великолепный вид на море, а также отличный обзор главного шоссе, тянущегося среди холмов в направлении Роквиля. Рауль съехал на обочину и затормозил. Аллейн посмотрел на часы.

— Четверть пятого. Фабрика закрывается в пять. Надеюсь, Дюпон будет пунктуален. Проведем последнюю репетицию. Начнем с вас, дружище Рауль, если не возражаете. Однако не спускайте глаз с шоссе и дайте знать, когда появится полицейская машина. Итак, Рауль.

Рауль слушал, стоя боком к Аллейну и Трой. Он снял шоферскую фуражку, и его профиль на фоне пронзительной голубизны моря, воспетого Гомером, напомнил об античных героях: смуглость кожи, словно вобравшей в себя оттенки коричнево-бурой земли, иссиня-черные кудри, зачесанные за аккуратные уши, выразительный рот, игра светотени на скулах и глаза, смотревшие сосредоточенно и спокойно. «Красивая голова, — подумала Трой. — Когда этот кошмар закончится, я ее нарисую».

— …значит, сначала вы остаетесь в машине, говорил Аллейн. — Позже мне, возможно, придется послать за вами. Тогда вы придете в контору и расскажете байку следующего содержания…

Рауль невозмутимо слушал, не отрывая взгляда от шоссе. Когда Аллейн закончил, Рауль выпятил грудь и с шутливо-свирепым видом надул щеки, выражая таким образом готовность к любому повороту событий.

— Теперь твоя очередь, дорогая, — сказал Аллейн. — Тебе придется пойти со мной на фабрику. Пожалуйста, выбрось из головы все, о чем мы говорили с Дюпоном. Ты знаешь только две вещи: Рики похитили и Рауль видел, как его везли на фабрику. Я намерен добраться до главного управляющего по имени Галлар. О нем нам известно немного. Он парижанин, работал в Штатах на фирму, которая, возможно, была замешана в наркобизнесе, и он говорит по-английски. Те, на кого мы нарвемся по пути к управляющему, также могут говорить по-английски. На всякий случай будем считать, что все они понимают английский, а посему не говори мне ничего, что не предназначено для их ушей. Однако ты могла бы с успехом подыграть мне, изображая крайнее волнение. Я буду говорить на плохом французском. Мы не знаем, как обернутся события, поэтому должны сохранять спокойствие и ловко лавировать, обходя препятствия. Что скажешь?

— Мне явиться туда маленькой отважной женщиной, этакой амазонкой? Или дрожать как осиновый лист и нести полную ахинею?

— Если хочешь, неси ахинею, радость моя. Такое поведение их не удивит.

— Разве в глазах французов британская мать не должна вести себя на спартанский манер, или, по их мнению, Британия и Спарта — вещи несовместные? О Рори, — тихо добавила Трой, — какая нелепость! Мы и так сходим с ума от тревоги и теперь еще должны устроить представление, изображая обезумевших родителей. Это… это жестоко.

— Все будет хорошо, — заверил Аллейн. — Да, это жестоко, но все уладится. Ты ведь у меня молодчина. Ага, вот и Дюпон.

На главном шоссе со стороны Роквиля появилась машина.

— Мсье комиссар, — сказал Рауль, а затем включил и выключил передние фары. Полицейский автомобиль мигнул ему в ответ.

— Едем, — сказал Аллейн.

Вестибюль фабрики выглядел весьма впечатляюще: затемненные стекла, хром, пластик и эффектное освещение. В центре стояла скульптура, изваянная в современной манере, — довольно симпатичное создание, черпающее силы из самой матери-земли, правда, голова у создания была не больше булавочной головки. Две изящные полукруглые лестницы вели на верхние этажи. Слева располагалось роскошное служебное помещение. На двойных дверях в центре, а также на ряде дверей справа по коридору были сделаны надписи хромированными буквами. Через зеркальное стекло фасада открывался прекрасный вид на долину и море.

Перед служебным помещением располагалась стойка, за ней, склонившись над бумагами, восседала девушка. Завидев Трой и Аллейна, она поднялась и стала рядом с табличкой с надписью «Стол справок».

