуда послышалось звяканье посуды. Линли воспользовался возможностью и огляделся по сторонам. Кроме великого множества коробок, он увидел ещё и множество немытой фаянсовой посуды, стоявшей на всех возможных плоскостях. Тарелки и чашки явно провели здесь немало времени, потому что, когда Линли поднял одну из них, он увидел оставшийся под ней отчётливый круг на ровном слое пыли, до которой никому не было дела.

Линли подошёл ближе к компьютеру — и сразу понял, что Миньон не лгала. «Конечно, я понимаю, что ты имеешь в виду, — писала она. — Бывают моменты, когда жизнь приводит к чему-то по-настоящему важному. В моём случае это именно так. И я теперь счастлива. Но тебе следует поговорить с ней об этом. Конечно, хотя я и говорю так, сама я не объясняюсь с Джеймсом. Как мне этого хочется! Ладно, неважно. То, чего я хочу, сбыться не может. Вот разве что…»

— Мы с ним добрались до того, что теперь обсуждаем наши неудачные браки, — сказала Миньон за спиной Линли. — Просто невероятно! Каждый раз одно и то же. Постоянно кажется, что очередной «писатель» мог бы иметь хоть каплю воображения, если уж решил кого-то соблазнить, но — нет!

Я включила чайник. Кофе будет через минуту. Только вам придётся самому принести чашку.

Томас отправился с ней в кухню. Она была крошечной, но оборудована всем необходимым. И ещё Линли увидел, что вскоре Миньон придётся заняться мытьём посуды, хочет она того или нет. В кухне осталось всего несколько чистых тарелок, а последнюю чистую чашку Миньон пришлось взять, чтобы приготовить кофе для инспектора. Для неё самой чашки не осталось.

— А разве не предпочтительнее настоящие отношения? — спросил он.

Она бросила на него короткий взгляд.

— Как у моих родителей, да?

Линли вскинул брови.

— Они выглядят отличной парой.

— О, да! Так оно и есть. Преданны друг другу, абсолютно друг другу подходят, и так далее, и тому подобное. Только гляньте на них. Нежничают и ластятся. Они уже демонстрировали это вам?

— Боюсь, я не распознаю нежничанье или… как это?

— Ну, если они ещё не устраивали для вас такой спектакль вчера, то он состоится сегодня, уверена. Понаблюдайте за тем, как они обмениваются взглядами, подразумевающими многое. Они это умеют.

— И что же, всё это только форма, без содержания?

— Я так не говорила. Я сказала — «преданны друг другу». Преданность и совместимость, и всё, что к ним прилагается. Думаю, дело в первую очередь в том, что отец редко здесь бывает. И это прекрасно для них обоих. Ну, по крайней мере, для него. Что касается матушки, она не жалуется, да и с чего бы? Пока у неё есть возможность рыбачить, обедать с друзьями, распоряжаться моей жизнью и тратить кучу денег на сад, думаю, она будет чувствовать себя прекрасно. И ведь, кстати, это её собственные деньги, не папины, хотя он ничего не имеет против, пока может свободно ими пользоваться. Конечно, это не то, чего я хотела бы в браке для себя, но поскольку я вообще не хочу выходить замуж, то мне ли их судить?

Вода закипела, чайник выключился. Миньон занялась приготовлением кофе, хотя и не стала прилагать особых усилий к тому, чтобы сделать это красиво. Она высыпала в чашку порошок, оставив между чашкой и банкой дорожку просыпанного кофе, а когда стала размешивать, жидкость выплеснулась через верх чашки на кухонный стол. Той же самой ложкой Миньон зачерпнула сахар из сахарницы, ещё раз пролила кофе, добавила молока и расплескала ещё немного напитка по столу. Протянула чашку Линли, не стерев с неё потёки, и сказала таким тоном, что сразу стало ясно — это её жизненное кредо:

— Извините. Я не слишком хозяйственна.

— Я тоже, — ответил он. — Спасибо.

