гирляндой бугенвиллей.

— Скорее видишь голос, а не человека, — сказал Гленд. — Вы похожи на сказочную птицу, дорогая Сати. Если бы я себя так погано не чувствовал, то непременно написал бы вас.

— Шорох, бормотанье, взрыв и дробь, — продолжала Сати в радостном предвкушении. — А потом дождь. Так оно всегда бывает. — Она вытянула губы и глубоко затянулась длинной сигаретой.

Баради подошел к ней и отнял сигарету.

— Это против правил, — сказал он. — Всему свое время. Вы чересчур возбуждены. — Он выбросил сигарету и вернулся на свое место.

Горизонт осветился белым сполохом, и после паузы послышался отдаленный грохот.

— В «Комеди Франсэз» это получалось гораздо лучше, — заметила Аннабелла Уэллс, презрительно поджав губы.

Баради так низко нагнулся к ней, что его нос и ее ухо образовали некое сюрреалистическое единство. Под носом Баради шевелились усы, словно жившие своей собственной жизнью, под усами пухлые губы кривились в почти беззвучной артикуляции. Выражение лица Аннабеллы Уэллс не изменилось. Она слегка кивнула головой. Лицо Баради еще ненадолго задержалось над ее шеей, а затем доктор вновь откинулся в кресле.

Над почерневшим морем вспыхнула молния и надвое расколола небо.

— Раз, два, три, четыре, — считал хриплый голос под аккомпанемент хлопков в ладоши. Возгласы других гостей покрыл раскат грома.

— Всегда надо считать, — пояснил голос, когда вновь стало тихо.

— Больше всего я ненавижу, — быстро заговорила Джинни Тейлор, — не гром и не молнию, а вот эти промежутки между раскатами. Как сейчас.

— Пойдем в дом, — предложил Робин Херрингтон. — Необязательно торчать здесь.

— Я хочу как бы испытать себя.

— Учитесь быть храброй? — со странной интонацией спросила Аннабелла Уэллс.

— Джинни явит нам отвагу львицы и пылкость феникса, — сказал Баради.

Аннабелла резко поднялась и эффектной походкой двинулась к балюстраде. Баради последовал за ней. Джинни отбросила волосы со лба, взглянула на Робина и тут же отвела глаза. Робин приблизился к ней. Джинни упорно смотрела в сторону. Робин неуверенно топтался на месте. Карбэри Гленд, полуприкрыв глаза, вглядывался в затянутое тучами небо и помутневшее море.

— Зловещее великолепие, — испуганно пробормотал он. — Которое, впрочем, совершенно невозможно нарисовать. Что радует.

Тишина на самом деле не была полной. Ее озвучивали привычные шумы, приобретавшие тем не менее странную значимость. Например, цокот канарейки мистера Оберона, прыгающей в клетке с пола на жердочку и обратно. Стрекот забывшей умолкнуть цикады на склонах, которые мистер Оберон величал своими «экзотическими садами». Смех женщины на служебной половине замка и где-то далеко, за много километров от Дусвиля, жалобный гудок поезда. Но в преддверии грозного взрыва все эти разрозненные звуки скорее сливались с тишиной, нежели нарушали ее.

— Черт возьми, — пробормотал Гленд, косясь на Джинни, — нам все-таки необходимо… В конце концов… — Он сглотнул слюну. — …после всего. Трудно дождаться. — Его голос взвился фальцетом. — Я никогда не прикидывался флегматиком. Я художник, черт побери!

— Не надо повышать голос, — сказал Баради. — Вы прямо-таки обожаете сильные выражения. — И он мягко рассмеялся.

Гленд прижал пальцы к губам и уставился на Баради.

— Как вы можете! — прошептал он.

— Ройте землю, Карбэри, дорогой, — произнесла Аннабелла, глядя на море, — раз уж начали. Не сдавайтесь, глядишь, что-нибудь обломится.

— Я на вашей стороне, — объявил голос с балюстрады. — Следовало бы учесть мои заслуги перед компанией.