— Мсье? Мадам? — вопросительно обратилась девушка к посетителям.

Аллейн, не замедляя шага, направился прямиком к центральным дверям, бросив на ходу:

— Не беспокойтесь, мадемуазель.

Девушка повысила голос.

— Секундочку, мсье, кого вы желаете видеть?

— Мсье Галлара, управляющего.

Девушка нажала кнопку звонка на столе. Не успел Аллейн добраться до двойных дверей, как они отворились и вышел охранник. Аллейн повернул к стойке.

— Вам назначено? — спросила девушка.

— Нет, — ответил Аллейн, — но у меня чрезвычайно важное дело. Я должен поговорить с мсье Галларом, мадемуазель.

Девушка сожалела, но мсье Галлар не принимает без предварительной договоренности. Трой заметила, что ее муж, как всегда, произвел впечатление на молодую девицу. Служащая Галлара поправила волосы, выпрямилась и бросила на Аллейна кокетливый взгляд.

— Дорогой, что она говорит? — пронзительным голосом спросила Трой. — Она видела его?

Девица скользнула взглядом по Трой, а затем широко открытыми глазами уставилась на Аллейна.

— Возможно, я могу вам помочь, мсье? — предложила она свои услуги.

Аллейн облокотился о стойку и, запинаясь, спросил, не видела ли она здесь случайно маленького мальчика в коричневых шортах и желтой рубашке. Вопрос, казалось, ошеломил девушку. Издав изумленное восклицание, она повторила его охраннику. В ответ тот лишь пожал плечами. Они не видели здесь никаких маленьких мальчиков, — заверила девушка. Маленькие мальчики не допускаются на территорию фабрики.

Аллейн, коверкая французские слова, спросил, не говорит ли девушка по-английски. К сожалению, она не говорила.

— Мадемуазель не говорит по-английски, — обратился Аллейн к Трой. — Кажется, она сказала, что мсье Галлар не примет нас, и еще она говорит, что ничего не слыхала о Рики.

— Но мы-то знаем, что он здесь! — сохраняя пронзительный тон, сказала Трой. — Мы должны поговорить с управляющим. Скажи ей, что это очень важно.

На этот раз девица удостоила Трой взглядом. Затем двумя пальцами с темно-лиловыми ногтями сняла комочек туши с ресниц и, приняв выигрышную позу, обратилась к Аллейну. Ужасно, но она ничего не может сделать для мсье. Она просит его успокоиться, и добавила, что при иных обстоятельствах была бы рада оказать ему услугу, и не одну. При этом она скорчила гримаску, которую иначе как литературным штампом столетней давности — «капризная недотрога» — описать невозможно.

— Мадемуазель, явите ангельскую доброту, — сказал Аллейн, — передайте мсье Галлару маленькую записочку. — И, поколебавшись, добавил по-английски: — А ты знаешь, что у тебя на шее сидит огромный и наверняка ядовитый паук?

Девица сверкнула улыбкой.

— Мсье большой насмешник. Уверена, что вы говорите по-английски какие-нибудь гадости.

— Она не понимает по-английски, — сказал Аллейн Трой, не отрывая глаз от девушки. Он вынул записную книжку, черкнул несколько слов и подвинул листок к девушке, спрятав под него купюру в пятьсот франков. Игриво взяв девицу за руку, он прикрыл ее ладонью записку вместе с купюрой.

— Ну знаете ли! — вырвалось у Трой. Как ни странно, она совершенно нормально воспринимала ситуацию, забавляясь и чуть-чуть злясь.

Девица сделала шаг назад. Всем своим видом она давала понять, что, хотя Аллейн и допускает неслыханные вольности, она все же признает в нем джентльмена. Оглянувшись на зеркальное стекло служебного помещения, откуда несколько машинисток и два клерка с нескрываемым любопытством наблюдали за развитием событий, девица, видимо, приняв решение, вышла из-за стойки и мелкими шажками направилась к центральным дверям. Охранник распахнул перед ней дверь. Они обменялись ничего не выражавшими взглядами. Девица пошла вперед, охранник последовал за ней.