Миньон заковыляла обратно в гостиную, бросив через плечо:

— Кстати, что это у вас за машина?

— Машина?

— Ну, та изумительная штуковина, на которой вы приехали. Я её видела вчера, когда вы сюда прибыли. Выглядит стильно, но наверняка жрёт бензин, как верблюд, добравшийся до воды.

— «Хили-Эллиот», — пояснил Линли.

— Никогда о такой не слышала. — Миньон отыскала кресло, свободное от журналов и коробок, и, тяжело опустившись в него, сказала: — Ищите сами, куда сесть. Передвиньте что-нибудь. Тут всякая ерунда. — И пока Линли искал для себя местечко, она продолжила: — Итак, что вы делали в лодочном доме? Я видела вас там вчера, вместе с отцом. Что вас туда привлекло?

Линли сделал для себя мысленную заметку на тот счёт, что нужно быть поосторожнее в своих действиях. Ясно, что Миньон занимается не только Интернетом, но ещё и наблюдает за тем, что происходит вокруг.

— Я подумывал о том, чтобы выбраться на озеро на шлюпке, но моя природная лень взяла верх над этими намерениями, — сказал он.

— Это к лучшему. — Миньон дёрнула головой, показывая в сторону лодочного дома. — Последний, кто на ней катался, утонул. И мне кажется, что вы прокрались туда для того, чтобы посмотреть на место преступления. — Она мрачно усмехнулась.

— Преступления?

Линли отпил немного кофе. Тот был отвратительным.

— Мой кузен Ян. Не сомневаюсь, вам уже об этом рассказали. Нет?

Миньон вкратце рассказала Линли то, что он уже знал, и говорила она так же беспечно, как и о других вещах. А Томас думал о лёгкости её тона. По своему опыту он знал, что подобная видимость правдивости, откровенности говорила на самом деле о том, что человек многое скрывает.

Ян Крессуэлл определённо был убит, так полагала Миньон. Она рассуждала так: насколько ей было известно, люди редко умирают просто потому, что кому-то этого хочется. Видя вопросительно вскинутые брови Линли, Миньон продолжила. Её брату Николасу почти всю жизнь приходилось слышать о том, как великолепен его двоюродный брат. С того самого момента, когда дорогой Ян приехал из Кении после смерти его матери, чтобы поселиться в доме Файрклогов, его превозносили на каждом шагу. Ян то, Ян это, почему бы тебе не быть похожим на Яна?.. Ян с блеском окончил школу, потом колледж; Ян был прекрасным спортсменом, прекрасным племянником, звездой в тёмном небе, голубоглазым мальчиком, никогда не делавшим ничего дурного или неправильного.

— Полагаю, у отца только тогда и открылись глаза на нашего дорогого Яна, когда тот бросил семью и стал открыто жить с Кавехом. Представляю, что чувствовал Ники… А каково пришлось жене? И вот теперь Кавех работает на мою мать, и кто это устроил, если не Ян? Вот и подумайте. Что бы ни делал в своей жизни бедняга Ники, он не мог сравниться с Яном, тот всегда светил ярче. И что бы ни делал Ян, это не могло уронить его в глазах моего отца. И это заставляет задуматься.

— О чём?

— О многих интересных вещах.

На лице Миньон появилось выражение «ничего больше я не скажу», одновременно безмятежное и довольное.

— Так его убил Николас? — спросил Линли. — Надо полагать, он что-то от этого выиграл?

— Что касается убийства, в смысле лично, собственными руками… ну, я бы не удивилась. А что касается выигрыша… Кто знает.

Похоже было на то, что она не стала бы и особо винить Николаса за всё, что могло бы случиться с Яном Крессуэллом, и это, вместе с её замечаниями о самом том человеке, представляло собой нечто такое, о чём стоило поразмыслить. Как и о завещании Крессуэлла.

— А вам не кажется, — спросил Линли, — что такой способ покушения именно на Крессуэлла