Стоявшая в отдалении Джинни прошептала: «Это невыносимо».

— Тогда пойдем отсюда, — тихо сказал Робин. — Старушка Мари велела передать, что у нее осталась всего одна серебряная козочка. Почему бы нам не сбегать к ней, пока дождь не начался. В проходе не видно молний. Идем.

Джинни взглянула на Баради. Тот поймал ее взгляд и подошел к ней.

— Что случилось? — спросил он.

— Я подумала, не спуститься ли мне в лавку Мари, — сказала Джинни. — Там не слышно грома.

— Почему бы нет? — сказал Баради. — Хорошая идея.

— Наверное, можно, — неуверенно произнесла Джинни.

Молния в мгновение ока исчертила небо угрожающими письменами. Голос на балюстраде досчитал до двух, и черные тучи сшиблись с чудовищным грохотом. Джинни широко открыла рот и бросилась бежать к башне. Робин за ней.

За ударом последовал продолжительный грохот, а затем зловещая дробь. На фоне грозных переборов выделился голос Гленда.

— Что я хочу сказать: можем ли мы им доверять? В конце концов, они для нас практически чужаки, и, должен заметить, мне не нравится поведение парня.

— Не стоит расстраиваться по пустякам, — сказал Баради, не сводивший глаз с Аннабеллы Уэллс. — Робин достаточно замешан, а что до Джинни, предоставим ее заботам Ра. В любом случае она ничего не знает.

— Парень знает. Он может проболтаться этим двоим: Трой и ее чертову умнику-мужу.

— Если мистер Аллейн и Трой появятся здесь, нет нужды созывать всех, чтобы поприветствовать их.

— А вдруг они уже что-нибудь подозревают?

— Я же говорил, горничная Тереза утверждает, что, найдя мальчика, они от счастья забыли обо всем на свете и уехали в гостиницу.

— С ребенком уже вышла промашка, может случиться и другая. А что, если Аллейн опять начнет здесь ошиваться и задавать свои идиотские эзотерические вопросы?

— Вопросы были вовсе не так глупы, как вам показалось, дорогой Карбэри. Аллейн умный человек. Во время операций он показал себя с лучшей стороны. Из него вышел был неплохой анестезиолог.

— Вот, вы сами сказали: умный!

— Не впадайте в панику. Да, он умен и любопытен. Поэтому мы и решили отправить его подальше, например, в Сен-Селесту, пока не избавимся от нашей старой девы. — Под усами Баради сверкнул белый ряд зубов.

— Не вижу повода для веселья.

— Разве? Вам следует воспитывать в себе вкус к иронии. Аннабелла, — продолжал Баради, глядя на неподвижную фигуру на фоне стального неба, — Аннабелла говорит, что мистер Аллейн, насколько ей известно, тот человек, за которого себя выдает: дилетант со склонностью к мистицизму, литературе особого рода и охоте на крупную дичь. Последнее следует понимать в прямом смысле.

Хриплый голос на балюстраде разразился неудержимым хохотом.

— Заткнитесь! — крикнул Гленд. — Заткнитесь, Сати! Уж у вас нет причин для смеха. Чертово фиглярство. Помните, кто вы такая!

— Да, Гризел, дорогая, — вставила Аннабелла Уэллс, — пожалуйста, помните об этом.

Стало совсем темно, молния белым сполохом осветила их лица. На мгновение они увидели друг друга, словно при вспышке лампы. Все были напряжены. Следом немедленно раздался удар грома. Можно было подумать, что на небесах взорвался газовый баллон.

Башенная дверь отворилась, и на пороге возник мистер Оберон в белом одеянии с капюшоном. Он задумчиво смотрел на своих последователей.

— Дорогой учитель, — воскликнул Баради, вставая, — вы не могли выбрать более подходящего момента. Какая удивительная чуткость! Потрясающе!

В небесах прогремел залп, и все стихло. Мистер Оберон двинулся вперед, и тут как из ведра хлынул