он и слышать об этом не желал.
— И в этом причина ссоры?
— Мы уже сталкивались из-за этого. Это единственный предмет, из-за которого мы ругаемся. Ответ всегда один и тот же: «Этого никогда не будет», словно решил распоряжаться всеми жизнями. Когда он такое говорит, я не в силах реагировать нормально. И ещё я взрываюсь, когда он заявляет, что у нас с ним не должно больше быть детей. «У меня их трое, — так он говорит. — И больше мне не нужно».
— Он может и передумать.
— За столько лет не передумал, так что не думаю, что это может случиться впредь.
— Ну, можно ему ничего и не говорить…
— В смысле познакомить Хадию с её родными? — Анджелина покачала головой. — Я понятия не имею, где они живут.
Я понятия не имею, как зовут её братьев или сестёр, кто их мать. Она могла вернуться в Пакистан, насколько я поняла из его слов.
— Нет, я хотела сказать, что случается ведь и незапланированная беременность. Хотя это немножко… ну…
— Он мне такого не простит. А я и так уже за многое просила у него прощения.
Барбара подумала, что Анджелина готова перейти к другой теме, объяснить, по каким причинам оставила Ажара и Хадию и «уехала в Канаду», как это называлось. Но Анджелина не стала этого делать. Вместо того она сказала:
— Я так люблю hari, знаешь ли… Но иногда я его так же сильно ненавижу. — Она улыбнулась иронии собственных слов. А потом решила оставить всё это. — Знаешь, ты выжди с час, а потом позвони ему на мобильный. Hari сделает всё, о чём ты попросишь.
Камбрия, озеро Уиндермир
Накануне Манетт сочла, что отец не сказал ей всей правды о Вивьен Талли. Она также решила, что только собственная трусость помешала ей нажать на него. Конечно, это было глупо, но суть была в том, что Манетт не желала выказывать даже малейшие признаки слабости в присутствии отца. Она во многом продолжала оставаться той маленькой девочкой, которая верила, что может заменить Бернарду Файрклогу желанного сына, если как следует постарается. А большие мальчики не плачут, значит, и она не должна. И потому всё то, что грозило взрывом эмоций на глазах внимательно наблюдавшего за ней отца, было недопустимым.
Но тема не была закрыта. С чего бы? Если Ян в течение многих лет ежемесячно переводил деньги на счёт Вивьен Талли, Манетт не желала забывать эту историю; дело ведь касалось не только её самой, но и её матери. В конце концов, именно её мать являлась настоящей владелицей «Файрклог индастриз». И это было наследство Манетт. Отец мог достаточно долго успешно управлять компанией, но всё равно это была частная компания, с небольшим, но могущественным советом директоров. И не отец Манетт, а её мать была председателем правления. Отец самой Валери вовсе не был дураком. И хотя Берни Декстер превратился в Бернарда Файрклога, это не значило, что в его венах стала течь кровь Файрклогов. А старший Файрклог ни за что на свете не стал бы рисковать тем, что «Файрклоги» может оказаться в руках человека, который не является урождённым Файрклогом.
Манетт решила обсудить всё это с Фредди. К счастью, у него накануне вечером не было свидания с Сарой, хотя он долго говорил с ней по телефону, и его приглушённый голос звучал весело и нежно. Манетт стиснула зубы, слушая всё это, а когда у неё уже заболели челюсти, но разговор всё не заканчивался, она просто ушла в гостиную и забралась на тренажёр, и топталась на беговой дорожке до тех пор, пока не промокла насквозь от пота. Наконец явился Фредди; лицо у него слегка разрумянилось, а кончики ушей порозовели. Манетт пришла к выводу, что парочка занималась сексом по телефону, чего она никак не ожидала от Фредди.
Манетт бежала на дорожке ещё пять минут, чтобы её тренировка не выглядела нарочитой. Фредди изобразил губами восторженное «О!» и отправился в кухню. Там она его и нашла — склонившимся над журналом с кроссвордами, задумчиво постукивавшим по щеке шариковой авторучкой.
— Сегодня никуда не уходишь? — спросила Манетт.
— Надо немножко передохнуть, — ответил Фредди.
— Устал старый петушок, да?
Фредди вспыхнул.
— Ох, нет. Он вполне трудоспособен.
— Фредди Макгай!
Глаза Фредди расширились, только теперь он понял игру слов.
— Боже… Я совсем не то хотел сказать. — Он засмеялся. — Мы решили…
— Ты и леди или ты и твой инструмент?
— Мы с Сарой решили немножко снизить темп. Просто взаимоотношения между людьми не ограничиваются тем, что они срывают друг с друга одежду через десять минут после того, как поздоровались.
— Рада это слышать, — не подумав, сказала Манетт.
— Вот как? Почему?
— Ох, ну… Я… — Она на мгновение задумалась и закончила: — Не хочу, чтобы ты совершил ошибку. Чтобы страдал. Ну, ты понимаешь.
Фредди уставился на неё. Манетт почувствовала, как у неё в груди вскипает жар и поднимается к шее. Необходимо было срочно менять тему разговора, и тут как раз кстати оказался Бернард.
Фредди выслушал всё так, как умел только он: с полным и абсолютным вниманием. Когда Манетт закончила, он сказал:
— Думаю, мы оба должны поговорить с ним об этом.
Манетт и сама удивилась чувству признательности, переполнившему её. Она ведь знала, что есть только один способ узнать что-то от её отца — поговорить с ним в присутствии Валери. Конечно, Миньон явно как-то сумела разузнать что-то о нём — то ли благодаря своему незаурядному искусству поиска в Интернете, то ли ловко воздействуя на чувство вины отца. Миньон никогда не сомневалась в том, что их отец отдаёт предпочтение Николасу. Просто она сумела воспользоваться этим предпочтением для собственной выгоды, с каждым годом становясь всё более опытной в этом деле. Но ни Манетт, ни Фредди не умели манипулировать людьми. Так что Манетт рассудила: только с помощью Валери можно воздействовать на Бернарда, только рассказав ей об утечке денег. Слишком многое ставилось на карту — и для начала крах самой фирмы, — чтобы оставить всё так, как есть. И если отец Манетт не желает упорядочить финансовую ситуацию, прекратить опасные расходы, то это сделает её мать.
Они отправились в Айрелет-холл поздним утром. Вскоре начался дождь. В конце осени он всегда лил в Камбрии как из ведра. Ещё месяц — и выпадет снег. Там, где жили они с Фредди, в Грейт-Урсвике, его будет не слишком много. А вот дальше к северу узкие крутые тропы через холмы закроются до следующей весны.
Когда Фредди остановил машину перед огромной парадной дверью Айрелет-холла, Манетт повернулась к нему.
— Спасибо, Фредди, — сказала она.
— А? — недоуменно откликнулся он.
— За то, что поехал со мной. Я весьма это ценю.
— Ну, ты… Мы в этом заодно, старушка. — И прежде чем Манетт успела что-то сказать, он выскочил из машины, обошёл её и открыл дверцу для Манетт. — Давай поскорее дёрнем льва за усы, пока не растеряли храбрость. Если дело пойдёт совсем плохо, мы можем позвонить твоей сестре и попросить её отвлечь страшного зверя.
Манетт хихикнула. Фредди отлично знал её родных, разве не так? Конечно, знал. Он ведь был членом их семьи почти половину своей жизни. И Манетт вдруг неожиданно для самой себя сказала: